1-я пехотная дивизия (Третий рейх)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «1-я пехотная дивизия (Германия)»)
Перейти к: навигация, поиск
1-я пехотная дивизия
(1. Infanterie-Division)

Эмблема 1-й пехотной дивизии
Годы существования

19341945

Страна

Третий рейх

Прозвище

Восточнопрусская дивизия

Участие в

Вторая мировая война

Командиры
Известные командиры

Георг фон Кюхлер

1-я пехотная дивизия являлась боевым соединением вермахта. Количество кавалеров Рыцарского креста Железного креста в дивизии к концу войны составило 46 человек, включая пятерых награждённых дубовыми листьями к Рыцарскому кресту и двух награждённых неофициально.[1]





Формирование

Дивизия была сформирована в 1934 г. в Кёнигсберге на основе 1-го пехотного полка 1-й пехотной дивизии рейхсвера. Первоначально в целях дезинформации штаб дивизии носил название «военное управление Кёнигсберга», затем «начальник артиллерии 1-й дивизии» (нем. Artillerieführer I). Когда в октябре 1935 г. официально было объявлено о создании вермахта, дивизия получила порядковый номер 1 и была подчинена командованию 1-го военного округа. С февраля 1936 г. штаб дивизии дислоцировался в Инстербурге. Первоначально в состав дивизии вошли 1-й и 22-й пехотные полки. В 1935 г. к ним добавился вновь сформированный 43-й пехотный полк. Дивизия носила неофициальное название «восточнопрусской», так как продолжала традиции 1-й пехотной дивизии рейхсвера, дислоцировавшейся в Восточной Пруссии, и пополнялась призывниками из этой земли. Эмблемой дивизии являлся стилизованный герб династии Гогенцоллернов, являвшихся герцогами, а затем королями Пруссии.

Боевой путь дивизии

Во время подготовки к боевым действиям против Чехословакии во время Судетского кризиса 1938 г. 1-я дивизия в составе 1-го армейского корпуса осталась в Восточной Пруссии в распоряжении командования 3-й армии, имевшей целью охрану восточной границы Германии[www.axishistory.com/index.php?id=6463 Axis History Factbook: Axis Order of Battle 1 Oct 1938] В 1939 г. дивизия вошла в состав корпуса «Водриг» (позднее 26-й армейский корпус), созданного для вторжения в Польшу. В его составе дивизия участвовала в боях за млавскую позицию и в осаде Варшавы. В декабре 1939 г. дивизия была переброшена на Западный фронт в распоряжение 6-й армии. В ходе французской кампании 1940 г. дивизия первоначально находилась в резерве и приняла участие в боях лишь на заключительном этапе. 23 мая в бою у Валансьена получил смертельное ранение обер-лейтенант принц Вильгельм Гогенцоллерн, старший внук кайзера Вильгельма II, сражавшийся в рядах дивизии[2][3]. В августе 1940 г. дивизия была переброшена в Восточную Пруссию.

В ходе войны против СССР 1-я дивизия наряду с другими соединениями восточнопрусского происхождения входила в различные армейские корпуса 18-й армии из состава группы армий «Север». В начальной стадии операции Барбаросса входила в состав 1 армейского корпуса и дислоцировалась в районе севернее Пагегяй (современная Литва). Летом 1941 г. дивизия участвовала в боях в Прибалтике, а затем в блокаде Ленинграда. В сентябре 1941 г. дивизия захватила Красное Село, а затем участвовала в прорыве к Финскому заливу, который привёл к изоляции Ораниенбаумского плацдарма, затем действовала в районе Петергофа. В декабре 1-я дивизия переброшена в район Невской Дубровки, где в течение зимы 1941/1942 г. отражала попытки советских войск прорваться с Невского пятачка на восток и деблокировать Ленинград. В апреле 1942 г. дивизия ликвидировала советский плацдарм на Невском пятачке [www.blockade.ru/press/?37 Невский пятачок — взгляд с обеих сторон][4]. В мае 1942 г. части дивизии принимали участие в окружении 2-й ударной армии. Затем дивизия в составе 1-го армейского корпуса удерживала плацдарм в районе Грузино.

В январе 1944 года 1-я дивизия была передана группе армий «Юг», в составе которого она приняла участие в боях в районе Кривого Рога. В марте 1944 года дивизия в составе 46-го танкового корпуса 1-й танковой армии была окружена советскими войсками, проводившими Уманско-Ботошанскую и Проскуровско-Черновицкую операцию, в районе Каменца-Подольского. В начале апреля она участвовала в успешном прорыве из котла, действуя в арьергарде корпуса и понеся при этом тяжёлые потери. После отдыха и пополнения дивизия действовала под командованием разных корпусов 1-й танковой армии, вошедшей в состав группы армий «Северная Украина». В её составе дивизия участвовала в боях против армий 1-го Украинского фронта, проводивших Львовско-Сандомирскую операцию. В августе 1944 г. 1-я дивизия была передана группе армий «Центр» (25 января 1945 г. переименованной в группу армий «Север») для обороны Восточной Пруссии. До конца войны она действовала в составе разных корпусов и армий на родной земле, закончив боевой путь обороной порта Пиллау, который был захвачен войсками 11-й гвардейской армии 25 апреля 1945 года.

