1-я дивизия корпуса морской пехоты (США)

1st Marine Division 1-я дивизия корпуса морской пехоты
Эмблема 1-й дивизии морской пехоты США
Годы существования	1 февраля 1941 – наст. время
Страна	США США
Подчинение	Корпус морской пехоты США
Входит в	1-й экспедиционный корпус морской пехоты США
Тип	Пехотная дивизия
Функция	Морские десантные операции
Численность	23,000 личного состава
Дислокация	в/ч «Кэмп-Пендлтон»
Прозвища	«Старая Порода» (англ. The Old Breed), «Голубой Бриллиант» (англ. Blue Diamond)
Девиз	«Нет лучше друга, нет хуже врага» (англ. No Better Friend, No Worse Enemy)
Марш	«Вальсируя с Матильдой» (англ. Waltzing Matilda) Воспроизвести
Участие в	Список Вторая мировая война (1941–45) Битва за Гуадалканал (1942–43) Битва за Мыс Глостер (1943–44) Битва за Пелелиу (1944) Битва за Окинаву (1945) Корейская война (1950–53) Пусанский периметр (1950) Инчхонская десантная операция (1950) Вторая Сеульская операция (1950) Битва при Чосинском водохранилище (1950) Первая и Вторая битвы за Вонджу (1950–51) Битва при Панчбоуле (1951) Холодная война Карибский кризис (1962) Война во Вьетнаме (1965–71) Операция «Старлайт» (1965) Операция «Пиранья» (1965) Операция «Гастингс» (1966) Операции «Юнион» (1967) Операции «Юнион II» (1967) Операция «Свифт» (1967) Операция «Аллен Брук» (1968) Тетское наступление (1968) Операция «Порывистый ветер» (1975) Война в Персидском заливе (1990–91) Операция «Щит пустыни» (1990–91) Операция «Буря в пустыне» (1991) Битва при Хафджи (1991) Операция «Морской Ангел» (1991) Операция «Огненная Вахта» (1991) Гражданская война в Сомали (1992–93) Операция «Возрождение Надежды» (1992–93) Война в Афганистане (2001–14) Кампания в провинции Гильменд (2006–14) Операция «Ханджар» (2009) Операция «Моштарак» (2010) Иракская война (2003–11) Вторжение в Ирак (2003) Битва за Багдад (2003) Первая битва за Фаллуджу (2004) Вторая битва за Фаллуджу (2004)
Командиры
Действующий командир	генерал-майор Дэниэл О'Донохью (с 10 сентября 2015)
Известные командиры	Холланд Смит Александер Вандегрифт Оливер Смит Джеймс Мэттис
Сайт	[www.1stmardiv.marines.mil/UnitHome.aspx Официальный сайт]

1-я дивизия корпуса морской пехоты (англ. 1st Marine Division) — одно из трёх соединений сухопутных сил Корпуса морской пехоты США, расквартированное на базе КМП США в/ч «Кэмп-Пендлтон» (ш. Калифорния). 1-я ДМП входит в состав 1-го экспедиционного корпуса морской пехоты (ЭКМП) США.

Старейшая и самая крупная из дивизий постоянной боевой готовности КМП США . Общая численность л/с 1-й ДМП насчитывает 23 тыс. военнослужащих. На сегодняшний день одно из трёх (1-я, 2-я, 3-я ДМП) сухопутных соединений КМП США постоянной готовности, является соединением быстрого реагирования в составе ВС США. Неофициальное название частей 1-й ДМП — «Старая Порода».

Задачи

Дивизия является соединением сухопутных сил (англ. ground combat element, GCE) 1-го ЭКМП США, с задачами проведения крупномасштабных береговых десантов и ведения боевых действий за захват и удержание приморских и любых других видов сухопутных плацдармов. 1-я ДМП имеет в своём составе достаточно сил и средств для самостоятельного оперативного манёвра с целью развёртывания передовым эшелоном в прибрежном районе и дальнейшего удержания приморского плацдарма до подхода или переброски основных соединений Сухопутных войск США.

