1-я гвардейская морская железнодорожная артиллерийская бригада

1-я гвардейская морская железнодорожная артиллерийская бригада
Награды:
Почётные наименования:	«Красносельская»
Войска:	ВМФ
Род войск:	морская пехота
Формирование:	21 января 1942 года
Предшественник:	101-я морская железнодорожная артиллерийская бригада
Боевой путь
1941 - 1944: Ленинградская область 1944 - 1945: Ленинградская область Прибалтика

1-я гвардейская морская железнодорожная артиллерийская Красносельская Краснознамённая бригада — гвардейское формирование, Воинское соединение (морская железнодорожная артиллерийская бригада) ВМФ ВС СССР, в Великой Отечественной войне, до этого 101-я морская железнодорожная артиллерийская бригада.

История

К началу боёв за Ленинград железнодорожная артиллерия Балтийского флота насчитывала четыре артиллерийские железнодорожные батареи:

• 11-ю (из трёх ТМ-1-14, 356-мм орудия), эвакуировавшуюся с полуострова Пакри (Эстония);
• 12-ю (из трёх ТМ-1-180, 180-мм орудия), эвакуировавшуюся с полуострова Пакри;
• 18-ю (из трёх ТМ-1-180, 180-мм орудия), эвакуировавшуюся из Либавы;
• 19-ю (из четырёх ТМ-1-180, 180-мм орудия), прибыла из Николаева взамен ушедшей на Черное море 16 батареи.

Данные батареи вели бои с июля 1941 года на Лужском рубеже, ведя огонь с позиций Усть-Луги, Керстово, Кихтолки, а затем — из-под Копорья и Калища. Так, 11-я батарея только за первую половину сентября 1941 года выпустила 568 снарядов, уничтожив 35 танков, 12 артиллерийских орудий, до батальона пехоты в районах Ивановское, Поречье, Большой Сабск и Кингисепп, полностью разгромила железнодорожный эшелон и разрушила мост через реку Луга.

Кроме того, бои за Ханко вели 7-я (из трёх ТМ-3-12, 305-мм орудия), 17-я (из трёх ТМ-1-180, 180-мм орудия) и 10-я (три 100-мм орудия на приспособленных платформах)

В июне 1941 года было принято решение о создании 130-мм и 152-мм (морские орудия МУ-2 и Б-38) железнодорожных артиллерийских батарей, первые из которых с августа 1941 года начали выдвижение на позиции. Всего на заводе «Большевик» и Октябрьской железной дороге было создано 29 отдельных двухорудийных артиллерийских батарей , по мере их комплектования передавались в РККА для обороны южных подступов к Ленинграду. Батареи были впоследствии сведены в семь артиллерийских дивизионов (№№ 1-7), четыре из которых были сформированы в РККА:

• 1-й отдельный тяжёлый артиллерийский дивизион (12-я, 18-я, 19-я батареи 180-мм орудий) с 8 ноября 1941 по 15 декабря 1941 года;
• 2-й отдельный тяжёлый артиллерийский дивизион (4 батареи 130-мм орудий) с 12 октября 1941 по 5 февраля 1942 года;
• 3-й отдельный тяжёлый артиллерийский дивизион (4 батареи 130-мм орудий) с 25 сентября 1941 по 5 февраля 1942 года;
• 4-й отдельный тяжёлый артиллерийский дивизион (4 батареи 130-мм орудий) с 15 октября 1941 по 5 февраля 1942 года;

Артиллерийские дивизионы с сентября 1941 года активно использовались в боевых действиях на южных окраинах Ленинграда, отражая атаки немецких войск, ведя контрбатарейную стрельбу. Так, в декабре 1941 года — январе 1942 года 2-й дивизион находится в распоряжении 55-й армии, 3-й дивизион в распоряжении 42-й армии, а в конце января передавался в распоряжение 54-й армии, однако поддерживал ли её в наступлении близ Погостья — неизвестно, поскольку рубеж находился вне досягаемости орудий из Ленинграда. С сентября 1941 года по январь 1942 года 56 орудий 12-и железнодорожных батарей провели 2170 стрельб, израсходовав 26 387 снарядов.

