1-я мотострелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
1-я мотострелковая дивизия
(1мсд)
Почётные наименования:

«Московская»

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

7 декабря 1939

Расформирование (преобразование):

18 августа 1941

Предшественник:

1-я стрелковая дивизия (формирования 1939 года)

Преемник:

1-я танковая дивизия (2-го формирования)

Боевой путь

1940: Прибалтийская кампания
Великая Отечественная война:
1941: Смоленское сражение (1941)

1-я мотострелковая дивизия — соединение (мотострелковая дивизия) пехоты РККА ВС СССР, до и во время Великой Отечественной войны.

Период вхождения в состав Действующей армии: 28 июня — 18 августа 1941 года.





История

7 декабря 1939 года 1-я стрелковая дивизия (формирования 1939 года) согласно директиве НКО № 4/2/54081 переформировывается в 1-ю мотострелковую дивизию, являющейся по штату моторизованной дивизией (1-я моторизованная дивизия)[1][2].

В январе 1940 года соединение одним из первых в РККА было переведено на штат «сильной» моторизованной дивизии (то есть дивизии с танковым полком 4-батальонного состава). Соединение оснащалось быстроходными танками нового выпуска — машинами БТ-7М[3]. В июне 1940 года дивизия передислоцируется в Белорусский особый военный округ, где вошла в состав [rkka.ru/cavalry/30/03_kk.html 3-го кавалерийского корпуса] 3-й армии. Практически в то же время дивизия начала подготовку к Прибалтийской кампании.

Прибалтийская кампания

С июня по август 1940 года дивизия участвовала в Прибалтийской кампании. 7 июня дивизия была включена в состав 11-й армии Белорусского военного округа и начала передислокацию по железной дороге из Алабинских лагерей ([wikimapia.org/11282918/ru/253-й-общевойсковой-полигон-Московского-военного-округа расположение на карте]) в район города Полоцк. Однако не закончив сосредоточения, в течение 12-13 июня совершила 160 км марш и к исходу 13 июня сосредоточилась в районе южнее Видзы. К исходу 14 июня после 40 км марша сосредоточилась западнее Видзы и заняла положение на границе с Литвой.

15 июня перешла границу с Литвой без боя и, совершив марш 180 км, к исходу дня 16 июня сосредоточилась в районе города Паневежис. 14 июля операция была завершена и, получив директиву об отправке в пункт постоянной дислокации в Московский военный округ, совершила 200 км марш в район города Двинск (Латвия), для погрузки в эшелоны. К 3 октября дивизия возвратилась к месту постоянной дислокации[2].

Дивизия вошла в состав формировавшегося с июля 1940 года 7-го механизированного корпуса Московского военного округа. Дислоцировалась в Москве (летние лагеря — деревня Алабино Наро-Фоминского района Московской области), части дивизии размещались в Красногвардейских, Чернышевских, Красноперекопских казармах, Всехсвятском казарменном комбинате, а 12-й танковый полк — в Наро-Фоминске[4].

5 мая 1941 года части дивизии вышли в Алабинские лагеря для проведения летних учений и сборов[2]. По планам предвоенных дней соединения 7-го механизированного корпуса должны были сосредоточиться в районе Орши в период с 24 — 28 июня по 3 — 5 июля 1941 года, поступив в состав 20-й армии Резерва Главного Командования.

Великая Отечественная война

Участвует в Великой Отечественной войне с 24.06.1941 года. В составе 20 Армии Западного фронта вела бои от реки Березина до ст. Кардымово. Важнейшие операции — бои за Борисов, Толочино, Орша, удар в тыл танковой группы Гудериана в районе Чирино ([wikimapia.org/22518546/ru/Чирино положение на карте]) — Горки ([belaruscity.net/raspolozhenie_na_karte/town-2258807041.html положение на карте]).

Внешние изображения
[rkka.ru/maps/1msd.gif Боевые действия 1-й мотострелковой дивизии между Березиной и Днепром с 30.6 по 13.7.1941 г.]. [www.webcitation.org/6GE3ystrw Архивировано из первоисточника 29 апреля 2013].