История

Формирование пехотных и артиллерийских частей 1-й ДМП США

Первые части, позднее вошедшие на постоянной основе в состав 1-й ДМП, начали своё формирование на территории в/ч КМП «Гуантанамо» (Куба), где в 1911 г. был сформирован 1-й полк КМП США. В 1914 г. в г. Веракрус (Мексика) дополнительно был сформирован 5-й полк КМП США, принимавший участие во многих крупных боях Первой мировой войны. 7-й полк КМП США был сформирован в составе 1-й ДМП в 1917 г. в г. Филадельфия (ш. Пенсильвания), в годы Первой мировой войны был переброшен на Кубу и расформирован по завершению боевых действий в Европе.

В 1918 г. первый полк полевой (лёгкой) артиллерии в составе КМП США (11-й артполк КМП США) был сформирован на территории в/ч КМП «Квантико» (ш. Вирджиния). Не успев пройти необходимую подготовку и не получив основного вооружения, 11-й артполк КМП США был в качестве пехотной части переброшен на территорию Франции, кроме пехотных рот имея в своём составе лишь пулемётную роту и штабную роту охраны. После Первой мировой войны 11-й артполк был расформирован, но в 1940 г. вновь введён в состав 1-й ДМП и развернут в боеготовую часть полевой артиллерии.

Вторая мировая война

Формирование первого соединения КМП США

1-я ДМП была официально сформирована в виде сводного соединения в составе КМП США в начале 1941 г. в з. Гуантанамо (Куба), на борту линкора ВМС США «Техас» приказом командира 1-й бригады КМП США бригадного генерала КМП Г. Смита. Штаб 1-й ДМП был развернут на территории в/ч КМП США «Нью-Ривер» (с 1944 г. в/ч КМП США «Кэмп-Леджен», ш. С. Каролина), где управление дивизии начало доформирование и слаживание штабных органов для ведения экспедиционных боевых действий.

Основной войсковой частью вновь сформированного соединения стал 1-й полк КМП США, в тот момент осуществлявший переброску своих подразделений с Западного побережья США (в/ч ВМС «Окленд») на территорию Новой Зеландии (гарнизон ВМС США в/ч «Веллингтон»). Кроме 1-го полка МП в состав 1-й ДМП были дополнительно введены ещё два полка МП (5-й и 7-й) (расквартированные на различных о-вах Тихоокеанского ТВД). В качестве частей огневого усиления и обеспечения дивизии были приданы 11-й артиллерийский и 17-й сапёрный полки КМП США. В связи ведением боевых действий в различных частях Тихоокеанского ТВД и продвижением ВС США в сторону Японии, состав частей 1-й ДМП не был постоянным на всем протяжении войны. В том числе, с весны до осени 1942 г. дивизия в качестве экспедиционных сил выделяла из своего состава сводную бригаду МП (3-я брМП, включающая 7-й полк МП с подразделениями усиления), переброшенную на о-в Самоа. Остававшиеся полки 3-й ДМП были переброшены для доукомплектования на территорию Новой Зеландии и осенью-зимой 1942 г. принимали участие в десантных операции ВС США на о-ве Гуадалканал (где были вновь усилены 7-м полком с сентября 1942 г.).

Десантные операции 1942 г. в Папуа-Новой Гвинее и на Соломоновых островах

1-я ДМП в десантной операции на о-ве Гуадалканал

В 1942 г. США и союзники выбрали архипелаг Соломоновых островов в качестве базовой точки для контрнаступления против японских сил в районе Папуа-Новой Гвинеи, откуда корабельные и десантные соединения ВМС Японии угрожали формирующимся силам англо-американцев в Австралии и французским территориям на Тихом океане.

В десантную группировку 1-й ДМП, планируемую к переброске к архипелагу Соломоновых островов (о-ву Гуадалканал) были введены: 7-й полк КМП США (перебрасываемый с о-ва Британское Самоа), 1-й и 5-й полки КМП США (перебрасываемые из США в Н. Зеландию и после развёртывания — к архипелагу Фиджи и далее к Соломоновым о-вам), 1-й батальон специального назначения (СпН) КМП США), дислоцированный на о-вах французской Новой Каледонии и 3-й батальон береговой обороны КМП США, перебрасываемый из в/ч ВМС «Перл-Харбор». В качестве средств усиления десантной группировке были придан 11-й и 10-й (лёгкие гаубичные) артполки КМП США. Предполагаемая точка сбора сил и средств десантной группировки группировки предполагалась в районе архипелага Фиджи.