Организация

1939 г.

  • 1-й пехотный полк
  • 22-й пехотный полк
  • 43-й пехотный полк
  • 1-й артиллерийский полк
    • 1-й дивизион 37-го артиллерийского полка
  • 1-й батальон АИР (до декабря 1939)
  • 1-й противотанковый батальон
  • 1-й разведывательный батальон
  • 1-й саперный батальон
  • 1-й батальон связи
  • 1-й запасной батальон

1942 г.

  • 1-й гренадерский полк
  • 22-й фузилерный полк
  • 43-й гренадерский полк
  • 1-й артиллерийский полк
    • 1-й дивизион 37-го артиллерийского полка
  • 1-й противотанковый батальон
  • 1-й батальон самокатчиков
  • 1-й саперный батальон
  • 1-й батальон связи

1943-45 гг.

  • 1-й гренадерский полк
  • 22-й фузилерный полк
  • 43-й гренадерский полк
  • 1-й артиллерийский полк
    • 1-й дивизион 37-го артиллерийского полка
  • 1-й фузилерный батальон
  • 1-й противотанковый батальон
  • 1-й саперный батальон
  • 1-й батальон связи
  • 1-й запасной батальон

Командиры дивизии

  • генерал-майор Георг фон Кюхлер (1 октября 1934 — 1 апреля 1935)
  • генерал-лейтенант Вальтер Шрот (1 апреля 1935 — 1 января 1938)
  • генерал-лейтенант Йоахим фон Кортцфлейш (1 января 1938 — 14 апреля 1940)
  • генерал-лейтенант Филипп Клеффель (15 апреля 1940 — 12 июля 1941)
  • генерал-майор Фридрих Альтрихтер, временно исполняющий обязанности (12 июля 1941 — 4 сентября 1941)
  • генерал-лейтенант Филипп Клеффель (4 сентября 1941 — 16 января 1942)
  • генерал-лейтенант Мартин Гразе (16 января 1942 — 30 июня 1943)
  • генерал-лейтенант Эрнст-Антон фон Крозиг (1 июля 1943 — 10 мая 1944)
  • генерал-лейтенант Ганс-Йоахим Баурмайстер, временно исполняющий обязанности (10 мая 1944 — 8 июня 1944)
  • генерал-лейтенант Эрнст-Антон фон Крозиг (8 июня 1944 — 30 сентября 1944)
  • генерал-лейтенант Ганс Шитниг (1 октября 1944 — 28 февраля 1945)
  • генерал-лейтенант Геннинг фон Тадден (28 февраля 1945 — 26 апреля 1945)

Награждённые Рыцарским крестом Железного креста (41)