23 июня 1941 года части дивизии были пополнены личным составом и боевой техникой до штата военного времени — 10831 чел[2][4]. Всего в дивизии было около 225 танков (около 200 БТ, в основном БТ-7 и 24 Т-37/Т-38), а также 39 бронеавтомобилей, 1202 автомобиля и 10 тракторов. Впоследствии, находясь в районе Орши, дивизия получила 30 танков Т-34 и 10 танков КВ-1. На вооружении артиллерийского полка было 54 гаубицы калибра 122 мм. Противотанковый дивизион имел 18 орудий калибра 45 мм[4].

В тот же день командир дивизии полковник Я. Г. Крейзер получил приказ с 24 июня выдвинуться из Алабинских лагерей по маршруту МоскваВязьмаСмоленскБорисов и согласно предвоенным планам занять оборону на рубеже реки Березина для недопущения прорыва войск противника в направлении Борисова и Орши. Согласно приказу 24 июня части дивизии приступили к переброске: 12-й танковый полк, 13-й артиллерийский полк по железной дороге, а 6-й мотострелковый полк, 175-й мотострелковый полк и спецчасти — автотранспортом. С 26 по 30 июня части дивизии сосредотачивались в районе Орши и проводили инженерное оборудование своего рубежа обороны[2].

Однако 29 июня обстановка сильно изменилась, и дивизии было приказано переместиться в район города Борисов, где в дальнейшем она действовала вне связи с управлением 7-го механизированного корпуса. 30 июня дивизия совершила 130-й км марш-бросок и к 12:00 вышла в район Борисова на реке Березина, где приняла своё боевое крещение и в течение 1—4 июля вела ожесточённые бои за Борисов[2].

Сорвав планы противника с ходу форсировать реку Березину в районе Борисова, части дивизии в течение полусуток удерживали переправу. По советским данным, потери немецкой 18-й танковой дивизии 47-го моторизованного корпуса, которая прорвалась через невзорванный мост через Березину, составили 1 июля — 15 танков и 2 июля — 13 танков[4]. В бою был ранен и вывезен в тыл танкистами будущий Герой Советского Союза, испанец, командир пулемётного взвода 175-го мотострелкового полка младший лейтенант Рубен Руис Ибаррури[5]. Подвиг совершил батальон [vif2ne.ru/nvk/forum/arhprint/1475358 старшего лейтенанта А. Д. Щеглова]: бойцы, молча с винтовками наперевес, бросились в штыковую атаку. Немецкая пехота, сопровождавшая танки разбежалась. Танки же были подожжены бутылками с зажигательной смесью, которыми были вооружены советские стрелки[4].

Тем не менее, к исходу 2 июля немецкая 18-я танковая дивизия расширила предмостный плацдарм в глубину до 8 км и по фронту до 12 км, и части Московской дивизии вынуждены были отойти[4].

3 июля по приказу командующего 20-й армией П. А. Курочкина 1-я Московская мотострелковая дивизия нанесла контрудар вдоль шоссе на Борисов: вдоль автострады выдвинулся 12-й танковый полк, усиленный ротой тяжёлых танков КВ-1, а с флангов наступали мотострелки. В районе Немоница ([belaruscity.net/raspolozhenie_na_karte/town-6208860071.html положение на карте]), Стайки ([belaruscity.net/raspolozhenie_na_karte/town-6208860096.html положение на карте]) произошёл крупный танковый бой, в котором приняли участие свыше 200 танков с обеих сторон. По советским данным, вермахт потерял до 60-70 танков. Однако и потери Московской дивизии оказались значительны, в том числе, из-за активных действий немецкой авиации. Советские танкисты и мотострелки потеснили противника к переправам, но выбить противника с Борисовского плацдарма и ликвидировать прорыв не смогли. На следующий день Московская дивизия перешла к подвижной обороне, отступив на рубеж реки [www.fishtour.by/lakes.php?id=397 Нача][4]. Командующий немецкой 2-й танковой группой генерал-полковник Г. Гудериан писал в своих мемуарах[6]:

Атаки были отбиты с большими потерями для русских; 18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабы.

В течение недели, до 10 июля, дивизия отступала с боями вдоль шоссе Москва-Минск по направлению к Орше[2], сдерживая продвижение 18-й танковой дивизии вермахта к Смоленску. Когда 6 июля части вермахта овладели городом Толочин, было принято решение ударом выбить их из этого города. Силами 6-го и 175-го мотострелковых и 12-го танкового полков 1-й мотострелковой дивизии была разбита автоколонна противника, и город был очищен от немецких войск[4].