В период подготовки и погрузки на корабли в Новой Зеландии части КМП США столкнулись с определёнными проблемами: в связи с весовыми и размерными ограничениями трюмов группировка была вынуждена отказаться от одновременной погрузки автомобильных средств (2,5-т грузовики), тяжёлого вооружения (штатных 155-мм гаубиц) и средств (станций) артиллерийской разведки. Погрузку частей 1-й ДМП сильно осложнила забастовка докеров в порту Веллингтона. Общее число кораблей десантной группировки доходило до 90 ед. с 16 тысячами военнослужащих на борту На борту кораблей группировки также находился 1-й парашютно-десантный батальон (пдб) КМП США. За месяц до высадки части и подразделения дивизии прибыли в район архипелага Фиджи, где были проведены учения по морскому десантированию на побережье о-ва Коро. Предварительные результаты учений вызвали серьёзную озабоченность у командующего генерала-майора (А. Вандегрифта) относительно готовности войск к предстоящей операции.

С августа 1942 г. десантная группировка КМП США в районе архипелага Фиджи была передана в подчинение командующего 61-й оперативной группировкой (ОГ) ВМС США вице-адмирала Ф. Флетчера. Высадка на о-ве Гуадалканал и удержание плацдарма силами 1-й ДМП продолжалась до первых чисел декабря 1942 г. когда на остров были переброшены части 23-й дивизии СВ США, сформированной летом того же года на о-вах французской Новой Каледонии.

В десантной операции на о-ве Гуадалканал 1-я ДМП потеряла 650 военнослужащих убитыми, 1300 ранеными и до 9 тыс. военнослужащих выбыли за это время из строя от тропических болезней. За эту десантную операцию 1-я ДМП была отмечена личным президентским приказом по КМП США

1-я ДМП в десантной операции на Папуа-Новой Гвинее

После окончания боевых действий ВС США в районе о-ва Гуадалканал в конце 1942 г. понесшие потери части 1-й ДМП были выведены на доукомплектование на территорию Австралии с подчинением 6-й общевойсковой армии (ОА) СВ США. После годичного пребывания в резерве на территории Австралии в декабре 1943 г. части и подразделения 1-й ДМП были переброшены по морю на территорию Папуа-Новой Гвинеи для проведения десантных операций на о-вах архипелага Бисмарка и побережье о-ва Н. Британия.

Десантные операции 1944 г. на Филиппинах и Каролинских островах

1-я ДМП в десантной операции на на о-ве Палау (Пелелиу)

После завершения боевых действий в Папуа-Новой Гвинее весной 1944 г. части 1-й ДМП были выведены на доукомплектование на Соломоновы о‐ва (o-в Павуву). Летом 1944 г. ВС США и союзников начали подготовку к морской десантной операции на Марианских о-вах и в первую очередь на о-ве Палау (в то время о-в Пелелиу). Высадка на о-ве Палау (Пелелиу) планировалась с привлечением основных сил 3-го ЭКМП США (1-й ДМП). Подход десантной группировки и десантирование передового эшелона 1-й ДМП на побережье о-ва Палау были произведены в середине сентября 1944 г.

Оборону острова держали части 14-й дивизии Имперских Сухопутных войск (第14師団, Дай-дзюён-сидан) в составе: 2-го пехотного полка, 2-го батальона 15-го пехотного полка, танкового батальона 14-й дивизии (第14師団戦車隊, Дай-дзюён-сидан сэнся-тай). Все части 14-й дивизии Сухопутных войск находились под командованием генерал-лейтенанта СВ Японии С. Иноуэ. Силы Сухопутных войск с полевых аэродромов на острове прикрывала авиация Имперских ВМС Японии (отряд авиации ВМС Западных Каролинских островов) и береговые части 45-го полка охраны тыла ВМС.