В первые дни февраля 1942 года все дивизионы были переданы в состав Балтийского флота и вошли в состав сформированной 8 января 1942 года 101-й морской железнодорожной артиллерийской бригады При сформировании бригада насчитывала 28 батарей и 63 орудия, что сделало её самым крупным артиллерийским соединением фронта. Штаб бригады дислоцировался в вагонах на Финляндской-Товарной станции, недалеко от Комаровского моста на Малой Охте. Бригада в составе действующей армии во время Великой Отечественной войны с 1 февраля 1942 года по 22 января 1944 года как 101-я морская бригада железнодорожной артиллерии и 22 января 1944 года по 9 мая 1945 года как 1-я гвардейская морская железнодорожная артиллерийская бригада.

Ни одна операция Ленинградского фронта не проводилась без участия железнодорожной артиллерии.

Так, с 19 августа 1942 года силами 12-й, 19-й, 1104-й, 1105-й, 1106-й, 1107-й, 1112-й, 1113-й и 1115-й батарей поддерживает 55-ю армию в Усть-Тосненской операции. В ходе операции в результате самовоспламенений 19-й бригаде были потеряны два транспортёра с орудиями и в результате они ремонтировались в Кронштадте до осени 1944 года. С 27 августа 1942 года силами 12-й, 19-й, 1112-й, 1113-й, 1114-й и 1115-й батарей войска 8-й армии в Синявинской операции, нанося удары в районы Мга, Сологубовка, Лезье, Погорелушка, Синявино, Келколово, Рабочий поселок № 6 и № 2, совхоз «Торфяник».

В начале января 1943 года большая часть батарей бригады была передислоцирована в район боевых действий 55-й армии и были созданы три артиллерийские группы: южная, северная и городская. В ходе прорыва блокады 40 орудиями наносит удары по укреплениям войск противника на Неве и в глубине обороны, располагаясь на ветках Всеволожск — Морозово (орудие 11-го дивизиона, 12-й дивизион, 2 батареи 403-го дивизиона, 402-й дивизион), Ржевка — Мга (орудие 11-го дивизиона, 2 батареи 407-го дивизиона, 18-й и 405-й дивизионы), Ржевка в направлении Рыбацкое (орудие 19-го дивизиона), Ленинград — Колпино (орудие 11-го) дивизиона, орудие 19-го дивизиона, 2 батареи 403-го дивизиона), Ленинград — Шушары (404-й и 406-й дивизионы). Когда было усилено давление на позиции 42-й армии, бригада приступила к контрбатарейной стрельбе. С 12 по 26 января 1943 года бригада провела 843 стрельбы и израсходовала свыше 10 тысяч снарядов. 107 раз удары наносились по батареям противника, ведущим огонь, залпами бригады было разрушено 11 мощных узлов сопротивления; в 49 случаях рассеяны скопления живой силы и техники; во время артналёта по Мге возник пожар и наблюдался взрыв большой силы.

В 1943 году бригада в основном подавляет огонь артиллерийских орудий противника, уничтожает наблюдательные посты и аэростаты наблюдения. В сентябре 1943 года был сформирован 3-й Ленинградский артиллерийский контрбатарейный корпус, в оперативное подчинение которому была передана бригада. С 13 сентября 1943 года бригаду прикрывает специально созданная 13-я артиллерийская авиационная эскадрилья ВВС Балтийского флота (с января 1945 года вообще передана в подчинение бригаде ) За время боёв под Ленинградом бригада уничтожила 28 батарей противника и 69 отдельных орудий; кроме того, немецкое командование, опасаясь налётов батареи, было вынуждено постоянно передислоцировать свою артиллерию, что сокращало её использование. Так, после создания корпуса, в октябре 1943 года в Ленинграде разорвалось вдвое меньше снарядов, в сравнении с сентябрём 1943 года.