По воспоминаниям фельдфебеля Мирзева, следовавшего в составе колонны немецкой 18-й танковой дивизии[7]:

Внезапно появились они. Мы издали услышали гул двигателей, но все равно опоздали. Советские танки Т-26 и Т-34, ведя непрерывный огонь, продвигались параллельно нашей колонне. Уже через несколько секунд начался ад кромешный. Следовавшие в центре колонны три грузовика с боеприпасами взлетели на воздух. Жуткий взрыв разметал во все стороны их обломки. … Никогда не забыть, как вопили несчастные лошади, попадавшие под гусеницы танков. Автоцистерна с горючим взорвалась, подняв огромный ярко-оранжевый гриб. Один из Т-26, совершая манёвр, оказался слишком близко от неё и тут же в одно мгновение сам превратился в пылающий факел. Царила ужасающая неразбериха. … Помню, как вопили раненые, но недолго — пока один русский танк не проехал по ним гусеницами.

По советским данным, немцы потеряли 200 человек убитыми, взято в плен 800 солдат и офицеров, захвачено 350 автомобилей и знамя 47-го моторизованного корпуса[4].

За время противостояния 18-й танковой дивизии и 1-й мотострелковой дивизии войска второго стратегического эшелона РККА успели занять оборону по Днепру. Эти бои являются примером успешной подвижной обороны в начальный период Великой Отечественной войны.

11 июля выведена в резерв 20-й армии, и сосредоточена в лесу, в 10-15 км севернее Орши для отражения возможного удара противника со стороны Витебска. Однако в тот же день полковник Я. Г. Крейзер получил другую задачу — переправиться на восточный берег Днепра с тем, чтобы с утра 12 июля во взаимодействии с 61-м стрелковым корпусом нанести удар на Копысь и ликвидировать немецкий плацдарм, захваченный на Днепре[2].

12 июля, выехав к командиру соседней 18-й стрелковой дивизии, Я. Г. Крейзер попал под налёт люфтваффе, был ранен осколком бомбы в руку и эвакуирован в Московский главный военный госпиталь. Временно командование дивизией принял заместитель по строевой части полковник В. А. Глуздовский[4].

С 12 по 14 июля дивизия вела бои с противником в районе Орши, и в итоге оказалась полностью в окружении. Передовые подразделения 18-й немецкой танковой дивизии, встретив упорное сопротивление Московской дивизии на шоссе Горки-Орша у Пригуски ([www.sineokaya.ru/helper/detail-728129.html положение на карте]) и Добрынь ([www.mira-karta.ru/Belarus/Vitsyebskaya-Voblasts/Dobryn/ положение на карте]), совершили обходной манёвр и, обойдя Добрынь с востока, вышли на южный берег Днепра у Ляды и Дубровно и завязали бои в городских кварталах Орши. Утром 14 июля Московская дивизия оказалась в полном окружении, связь с тылами прервалась. Более 10 дней с 14 по 25 июля дивизия вела бои в тылу противника. Последний сильный удар дивизия нанесла у Добрынь по тылам 18-й танковой дивизии. К исходу 25 июля остатки дивизии (около 1500 бойцов) вышли к частям 61-го стрелкового корпуса в районе Могилёва, который сам находился в окружении[2][4].

25-26 июля прикрывала отход 61-го стрелкового корпуса, а 27 июля сама начала выход из окружения. При прорыве из окружения учебный батальон 6-го мотострелкового полка капитана П. И. Шурухина (будущего дважды Героя Советского Союза), около 300 человек, был отрезан на переправе через реку Проня, и после неудачных попыток вырваться к своим приступил к партизанской борьбе[8]. К 30 июля дивизия практически полностью уничтожена в районе Могилёва: в лесном бою остатки дивизии были рассечены надвое, 175-й и 6-й полки прорывалась из окружения самостоятельно[4].

26 июля приказом Военного совета 20-й армии началось восстановление 1-й мотострелковой дивизии: из вышедших из окружения разрозненных групп и тылов сформирован новый 175-й полк (командир — подполковник Г. И. Бычков[9]), а из 109-й моторизованной дивизии был передан 602-й мотострелковый полк. Исполняющим обязанности командира дивизии назначен майор Д. Ф. Михайловский.