Командир 1-й ДМП генерал-майор КМП США В. Рупертус, по собственным словам, готовился к «крайне жесткому и крайне скоротечному» лобовому столкновению с основными силами 14-й дивизии Сухопутных войск Японии на острове, опираясь на свой опыт боев в ходе наступательной операции на атолле Тарава Однако в ходе продвижения сил 1-й ДМП вглубь острова выяснилось, что командование и управление дивизии допустили серьёзные просчеты в расчёте и определении сил и средств противника, в особенности недооценив необходимость доразведки местности и вскрытия устроенных систем обороны и огня перед началом наступления. Тем не менее, за первую неделю боев взломав передовую оборону противника, подразделения 1-й ДМП смогли с серьёзными потерями выйти на запланированные рубежи и одновременно нейтрализовать основные силы авиации ВМС на острове, заняв три основных полевых аэродрома.

С серьёзными потерями в личном составе и технике 1-я ДМП продвигалась вглубь острова в течение месяца (до конца октября 1944 г.). После месяца крайне тяжёлых наступательных боёв потери убитымим и ранеными десантной группировки 1-й ДМП составили более 4 тыс. военнослужащих. Самые тяжёлые потери в личном составе подразделения 1-й ДМП понесли при штурме оборудованного укрепрайона 15-го пехотного полка в горах Умурброгал Общие потери подразделений и частей 1-й ДМП США при прорыве обороны 14-й дивизии СВ Японии на о-ве Палау (Пелелиу) составили 6,5 тыс. чел. (до полутора тысяч военнослужащих убитыми и более 5 тыс. чел. ранеными), причем более 4 тыс. раненых и убитых пришлось на первый месяц боев.

Осенью 1944 г. 1-я ДМП была передана в состав вновь сформированного 3-го десантного корпуса КМП США (3-го ДКМП). Части 1-й ДМП в составе 3-го ДКМП принимали участие в десантных операциях на британских Каролинских о-вах (о-в Палау). Здесь впервые сухопутным и авиационным частям и подразделениям КМП США пришлось столкнуться со смертниками-камикадзе.

Десантные операции 1945 г. на Окинаве и высадка на территорию Японии

После боев за Палау в октябре 1944 г. части 1-й ДМП по ротации были вновь выведены на Соломоновы о‐ва и весной 1945 г. переброшены в район архипелага Рюкю. Здесь части и подразделения 1-й ДМП приняли участие в десантной операции на Окинаву и вели боевые действиях на всем архипелаге до середины лета 1945 г.

После безоговорочной капитуляции Японии во Второй мировой войне части 1-й ДМП США были переброшены в Северный Китай, где она вошли в состав оккупационных войск США и наблюдали за разоружением и интернированием подразделений и частей Квантунской армии в пров. Хэбэй. Летом 1947 г. части 1-й ДМП были выведены с территории КНР в США с расквартированием основных сил дивизии на территории в/ч КМП США «Кэмп-Пендлтон» (ш. С. Каролина), где и по сей день дислоцированы основные подразделения и управление дивизии.

Корейская война

После окончания Второй мировой войны, последовало послевоенное сокращение вооружённых сил. В результате, к 1950 году, состав 1-й дивизии морской пехоты по численности не превышал усиленную полковую боевую группу. По приказу генерала Макартура, «Старая Порода» была выбрана для проведения десантной высадки в Инчхоне 15 сентября 1950 года. В ходе десанта дивизия столкнулась с огромными проблемами. Развёртывание произошло так поспешно, что им пришлось действовать без своего 3-го пехотного полка. А ведь необходимо было производить десант в городе размером с Омаху, штат Небраска, да ещё и в условии худшего прилива, с которым они когда-либо сталкивались. Высадившись, они двинулись на север, и после упорных боев, смогли освободить Сеул.