В конце 1943 года вся артиллерия Балтийского флота была сведена в 5 артиллерийских групп. Крупнокалиберные батареи №№ 11, 12, 18 и 19 вошли в 5-ю артиллерийскую группу, которой предстояло действовать на красносельском направлении. Перед группой ставилась задача подавления дальнобойной артиллерии противника в районах Беззаботного и Насталово и нарушения дорожного сообщения в зоне Красного Села, посёлка Володарского, Красногвардейска, Пушкина и Покровского. За несколько дней до начала Ленинградско-Новгородской операции батареи бригады были передислоцированы на новые огневые позиции, ближе к линии фронта. Боевое управление в целях обеспечения бесперебойности и живучести одновременно организовывалось с двух пунктов. Орудия бригады поддерживали огнём наступающие войска 42-й армии, производя залпы своих мощных орудий по укреплённым позициям противника, в частности, по Красному Селу и господствующему над местностью укреплённом району Воронья Гора. Только за первый день наступления орудия бригады 136 раз открывали огонь и израсходовали 7 тысяч снарядов. 21 января 1944 года бригада была подчинена командованию Ленинградского фронта и 406-й артиллерийский дивизион, бронепоезда «За Родину!» и «Балтиец» передислоцировались на правый фланг 2-й ударной армии из района Ораниенбаума в район Калише. Частью сил принимает участие в освобождении Красногвардейска. С 15 по 20 января 1944 года бригада провела 435 стрельб и израсходовала 10 172 тяжёлых снарядов. 249 залпов было дано на подавление огня вражеских батарей, 28 раз были рассеяны колонны живой силы и техники, 74 раза были нанесены удары по узлам сопротивления. Кроме того, бригада держала под непрерывным огнём коммуникации и места расположения командных пунктов и штабов противника. 22 января 1944 года бригада преобразована в 1-ю гвардейскую морскую железнодорожную артиллерийскую бригаду, а 24 января 1944 года бригаде было присвоено почётное наименование «Красносельская», а 22 марта 1944 года бригада была награждена орденом Красного Знамени.

В 1943—1944 годах управление бригады базировалось в Гарболово. Перед началом Выборгской операции вновь вся артиллерия Балтийского флота была сведена уже в 4 артиллерийские группы. Бригада вошла в 1-ю группу и заняла позиции в близости к фронту, на станциях Грузино, Пери и на шести тупиковых позициях в районе Левашово, Дибуны, Чёрная Речка. С 10 июня 1944 года ведёт огонь по финским позициям, так, 11 июня 1944 года производит налёт 31 выстрелом трёх 180-мм орудий 12-й батареи по Тюрасово. Об активности бригады можно судить по действиям 403-го дивизиона, который с 9 по 15 июня 1944 года провёл 68 стрельб, 57 из них достигших целей. Поддерживая войска в наступлении, бригада продвигалась вслед за ними, и 180-мм орудиями батареи № 18 вела огонь со станции Мустамяки, батареи № 19 — из района станции Перк-Ярви (ныне Кирпичное) по финским опорным пунктам в районах Кямяря (ныне Гаврилово), Лейпясуо, Хумала (ныне Ермилово); подойдя к Выборгу, принимала участие в его освобождении. Орудия бригады вели огонь также по острову Тейкассаари.

27 июля 1944 года 403-й дивизион попал под мощную бомбардировку на станции Сомме (ныне Матросово), потерял только убитыми 175 человек, включая командира дивизиона (собственно, Матросово и переименовано в честь воинов бригады, в посёлке имеется обелиск над братской могилой, посвящённый памяти бойцов бригады).

В январе 1945 года 406-м и 407-м дивизионами действует в районе Мемеля и принимает участие в его освобождении 28 января 1945 года.