В период с 29 июля по 3 августа в составе двух полков (6-го и 175-го) действовала в составе 20-й армии. Заняв оборону в 20-30 км от Смоленска фронтом на север, дивизия держала оборону в течение трёх дней, после чего начала отступление к днепровским переправам. 3 августа вновь оказалась в окружении. Майор Д. Ф. Михайловский отдал свой последний приказ уничтожить всю материальную часть и пробиваться к Соловьёвской переправе. Выбраться из кольца удалось немногим. Майор Д. Ф. Михайловский и подполковник Г. И. Бычков попали в плен.

Из воспоминаний участника переправы старшего врача полка [kgmu.kcn.ru/ubi/index.php?option=com_content&view=article&id=477:2012-11-16-11-24-05&catid=6:uface&Itemid=45 Б. И. Феоктистова][10]:

Единственным местом, где нет немцев, была понтонная переправа через Днепр в районе деревни Соловьёво. Вот на эту перепра­ву устремились все. Это уже не было организованным отходом, это было бегство. Вперёд, то есть назад, рвались, обгоняя друг друга, машины, повозки, верховые, пешие. Среди машин и повозок много санитарных, с ранеными. Подгоняемые страхом, уже никто не уступал им дорогу, все рвались к переправе. Когда мы подъехали на своей повозке к переправе, то увидели море людей и всевозможного транспорта. Самой переправы не было видно, к ней не подступиться. Образовалась пробка, пропустить которую «ниточка» понтонного моста была не в состоянии. Немецкие самолёты безнаказанно бомбили и обстреливали скопище возле переправы. Это был кошмар. Вой сирен, взрывы бомб, крики раненых и людей, обезумевших от страха. Люди бегут, раненые ползут, таща за собой окровавленные лоскуты одежды, длинные полосы бинтов с соскочивших повязок. … Каждый из нас высматривал, куда бы отползти подальше от этой жуткой картины, безнаказанного избиения людей.

5 августа 1941 года заново сформирована в районе Кокушкино (15 км севернее Дорогобужа) в составе 20-й армии с тем же номером[2].

Внешние изображения
Представление 1-й мотострелковой дивизии к награждению орденом Красного Знамени

18 августа 1941 года переименована в [mechcorps.rkka.ru/files/news/news_1td(2).htm 1-ю танковую дивизию][2].

Преемники

Подчинение

Дата Фронт (округ) Армия Корпус (группа) Примечания
22 июня 1941 года [velikvoy.ru/voyska/voyskacccp/tank/mcorp/7mc41.htm 7-й механизированный корпус]
1 июля 1941 года Западный фронт 20-я армия 7-й механизированный корпус
1 августа 1941 года Западный фронт 20-я армия [velikvoy.ru/voyska/voyskacccp/tank/mcorp/5mc41.htm 5-й механизированный корпус]

Состав

  • 6 мотострелковый полк,
  • 175 мотострелковый полк,
  • 12 танковый полк,
  • 13 артиллерийский полк,
  • 123 отдельный истребительно-противотанковый дивизион,
  • 300 отдельный зенитный артиллерийский дивизион,
  • 93 разведывательный батальон,
  • 22 самоходно-артиллерийский полкерный батальон,
  • 28 отдельный батальон связи,
  • 165 артиллерийский парковый дивизион,
  • 87 медико-санитарный батальон,
  • 45 автотранспортный батальон,
  • 54 ремонтно-восстановительный батальон,
  • 29 рота регулирования,
  • 30 пхз,
  • 107 дивизионная артиллерийская мастерская,
  • 218 полевая почтовая станция,
  • 364 полевая касса Госбанка.

Командиры дивизии

Отличившиеся воины дивизии

Память

См. также

Напишите отзыв о статье "1-я мотострелковая дивизия"