После освобождения Сеула, дивизия был погружена обратно на корабли и перевезена в восточную часть Корейского полуострова для высадки на берегу в Вонсане. Как часть Х корпуса, которым командовал армейский генерал-майор Эдвард Элмонд, дивизии было приказано пробиваться на север к реке Ялуцзян как можно быстрее. Тогдашний командир дивизии, генерал Оливер Смит, не согласный со своим начальством, был убеждён, что позиции его дивизии были слишком сильно растянуты, и что китайские войска уже вступили в войну. Он намеренно замедлял своё продвижение и укреплялся попутно при каждом удобном случае. Уже 27 ноября 1950 1-я дивизия морской пехоты подверглась нападению десяти китайских пехотных дивизий. Однако американцы смогли пробить себе путь от Чосинского водохранилища в боях с семью коммунистическими китайскими дивизиями, потеряв при этом более 900 человек убитыми и пропавшими без вести, более 3,500 ранеными и более 6,500 небоевыми потерями, в основном от обморожений во время боя. Большая часть китайской 9-й армии стала небоеспособной, так как они потеряли примерно 37,500 человек, пытаясь остановить марш морпехов из «Замороженного Чосина» (англ. Frozen Chosin).

В начале 1951 года дивизия участвовала в наступательных операциях в рядах ООН в Восточной и Центральной Корее. Потом они вынуждены были перейти к обороне во время китайского весеннего наступления, включавшего более 500,000 военнослужащих. К июню 1951 года 1-я дивизия морской пехоты двинулась на север и охраняла местность вокруг Панчбоула, а затем заняла 18-ти километровые оборонительные линии.

В середине марта 1952 года 8-я армия, к которой были прикреплены морские пехотинцы, начала операцию «Миксмастер». Данная операция являлась массированной передислокацией сил ООН, с целью разместить больше южнокорейских армейских подразделений на основную линию обороны. 1-я дивизия морской пехоты был переведена на дальний западный конец 35-ти километровой зоны линии обороны ООН, которая охватывала коридор от Пхеньяна к Сеулу. На протяжении большей части следующего года, действия вдоль этой линии, называемой «Аванпост войны» (англ. Outpost War), состояли главным образом из мелких и локальных стычек, поскольку большая часть боевых действий развернулась вокруг переходивших из рук в руки различных боевых форпостов вдоль ключевых частей местности. Ситуация изменилась в марте 1953 года, когда китайцы начали массированное наступление по всей линии ООН. Тяжёлые бои продолжались до перемирия, вступившего в силу 27 июля 1953 года. В ходе Корейской войны дивизия потеряла 4,004 человек убитыми и 25,864 ранеными.

Война во Вьетнаме

В 1965 году, 7-й полк морской пехоты участвовал в операциях «Старлайт» и «Пиранья», первых крупных заданиях для американских сухопутных войск в Южном Вьетнаме. В марте 1966 года штаб 1-й дивизии морской пехоты расположился в Чулае. К июню уже вся дивизия была в Южном Вьетнаме, её операционная зона — две южных провинции I корпуса — Куангтин и Куангнгай. В период с марта-октября 1966 года по май 1967 года дивизия провела 44 операции. Во время Тетского наступления 1968 года, участвовала в ожесточенных боях с подразделениями Вьетконга и Северной Вьетнамской армии, и сумела отразить все атаки неприятеля. За эти успешные действия дивизия получила свою 7-ю Благодарность Президента воинской части за период с 29 марта 1966 по 15 сентября 1967, и 8-ю за период с 16 сентября 1967 по 31 октября 1968.

В 1971 году, после шести лет ожесточённых боёв, 1-я дивизия морской пехоты вернулась домой в «Кэмп-Пендлтон». В 1975 году дивизия оказала помощь в эвакуации Сайгона, предоставив пищу и временный кров в «Кэмп-Пендлтоне» для вьетнамских беженцев, прибывших в США.

Щит пустыни / Буря в пустыне

В 1990 году 1-я дивизия морской пехоты сформировала ядро сил, направленных на Ближний Восток в ответ на вторжение Ирака в Кувейт. Во время операции «Щит пустыни», дивизия помогала 1-му экспедиционному корпусу защищать Саудовскую Аравия от угрозы со стороны Ирака. В 1991 году дивизия перешла в наступление с остальной частью коалиционных сил в операции «Буря в пустыне». За 100 часов наземной операции, 1-я дивизия морской пехоты помогла освободить Кувейт, и разгромить в ходе наступления иракскую армию.

