1-я кавалерийская дивизия (США)

1-я кавалерийская дивизия
Нарукавная эмблема 1-й кавалерийской дивизии
Годы существования	1921—н.в.
Страна	США США
Входит в	3-й армейский корпус
Тип	танковые войска (ранее — кавалерия)
Дислокация	Форт-Худ, Техас
Прозвище	Первый отряд (англ. First Team)
Девиз	Первый отряд! (англ. First Team!)
Цвета	жёлтый, чёрный
Марш	Garryowen
Талисман	лошадь
Участие в	Вторая мировая война Корейская война Вьетнамская война Операция «Буря в пустыне» Война в Афганистане (с 2001) Иракская война
Командиры
Действующий командир	генерал-майор Майкл Биллис

1-я кавалерийская дивизия (англ. 1st Cavalry Division) — бронетанковая дивизия Армии США, существующая с 1921 года. Прозвище — «Первый отряд» (First Team). Является крупнейшей дивизией Армии ВС США (16 700 человек личного состава).

История

В 1855 году был сформирован 1-й кавалерийский полк, на основе которой в сентябре 1921 года была создана 1-я кавалерийская дивизия армии США.

Для Армии США период между Первой и Второй мировыми войнами был временем упадка, что отразилось и на новой дивизии. Предполагалось, что она будет проводить учения ежегодно, однако после первых учений 1923 года следующие состоялись только в 1927 году. В последующем дивизия несколько раз меняла структуру в рамках проводившихся экспериментов по поиску оптимального количества и численности её формирований.

28 февраля 1943 года лишилось лошадей последнее конное подразделение дивизии. Формально сохраняя название кавалерийской, дивизия теперь являлась лёгкой пехотной.

Вторая мировая война

В середине года она была переброшена в Австралию для подготовки к участию в Тихоокеанской кампании.

29 февраля 1944 года 1-я кавалерийская дивизия прошла «боевое крещение» — её подразделения высадились на островах Адмиралтейства (Новая Гвинея). Бои здесь закончились в мае. С 20 октября дивизия высадилась на острове Лейте, начав освобождение Филиппин. Вплоть до конца войны она участвовала в боях на Лейте и Лусоне. После завершения боевых действий 1-я кавалерийская дивизия была отправлена в Японию для несения оккупационной службы. 8 сентября 1945 года она стала первой американской дивизией, вступившей в Токио.

Корея

В июле 1950 года, сразу после начала Корейской войны, дивизия была переброшена в Южную Корею. В ходе обороны Пусанского периметра солдаты получили необходимый боевой опыт, и уровень боеспособности дивизии повысился. 41 военнослужащий дивизии, попавший в плен в ходе боёв, был казнен северокорейскими солдатами (резня на высоте 303). 19 октября дивизия заняла Пхеньян, вновь став первой дивизией США, вступившей во вражескую столицу. 1—2 ноября один из её полков стал первым американским формированием, встретившим силы Китайских народных добровольцев в тяжёлом бою при Унсан.

Дивизия оставалась на корейском театре военных действий до января 1952 года, когда была сменена 45-й пехотной дивизией Национальной гвардии.

Вьетнам

В 1962 году были утверждены штаты 11-й экспериментальной воздушно-десантной дивизии, в течение следующих двух лет дивизия (получившая пополнение из состава 2-й пехотной дивизии США) отрабатывала новую для своего времени концепцию ведения мобильной войны с применением вертолётов. 3 июля 1965 года в Форт-Беннинг дивизия получила символику и номера формирований 1-й кавалерийской дивизии (в название добавилось слово «аэромобильная»). В этот момент времени численность дивизии составляла 15 787 человек. на вооружении имелись 93 лёгких разведывательных вертолёта OH-13, 111 многоцелевых вертолётов UH-1B, 176 многоцелевых вертолётов UH-1D, 48 транспортных вертолётов CH-47, шесть самолётов OV-1, 1600 автомашин. В сентябре 1965 года дивизия была переброшена в Южный Вьетнам — в базовый лагерь Кэмп-Рэдклифф в районе Анкхе (Центральное плоскогорье, тактическая зона II корпуса) и начала участие во Вьетнамской войне.

С октября 1965 она начала проводить боевые операции, и уже в конце месяца получила первое серьёзное задание — преследовать подразделения северовьетнамской армии, отступающие от лагеря спецназа в Плейме. Это привело к одному из самых известных сражений войны — в долине Йа-Дранг, где, несмотря на большие потери в одном батальоне и фактическое уничтожение другого, 3-я бригада дивизии сумела отразить атаки нескольких полков противника, утративших после этого боеспособность.

В январе—марте 1966 года дивизия принимала участие в новой крупной операции Masher/White Wing, за которой последовали ещё несколько. В 1966 году дивизия действовала на значительной части территории II корпуса, однако в 1967 году она сконцентрировала свои усилия на прибрежной провинции Биньдинь (операция Pershing).

В январе 1968 года, накануне Тетского наступления, дивизия была передислоцирована в I корпус, где участвовала в боях за Хюэ и Куангчи. В конце года дивизия вновь сменила свою дислокацию, на этот раз переместившись в III корпус, в район Сайгона.

Весной 1970 года она участвовала в Камбоджийской кампании.

Основная часть формирований дивизии покинула Вьетнам весной 1971 года, однако одна бригада оставалась до лета 1972 года (уже не участвуя в активных боевых действиях) в составе последних американских наземных формирований в Южном Вьетнаме.

1970-е — 1990-е

После возвращения в США дивизия утратила статус аэромобильной и превратилась в танковую, тем не менее, сохраняя своё традиционное название. Она участвовала в операции «Буря в пустыне», однако находилась в резерве VII корпуса ВС США и поэтому приняла лишь эпизодическое участие в боевых действиях.

Ирак

Очередной войной в боевой биографии дивизии стала Иракская. В 2004—2005 годах 1-я кавалерийская дивизия проводила операции в районе Багдада и участвовала во второй битве за Фаллуджу. Второй раз дивизия служила в Ираке с конца 2006 по конец 2007 года.

Состав

Состав дивизии:

• управление
• 1-я бригада (Ironhorse)
• 2-я бригада (Blackjack)
• 3-я бригада (Grey Wolf)
• 4-я бригада (Long Knife)
• Авиационная бригада (Warrior)
• 15-я бригада поддержки (Wagon Master)

В апреле 2008 года командиром дивизии стал генерал-майор Дэниел Болгер.

В январе 2014 года в командование дивизией вступил бригадный генерал Майкл Биллз (в настоящее время носит звание генерал-майора).

В искусстве

Фильм «Мы были солдатами» полностью посвящён 1-му эскадрону 7-го кавалерийского полка дивизии и его действиям во время битвы в долине Йа-Дранг.

В этой дивизии проходил службу автор книги "Цыпленок-ястреб" Роберт Мейсон с августа 1965 по май 1966.

Действия дивизии показаны в фильме Фрэнсиса Форда Копполы "Апокалипсис сегодня".

Фильм Гран Торино рассказывает о ветеране 1-й Кавалерийской дивизии, участвовавшей в корейской войнеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

См. также

• Инцидент на высоте 192

Ссылки

• [www.hood.army.mil/1stcavdiv/ Официальный сайт 1-й кавалерийской дивизии]  (англ.)

Отрывок, характеризующий 1-я кавалерийская дивизия (США)

Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.