Примечания

  1. [www.teatrskazka.com/Raznoe/Perechni_voisk/Perechen_05.html Перечень № 5. Стрелковые, горно-стрелковые, мотострелковые и моторизованные дивизии]
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [rkka.ru/handbook/reg/1msd26.htm 1-я моторизованная Московская Краснознамённая дивизия]. rkka.ru. Проверено 18 ноября 2009. [www.webcitation.org/665YcCswb Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
  3. [www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=2068 Справочник на сайте Забытый полк]
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [velikvoy.ru/voyska/voyskacccp/tank/mcorp/7mc41.htm 7 механизированный корпус]. ВЕЛИКАЯ ВОЙНА. Проверено 15 ноября 2014.
  5.  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=281 Ибаррури Рубен Риус]. Сайт «Герои Страны».
  6. [militera.lib.ru/memo/german/guderian/06.html/ Г. Гудериан. Воспоминания солдата.]
  7. Роберт Кершоу. [fb2.booksgid.com/content/C4/robert-kershou-1941-god-glazami-nemcev-berezovye-kresty-vmesto-zheleznyh/42.html 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных]. — М: Эксмо, 2011. — С. 42. — 544 с. — ISBN 978-5-699-48547-5.
  8.  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=372 Шурухин Павел Иванович]. Сайт «Герои Страны».
  9. подполковник Бычков Георгий Иванович 1895 года рождения, уроженец г. Балакова Куйбышевской губернии, русский. Член ВКП(б). В Красной Армии с января1918 года по март 1937 года, призван Устюженским военкоматом Вологодской области, по другим данным добровольно вступил в Отряд под командованием В. И. Чапаева в Балаково. Участник Гражданской войны на Уральском и Самарском фронта. Тяжело ранен в 1920 году. В 1939 году был вторично призван в Красную Армию Ленинградским РВК г. Москвы и состоял на службе до 1946 года. Окончил БТ КУКС группа «Особая тактика». Перед войной начальник Автобронетанковой службы 1-й Пролетарской мотострелковой Московской дивизии. Участник Отечественной войны с 27.06.1941 года. С 26 июля 1941 года командир 175-го мотострелкового полка. 03 августа 1941 года выполняя задачу по уничтожению тыловых частей противника в районе г. Орша, в ходе атаки полка с шестью танками при выходе на шоссейную дорогу попал под налёт вражеской авиации, осколком разорвавшейся бомбы подполковник Бычков Г. И. был ранен в левую руку, одновременно была перебита ключица правой руки и получил контузию головы с временной потерей слуха. В районе станции Кардымова Смоленской области 05 (06) августа 1941 года попал в немецкий плен. Содержался в концлагерях на территории Польши и Германии, работал на каменоломнях. Из Лагеря НКВД № 232 Франкфурт на Одере был переправлен в 359-й запасной стрелковый полк г. вышний Волочек, прошел государственную проверку и 23.12.1945 г. убыл в распоряжением Отдела кадров Московского военного округа. С 1946 года инвалид, проживал в Ленинградском районе г. Москвы. Согласно Директиве НКО № 100 за пролитую на фронте кровь в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками был представлен к правительственной награде. Награды: орден Красного Знамени (03.11.1944), орден Отечественной войны (06.11.1947), медалями: ХХ лет РККА (22.02.1938) и др.
  10. [www.iremember.ru/mediki/feoktistov-boris-ivanovich/stranitsa-11.html Феоктистов Борис Иванович]. Я Помню (23.10.2011). Проверено 24 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GE40UDAa Архивировано из первоисточника 29 апреля 2013].

Ссылки

  • [rkka.ru/handbook/reg/1msd26.htm 1-я моторизованная Московская Краснознамённая дивизия]. rkka.ru. Проверено 18 ноября 2009. [www.webcitation.org/665YcCswb Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
  • [www.victory.mil.ru/rkka/units/0/110.html 1-я гвардейская Московско-Минская мотострелковая дивизия]. МО РФ. Проверено 18 ноября 2009. [www.webcitation.org/67uxtKJ8Y Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
  • [www.teatrskazka.com/Raznoe/Perechni_voisk/Perechen_05.html Перечень № 5. Стрелковые, горно-стрелковые, мотострелковые и моторизованные дивизии]
  • [www8.brinkster.com/vad777/sssr-89-91/districts/pribvo.htm Прибалтийский военный округ] (1989—1991)
  • [www.poisk-pobeda.ru/forum/index.php?topic=2105.0 Сайт Поискового отряда Победа]
  • [rkka.ru/oper/1msd/main.htm В боях между Березиной и Днепром]
  • [velikvoy.ru/voyska/voyskacccp/tank/mdiv/1msd.htm Великая Война]
  • [artofwar.ru/w/woroshenx_a_p/text_0810.shtml 1941 год. 1-я Московская мотострелковая дивизия в боях между Борисовом и Оршей.]
  • [hlepen.edusite.ru/p59aa1.html# Хлепень]
  • [www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=2068 Забытый полк]
  • [www.1942.ru/20a/1mkgmsd.htm Группа военной археологии Искатель]


Отрывок, характеризующий 1-я мотострелковая дивизия

По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.