В феврале 1945 года часть бригады была переведена на позиции у Рижского залива, десятью орудиями 12-й, 18-й и 19-й батарей вошла в состав Либавской артиллерийской группы. С проложенной железнодорожной ветки от Свента до станции Циниус ведёт огонь по Либаве, орудия провели 56 стрельб, израсходовав 684 снаряда.

В апреле 1945 года пятью батареями (4 180-мм орудия и 1 130-мм орудие) с позиций в районе станций Гутельфельд и Левенхольм участвует в штурме Кёнигсберга. После его взятия 18-я батарея была перебазирована в район Пиллау, с 19 по 25 апреля 1945 года вела огонь по городу и порту, огнём потопила подводную лодку, тральщик и четыре вспомогательных судна противника. Поддерживала огнём морской десант высаженный на косу Фриш-Нерунг. После этого до конца войны действует против курляндской группировки противника.

Последние выстрелы производит 9 мая 1945 года по порту Либавы и отходящему немецкому транспортному судну.

За годы Великой Отечественной войны батареи бригады провели около 22,5 тысяч боевых стрельб и выпустили по врагу более 250 тысяч снарядов. Огнём бригады было уничтожено и подавлено свыше 100 артиллерийских батарей, сожжено и подбито более 80 танков и 300 автомашин, потоплено 34 буксира и катера, 10 транспортов, повреждено 2 эсминца, сбито 18 самолётов противника.

Свыше 9 500 краснофлотцев, старшин, сержантов и офицеров бригады удостоены правительственных наград.