Гуманитарная помощь 1990-х годов

Сразу после войны в Персидском заливе, дивизию направили для оказания помощи в ликвидации последствий тайфуна в Бангладеше (операция «Морской Ангел») и извержения вулкана Пинатубо на Филиппинах (операция «Огненная Вахта»). В декабре 1992 года дивизия участвовала в операции «Возрождение надежды» с 15-м экспедиционным отрядом морской пехоты, который поддерживал 2-й батальон 9-го полка морской пехоты. Начав с раннего утра высадку десанта морской пехоты, они смогли успешно распространить более 15,000 тонн продовольствия в 398 разных местах питания в городе в ходе операции, и принеся облегчение голодающим Сомали. Заключительный этап операции предусматривал переход мандата от американских миротворческих сил к миротворческим силам Организации Объединённых Наций по поддержанию мира. Участие американского морского пехотинца в операции «Возрождение надежды» официально завершилось 27 апреля 1993 года, когда сектор гуманитарной помощи Могадишо был передан Пакистанским вооруженным силам.

Война в Ираке

1-я дивизия морской пехоты, под командованием генерал-майора Джеймса Мэттиса, была одной из двух крупных американских сухопутных войсковых формирований, участвовавших в 2003 году во вторжение в Ирак в качестве сухопутного компонента 1-го экспедиционного корпуса. В декабре 2002 года, Мэттис заявил: «Президенту, Национальному командованию и американскому народу нужна скорость. Чем быстрее мы с ними покончим, тем лучше. Нашим основополагающим принципом будет скорость, скорость, скорость». К началу 2003 года штаб дивизии был развернут в Кувейте. Изначально дивизия сражалась у нефтяных месторождений Румейла совместно с 1-й бронетанковой дивизией Великобритании и 3-й американской пехотной дивизией, направив удар в сторону Басры, затем они двинулись на север по 1-му Иракскому шоссе к Насирии, городу среднего размера, с преобладающим шиитским населением, и важным в стратегическом плане как крупная дорожная развязка и близостью к аэродрому Талил. Продолжив бои на пути в Багдад и дальше в сторону Тикрита, сформировала Тактическую Группу Триполи (англ. Task Force Tripoli) после падения Багдада. Дивизия преодолела 808 километров за 17 дней непрерывных боёв, что стало самой глубокой проникающей наземной операцией в истории корпуса морской пехоты. После вторжения, с мая по октябрь 2003 года, дивизия проводила операции по поддержанию безопасности и по стабилизации обстановки в Багдаде, Тикрите, затем в юго-центральной части Ирака. За эту кампанию дивизии была присвоена 9-я Благодарность Президента.

Дивизия вернулась в Ирак в феврале-марте 2004 года, сменив 82-ю воздушно-десантную дивизию и взяла под контроль провинцию Аль-Анбар в западной части Ирака, в так называемом Суннитском треугольнике; она был ключевым подразделением в проведении операций «Бдительная решимость» и «Ярость призрака» в 2004 году, обеспечившим проведение выборов на территории Ирака. В течение февраля и марта 2005 года, дивизия была заменена в Ираке 2-й дивизией морской пехоты, проведя крупнейшую перегруппировку сил в истории корпуса морской пехоты. В 2006 году дивизия вновь была направлена в Ирак как наземный боевой элемент для I MEF в провинцию Аль-Анбар. Они вернулись на родную базу «Кэмп-Пендлтон» в начале 2007 года.

Война в Афганистане

Батальоны из 1-й дивизии морской пехоты были развернуты в Афганистане на постоянной основе в 2008 году. Штаб дивизии в марте 2010 года принял на себя командование всеми силами морской пехоты в провинции Гильменд, действующих в поддержку операции «Несокрушимая Свобода». Дивизии являлась важным наземным боевым элементом многонациональной коалиции и совместно работала с национальными силами безопасности Афганистана. Они проводили крупномасштабные наступательные операции по всей провинции Гильменд, в том числе в районах Сангин и Муса-Кала.