  • Отто Ляш, 17.07.1941 – полковник, командир 43-го пехотного полка
  • Мартин Гразе, 18.10.1941 – полковник, командир 1-го пехотного полка
  • Теодор Тольсдорф, 04.12.1941 – обер-лейтенант, командир 14-й (противотанковой) роты 22-го пехотного полка
  • Филипп Клеффель, 17.02.1942 – генерал-лейтенант, командир 1-й пехотной дивизии
  • Густав Громайке, 19.06.1942 – обер-ефрейтор 2-й роты 1-го саперного батальона
  • Вальтер Ланге, 10.02.1943 – оберстлейтенант резерва, командир 43-го гренадерского полка
  • Франц Юшкат, 17.02.1943 – фельдфебель, командир взвода штабной роты 43-го гренадерского полка
  • Фриц Штилльгер, 14.06.1943 – лейтенант, командир 7-й роты 1-го гренадерского полка
  • Роберт Клима, 10.08.1943 – лейтенант резерва, командир 6-й роты 1-го гренадерского полка
  • Вальтер Кун, 23.08.1943 – обер-ефрейтор, наводчик 3-й роты 1-го противотанкового батальона
  • Ганс-Георг Ромайке, 03.09.1943 – обер-лейтенант резерва, командир 6-й роты 43-го гренадерского полка
  • Альфред Матерн, 04.09.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 5-й роты 22-го фузилерного полка
  • Норберт Оттава, 07.09.1943 – капитан, командир 1-й роты 22-го фузилерного полка
  • Ульрих Иффлянд, 03.10.1943 – полковник, командир 22-го фузилерного полка
  • Эрнст-Антон фон Крозиг, 12.02.1944 – генерал-майор, командир 1-й пехотной дивизии
  • Фридрих фон Койсслер, 23.02.1944 – полковник, командир 1-го гренадерского полка
  • Бруно Мойзис, 06.03.1944 – обер-фельдфебель, командир взвода 3-й роты 22-го фузилерного полка
  • Вильгельм Заботтки, 20.03.1944 – штабс-фельдфебель, командир взвода 4-й роты 1-го гренадерского полка
  • Отто Шлезигер, 21.04.1944 – майор, командир 2-го батальона 1-го гренадерского полка
  • Вольфганг Зихарт фон Зихартсхофен, 04.05.1944 – майор, командир 43-го гренадерского полка
  • Ганс Хальтен, 04.06.1944 – унтер-офицер, командир отделения 3-й роты 43-го гренадерского полка
  • Генрих Хенниг, 09.06.1944 – обер-фельдфебель, командир взвода штабной роты 22-го фузилерного полка
  • Артур Тифензее, 03.08.1944 – лейтенант, командир 7-й роты 43-го гренадерского полка
  • Отто Витт, 21.09.1944 – фельдфебель, командир взвода 8-й роты 43-го гренадерского полка
  • Карл фон Вольгемут, 30.09.1944 – майор, командир 1-го фузилерного батальона
  • Вернер Грэбнер, 30.09.1944 – обер-фельдфебель, командир взвода 4-й роты 22-го фузилерного полка
  • Альберт Мюллер, 04.10.1944 – штабс-ефрейтор, командир отделения 1-й роты 22-го фузилерного полка
  • Хельмут Шааршу, 04.10.1944 – капитан, командир 1-го батальона 22-го фузилерного полка
  • Готтфрид Улиг, 26.11.1944 – капитан, командир 2-го батальона 43-го гренадерского полка
  • Генрих Хельд, 12.12.1944 – обер-фельдфебель, командир взвода 2-й роты 22-го фузилерного полка
  • Франц Тиль, 11.03.1945 – обер-фельдфебель, командир взвода 7-й роты 22-го фузилерного полка
  • Фриц Якобайт, 11.03.1945 – ефрейтор, командир отделения 6-й роты 22-го фузилерного полка
  • Вальдемар Деманд, 17.03.1945 – лейтенант, командир 1-й роты 22-го фузилерного полка
  • Фриц Крюгер, 17.03.1945 – штабс-вахмистр, батарейный офицер 1-й батареи 37-го артллерийского полка
  • Ганс Линденау, 17.03.1945 – обер-фельдфебель, командир 1-й роты 1-го гренадерского полка
  • Карл Ляймбах, 17.03.1945 – обер-фельдфебель, командир 7-й роты 1-го гренадерского полка
  • Карл Траутманн, 17.03.1945 – полковник, командир 22-го фузилерного полка
  • Хорст Вайссенберг, 23.03.1945 – майор резерва, командир 1-го батальона 1-го гренадерского полка
  • Карл-Хайнц Брунзик, 05.04.1945 – лейтенант резерва, командир 4-й роты 43-го гренадерского полка
  • Герберт Зингер, 05.05.1945 – капитан, командир 2-го батальона 22-го фузилерного полка (награждение не подтверждено)
  • Генрих Шатен, 09.05.1945 – обер-фельдфебель, командир взвода 6-й роты 1-го гренадерского полка (награждение не подтверждено)

Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (5)

  • Франц Шайдис (№ 43), 31.12.1941 – полковник, командир 22-го пехотного полка
  • Мартин Гразе (№ 248), 23.05.1943 – генерал-лейтенант, командир 1-й пехотной дивизии
  • Вальтер Ланге (№ 300), 13.09.1943 – полковник резерва, командир 43-го гренадерского полка
  • Теодор Тольсдорф (№ 302), 15.09.1943 – майор, командир 1-го батальона 22-го фузилерного полка
  • Альфред Матерн (№ 784), 16.03.1945 – обер-фельдфебель, командир взвода 5-й роты 22-го фузилерного полка

См. также

Напишите отзыв о статье "1-я пехотная дивизия (Третий рейх)"

Примечания

  1. [www.axishistory.com/index.php?id=8476 Кавалеры Рыцарского креста 1-й пехотной дивизии на сайте axishistory.com]
  2. [www.axishistory.com/index.php?id=1363 Axis History Factbook: 1. Infanterie-Division]
  3. de:Wilhelm von Preußen (1906–1940)
  4. [www.warhistory.ru/index.php?module=articles&c=warhistory&b=6&a=5 Санкт-Петербургский общественный научный фонд «Военно-исторические исследования» — Трагедия на неве]

Ссылки

  • [www.feldgrau.com/InfDiv.php?ID=1 1.Infanterie-Division на сайте Feldgrau.com]
  • [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/Infanteriedivisionen/1ID.htm 1. Infanterie-Division на сайте lexikon-der-wehrmacht.de]
  • [www.axishistory.com/index.php?id=1363 1. Infanterie-Division на сайте axishistory.com]
  • [www.ordersofbattle.com/UnitData.aspx?UniX=430&Tab=Uhi 1.Infanterie-Division на сайте ordersofbattle.com]

Отрывок, характеризующий 1-я пехотная дивизия (Третий рейх)


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.