Состав

• управление (штаб);
• 401-й железнодорожный артиллерийский дивизион (бывший 1-й отдельный тяжёлый артиллерийский дивизион): 12-я, 18-я, 19-я батареи 180-мм орудий, в составе действующего ВМФ с 1 февраля 1942 по 1 июля 1943 года. Командиры дивизиона: майор Калашников И.Е., капитан Копнин В.И.;
• 402-й железнодорожный артиллерийский дивизион (бывший 2-й отдельный тяжёлый артиллерийский дивизион): 1100-я (бывшая ЮБ-57-20), 1101-я (ЮБ-57-21), 1102-я (ЮБ-57-22), 1103-я (ЮБ-57-23) батареи 130-мм орудий, в составе действующего ВМФ с 1 февраля 1942 по 24 января 1944 года (1-е формирование), с 31 августа 1944 по 9 мая 1945 года (2-е формирование). Командиры дивизиона: капитан Тудер Л.М., майор Иващенко Г.В., майор Гранин Б.М., майор Зотов Н.Ф., подполковник Тупиков Я.Д.;
• 403-й железнодорожный артиллерийский дивизион (бывший 3-й отдельный тяжёлый артиллерийский дивизион): 1104-я (бывшая ЮБ-57-24), 1105-я (ЮБ-57-25), 1106-я (ЮБ-57-26), 1107-я (ЮБ-57-27) батареи 130-мм орудий, в составе действующего ВМФ с 5 февраля 1942 по 9 мая 1945 года. Командиры дивизиона: капитан Холодок М.Р., майор Удовенко М.С., майор Волновский Н.З., майор Калашников И.Е., майор Журбенко Г.П.;
• 404-й железнодорожный артиллерийский дивизион (бывший 4-й отдельный тяжёлый артиллерийский дивизион): 1108-я (бывшая ЮБ-57-28), 1109-я (ЮБ-57-29), 1110-я (ЮБ-57-30), 1111-я (ЮБ-57-31) батареи 130-мм орудий, в составе действующего ВМФ с 1 февраля 1942 по 9 мая 1945 года. Командиры дивизиона: майор Холодок М.Р., майор Тудер Л.М., майор Калашников И.Е., майор Сныткин А.С. Штаб дивизиона дислоцировался на ветке Витебского вокзала и территории фабрики подбивочных материалов за мостом через Обводный канал;
• 405-й железнодорожный артиллерийский дивизион (бывший 5-й железнодорожный артиллерийский дивизион): 1012-я (бывшая ЮБ-57-32), 1113-я (ЮБ-57-33), 1114-я (ЮБ-57-34), 1115-я (ЮБ-57-35) батареи 130-мм орудий, в составе действующего ВМФ с 1 февраля 1942 по 9 мая 1945 года. Командиры дивизиона: подполковник Видяев Д.Н., майор Булков Н.Ф.;
• 406-й железнодорожный артиллерийский дивизион (бывший 6-й железнодорожный артиллерийский дивизион): 1116-я (бывшая 36-я, 43-я), 1117-я (бывшая 37-я, 47-я) батареи 130-мм орудий, 1118-я (бывшая 38-я, 45-я) батарея 120-мм орудий, 1119-я (бывшая 39-я, 46-я) батарея 88-мм орудий, в составе действующего ВМФ с 1 февраля 1942 по 9 мая 1945 года. Командиры дивизиона: майор Тупиков Я.Д., подполковник Гранин Б.М. Штаб дивизиона дислоцировался на подъездных путях торгового порта;
• 407-й железнодорожный артиллерийский дивизион (бывший 7-й железнодорожный артиллерийский дивизион): 1120-я (бывшая 46-я, 40-я) батарея 100-мм орудий, 1121-я (ЮБ-57-34), 1122-я (ЮБ-58-42), батареи 152-мм орудий, в составе действующего ВМФ с 1 февраля 1942 по 9 мая 1945 года. Командиры дивизиона: подполковник Крайнев Н.Н., майор Жук С.И., подполковник Барбакадзе Г.И., капитан Отпеверов Г.М. Штаб дивизиона дислоцировался на станции Витебская-Товарная;
• 11-я отдельная железнодорожная артиллерийская батарея (три 356-мм орудия). В составе действующей армии с 22 июня 1941 по 9 мая 1945 года. Командиры батареи: майор Жук С.И., капитан Мазанов М.И., майор Крайнов С.Ф., капитан Будко И.М.;
• 12-я отдельная железнодорожная артиллерийская батарея (три 180-мм орудия), отдельная после расформирования 401-го железнодорожного артиллерийского дивизиона с 1 июля 1943 года. Командиры батареи: майор Барбакадзе Г.И., капитан Бондарев А.Г., майор Марчуков А.В.;
• 18-я отдельная железнодорожная артиллерийская батарея (три 180-мм орудия), отдельная после расформирования 401-го железнодорожного артиллерийского дивизиона с 1 июля 1943 года. Командиры батареи: капитан Лисецкий В.П., майор Крайнев Н.Н., майор Жилин А.М., майор Меснянкин В.Н., капитан 3-го ранга Антощенко П.И.;
• 19-я отдельная железнодорожная артиллерийская батарея (три 180-мм орудия), отдельная после расформирования 401-го железнодорожного артиллерийского дивизиона с 1 июля 1943 года. Командиры батареи: майор Крайнев Н.Н., капитан Баранов А.З., майор Меснянкин В.Н., капитан Дробязко А.К.;
• 294-я отдельная железнодорожная артиллерийская батарея (три 305-мм орудия) (бывшая 9-я отдельная железнодорожная артиллерийская батарея, орудия которой были захвачены финскими войсками на Ханко, возвращены в конце 1944 года). В составе действующей армии с 23 февраля 1945 по 9 мая 1945 года. Командиры батареи: майор Жук С.И.;
• 45-й отдельный разведывательный артиллерийский дивизион. В составе действующего ВМФ с 10 июля 1944 по 9 мая 1945 года. Командиры дивизиона: майор Калашников И.Е., капитан Проурзин Л.К.;
• 2-я отдельная разведывательная звукометрическая батарея железнодорожной артиллерии. В составе действующего ВМФ с 12 февраля 1942 по 27 октября 1943 года. Командиры батареи: старший лейтенант Ушпаров В.П., старший лейтенант Беркович С.Н.;
• 223-й отдельный разведывательный артиллерийский дивизион. В составе действующего ВМФ с 20 октября 1943 по 9 мая 1945 года. Командиры дивизиона: старший лейтенант Беркович С.Н., старший лейтенант Ушпаров В.П, майор Жук С.И.
• 7-й отдельный бронепоезд «Балтиец». В составе действующей армии с 22 июня 1941 по 6 октября 1944 года, расформирован. Командиры: майор Стукалов В.Д., капитан Пермский С.А.;
• 8-й отдельный бронепоезд «За Родину». В составе действующей армии с 22 июня 1941 по 6 октября 1944 года, расформирован. Командиры: капитан Белоусов С.Г., майор Кропачев В.Г., капитан Второв Н.А.;
• 9-й отдельный бронепоезд. В составе действующей армии с 1 мая 1942 по 10 августа 1942 года, расформирован. Командиры: капитан Фостиропуло М.Г.;
• 30-й отдельный бронепоезд имени А.А. Жданова. В составе действующего ВМФ с 30 октября 1941 по 19 января 1943 года, передан в РККА. Командиры: капитан-лейтенант Михайлов Л.Е.;