В 2012 году силы 1-й дивизии морской пехоты были развёрнуты в Афганистане в качестве штаб-квартиры Тактической Группы Лизернек (англ. Task Force Leatherneck), наземного боевого элемента Регионального Командования (Юго-Запад). В течение года дивизия ориентировалась в первую очередь на обучение и консультирование афганских сил безопасности. В течение весны и лета, коалиционные и афганские силы очистили большие территории от повстанческих сил в рамках операции «Челюсти». В настоящее время подразделения 1-й дивизии морской пехоты продолжают участвовать в операции «Несокрушимая Свобода» на территории Афганистана.

Организационная структура

Эмб- лема	Подразделение	Функц.	Прозвище	Тип
	Штабной Батальон Headquarters Battalion	1941-н.в.	«Знаменосцы» (Standard Bearers)	Штабной батальон
	1-й полк КМП США 1st Marine Regiment	1913-16; 1917-22; 1922-24; 1925-31; 1941-49; 1950-н.в.	«Инчхон» (Inchon)	Пехотный полк
	5-й полк КМП США 5th Marine Regiment	1917-н.в.	«Сражающийся Пятый» (The Fighting Fifth)	Пехотный полк
	7-й полк КМП США 7th Marine Regiment	1917-19; 1933-34; 1941-47; 1950-н.в.	«Великолепный Седьмой» (Magnificent Seventh)	Пехотный полк
Части усиления
	11-й артполк КМП США 11th Marine Regiment	1918-19; 1927; 1928-29; 1941-н.в.	«Орудийные Кокеры» (The Cannon Cockers)	Артиллерийский полк
	1-й танковый батальон (тб) КМП США 1st Tank Battalion	1941-н.в.	«Первые Танки» (1st Tanks)	Танковый батальон
Разведывательные части
	1-й разведывательный батальон (рб) КМП США 1st Reconnaissance Battalion	1937-н.в.		Разведывательный батальон
	1-й разведывательно-дозорный батальон (рдб) КМП США 1st Light Armored Reconnaissance Battalion	1985-н.в.	«Горцы» (Highlanders)	Разведывательно- дозорный батальон
	3-й рдб КМП США 3rd Light Armored Reconnaissance Battalion	1983-н.в.	«Волчья Стая» (Wolfpack)	Разведывательно- дозорный батальон
Части инженерного обеспечения
	1-й инженерно-саперный батальон КМП США 1st Combat Engineer Battalion	1941-н.в.	«Супер Порода» (The Super Breed)	Инженерно- саперный батальон
	3-й десантный батальон высадки (дбв) КМП США 3rd Assault Amphibian Battalion	1942-н.в.	«Третьи Гусеницы» (3rd Tracks)	Десантный батальон высадки

Оснащение полков

Каждый из 3 полков морской пехоты является моторизованным, четырёхбатальонного состава, и насчитывает до 5,000 человек личного состава. Личный состав передвигается на БМП LAV-25. Один артиллерийский полк лёгких гаубиц четырёхдивизионного состава (3 дивизиона лёгких гаубиц и 1 дивизион РСЗО). Танковый батальон оснащён танками M1A1 «Абрамс». Разведывательно-дозорные батальоны также передвигаются на БМП LAV-25. Разведывательный батальон — на бронеавтомобилях «Хамви». Десантный батальон высадки — на плавающих машинах десанта AAV7).

Список командиров дивизии во Вторую мировую войну

• Холланд Смит (1 февраля — 14 июня 1941)
• Филип Торри (14 июня 1941 — 23 марта 1942)
• Александер Вандегрифт (23 марта 1942 — 8 июля 1943)
• Уильям Рупертус (8 июля 1943 — 2 ноября 1944)
• Педро де Валле (2 ноября 1944 — 8 августа 1945)
• Дьюитт Пек (8 августа 1945 — 10 июня 1946)

Отрывок, характеризующий 1-я дивизия корпуса морской пехоты (США)

Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.