1-я французская свободная пехотная дивизия
| 1-я французская свободная дивизия | |
 Эмблема дивизии с Лотарингским крестом | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Тип |
пехота |
| Дислокация |
|
| Снаряжение |
французское, британское американское |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры |
|
1-я французская свободная дивизия (фр. 1re Division Française Libre, 1re DFL) — воинское формирование Свободных французских сил, участвовавшее во Второй мировой войне на стороне антигитлеровской коалиции. Первая пехотная дивизия французской антифашистской армии.
Содержание
История
Образована после капитуляции Франции летом 1940 года в Великобритании как бригада. Боевое крещение приняла в сентябре 1940 года в Сенегальской операции, которая завершилась тяжёлым поражением войск союзников. Дальнейшие бои она вела в Габоне и Эритрее до переброски в мае 1941 года в Тель-Авив. С июня по июль бригада участвовала в Сирийско-Ливанской операции. В августе 1941 года бригаду распустили, однако её части продолжили нести службу в подразделениях сил союзников[1].
Остатки бригады проявили себя особенно ярко в боях при Бир Хакейме и Эль-Аламейне (вторая битва).
1 февраля 1943 дивизия была восстановлена как 1-я французская свободная дивизия[2] и приняла участие в Тунисской кампании в апреле-мае 1943. Спустя несколько месяцев гарнизон дивизии разместился в Ливии, а позднее её солдаты приняли участие в высадке в Италии с апреля по июль 1944. Дивизия была оснащена вооружением и припасами из США, поставка американских грузов началась в январе 1944. В ходе войны дивизию сначала переименовали в 1-ю моторизованную, а затем в 1-ю маршевую пехотную дивизию.
В августе 1944 года дивизия высадилась на юге Франции в рамках операции «Драгун» и вошла в состав 1-й французской армии, пройдя с боями Прованс и Вогезы и дойдя до Эльзаса[3]. В январе 1945 дивизией был занят южный округ Страсбурга после кровопролитных боёв (в битве был разгромлен 24-й маршевый батальон, который в одиночку сражался с 19-й армией вермахта. Позднее 1-я дивизия вошла в состав 2-го корпуса, который участвовал в Кольмарской операции. В марте 1945 года дивизию сняли с Эльзаса и отправили в Альпы для освобождения занятых итальянцами французских территорий, которые отошли к Италии в 1940 году.
Состав дивизии
По состоянию на 15 августа 1944[4]:
- 1-я бригада
- 1-й батальон 13-й иностранной легионерской полубригады
- 2-й батальон 13-й иностранной легионерской полубригады
- 22-й североафриканский маршевый батальон
- 2-я бригада
- 4-й маршевый батальон
- 5-й маршевый батальон
- 11-й маршевый батальон
- 4-я бригада
- 21-й маршевый батальон
- 24-й маршевый батальон
- Пехотный тихоокеанский батальон
- 1-й полк морских стрелков (разведывательный батальон)
- 1-й артиллерийский полк
- 21-я зенитная группа
- 1-й инженерный батальон
- 1-й транспортный батальон
- 101-я, 102-я, 103-я транспортные роты
- 1-е отделение контроля морских перевозок
- 9-я рота штабквартиры
- 1-я группа обслуживания
- Отделение хирургической помощи
- 1-й медицинский батальон
- Женский медицинский морской эвакуационный отдел
- Медицинский отряд Хэдфилд-Спирс
Потери
За годы войны 1-я французская свободная дивизия потеряла 4 тысячи убитыми[5]. По другим источникам, было убито 3619 человек, из них 1126 африканцев[6].
Напишите отзыв о статье "1-я французская свободная пехотная дивизия"
Примечания
Источники
- Foreign Volunteers of the Allied Forces 1939–45. Nigel Thomas. London: Osprey Publishing, 1991.
- GUF – Guerre 1939 – 1945. Les Grandes Unités Françaises (Volume V-2). Armée de Terre, Service Historique. Paris: Imprimerie Nationale, 1975.
- La 1re D.F.L.. Boussard, Leon. Bobigny: L'Imprimerie de Bobigny (Seine), 1946.
- The French Army 1939–45 (2). Ian Sumner. London: Osprey Publishing, 1998.
- [www.francaislibres.net/pages/sujet.php?id=francelibre&su=94 FAQ (with some pictures) on the 1re D.F.L., a unit frequently eclipsed by the 2nd (Armoured) Free French Division.] (фр.)
- [forum.axishistory.com/viewtopic.php?f=112&t=62934 Forum posting of TO&E of the predecessor elements of the 1re D.F.L, with reference to other FFL units in North Africa] (англ.)
Отрывок, характеризующий 1-я французская свободная пехотная дивизия
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