Командование

Командир, период

• Дмитриев Иван Николаевич, генерал-майор береговой службы, с 21.01.1942 по 30 (29).08.1943 года;
• Смирнов, Дмитрий Сергеевич, генерал-майор, с 31 (30).08.1943 по 20.03.1944 года;
• Кобец, Сергей Спиридонович, полковник, с 18.04.1944 по 09.05.1945 года;

Военный комиссар (период)

• Красников, С. А., бригадный комиссар (21.1–22.2.42);
• Яичников, Г. М., полковой комиссар (22.2–15.10.42);

Начальник политического отдела (период)

• Красников, С. А., бригадный комиссар (22.2.42–5.42);
• Утенков, А. П., полковой комиссар (5.42–9.42);
• Яичников, Г. М., полковой комиссар, подполковник, полковник (15.10 42–24.9.44);
• Вишневский, Г. Н., подполковник (24.9.44–9.5.45);

Знаки отличия

Почётное звание, наименование, орден	Дата	За что получено
«Гвардейская»	24.01.1944	«за проявленную в боях с немецко-фашистскими захватчиками отвагу, стойкость, мужество, дисциплину, организованность и героизм»
«Красносельская»	24.01.1944	«за проявленную в боях с немецко-фашистскими захватчиками отвагу, стойкость, мужество, дисциплину, организованность и героизм»
Орден Красного Знамени	22.03.1944	«за отличные боевые действия в обороне Ленинграда, при прорыве блокады и разгроме немцев под Ленинградом»

Литература

• Ю.Г. Перечнев, «Советская береговая артиллерия: История развития и боевого применения 1921–1945 гг.» — М.: Наука, 1976. — 336 с. Тираж 9600.

Литература

• Н. В. Огарков. Красносельская морская железнодорожная артиллерийская бригада // Советская Военная Энциклопедия: [В 8 томах]. — Москва: Воениздат, 1977. — Т. 4. — С. 427—428. — 105 000 экз.

Ссылки

• [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень No.19 органов управления, соединений, кораблей, частей и учреждений Балтийского флота, Ладожской военной флотилии и Ильменского отряда кораблей, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
• [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень № 31 артиллерийских частей и подразделений (отдельных дивизионов, батальонов, батарей, рот и отрядов) с сроками вхождения их в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны]
• [militera.lib.ru/h/perechnev_ug/14.html Командный и политический состав береговой артиллерии Военно-Морского Флота (22.6.41–9.5.45), сайт милитера.]

Отрывок, характеризующий 1-я гвардейская морская железнодорожная артиллерийская бригада

– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.