10-й Венецианский кинофестиваль (1942)
Поделись знанием:
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Эта статья — о фестивале 1942 года. О фестивале 1949 года см. 10-й Венецианский кинофестиваль.
| 10-й Венецианский кинофестиваль | |||
| Общие сведения | |||
|---|---|---|---|
| Дата проведения |
с 30 августа по 5 сентября, 1942 года | ||
| Место проведения | |||
| Жюри фестиваля | |||
| Председатель жюри | |||
| |||
10-й Венецианский международный кинофестиваль проходил в Венеции, Италия, с 30 августа по 5 сентября 1942 года. Один из трёх кинофестивалей (8-й в 1940 году, 9-й в 1941 и 10-й в 1942), впоследствии признанных официально не существовавшими, вследствие чего послевоенный Венецианский кинофестиваль 1947 года вновь получил порядковый номер 8[1].
Содержание
История
На торжественной церемонии открытия кинофестиваля 30 августа 1942 года присутствовали министр пропаганды Третьего рейха Йозеф Геббельс и министр культуры Италии Алессандро Паволини[2].
Директором кинофестиваля являлся Оттавио Кроце (Ottavio Croze), конкурсные фильмы демонстрировались не в киноцентре на острове Лидо, а в венецианских кинотеатрах «Rossini» и «San Marco».
В качестве кинокритика журнала IX maggio, издававшегося университетской фашистской группой (GUF) Неаполитанского университета, фестиваль посетил Джорджо Наполитано (президент Италии в 2006—2015 годах)[3][4].
Награды[5]:
- Кубок Муссолини за лучший иностранный фильм: «Великий король» (Der große König) режиссёра Файта Харлана
- Кубок Муссолини за лучший итальянский фильм: «Бенгази» (Bengasi) Аугусто Дженина
- Кубок Вольпи за лучшую мужскую роль: Фоско Джакетти за фильм «Бенгази»
- Кубок Вольпи за лучшую женскую роль: Кристина Зёдербаум за фильм «Золотой город» (Die goldene Stadt) Файта Харлана
- Кубок Биеннале: Ala-Arriba! режиссёра Жозе Лейтана ди Барруша, Португалия
- Премия Биеннале: «Люди гор» (Emberek a havason) режиссёра Иштвана Сётца[hu], Венгрия; «Мы — живые» (Noi vivi) режиссёра Гоффредо Алессандрини; «Одесса в огне» (Odessa in fiamme) режиссёра Кармине Галлоне; «Большая тень» (Der große Schatten) германского режиссёра Пауля Верхувена[de]; «Венская кровь» (Wiener Blut) режиссёра Вилли Форста
- Медаль Биеннале: «За границей» (Yli rajan) финского режиссёра Вильхо Ильмари[fi]
- Медаль: «Знамя человечества» (Le Drapeau de l’humanité), режиссёр Курт Фрюх[de]
Состав жюри
- Джузеппе Вольпи (Италия), председатель
- Хоакин Аргамасилья (Joaquín Argamasilla, Испания)
- Оттавио Кроце (Ottavio Croze, Италия)
- Ставшо Данаилов (Болгария)
- Аугусто Фантеки (Augusto Fantechi, Италия)
- Вольфганг Фишер (Wolfgang Fischer, Германия)
- Марио Громо (Mario Gromo, Италия)
- Аладар Хаас (Aladár Haász, Венгрия)
- Фердинанд Имхоф (Ferdinand Imhof, Швейцария)
- Мануэль Лопеш Рибейру (Manuel Lopes Ribeiro, Португалия)
- Мариан Микац (Marijan Mikac, Независимое государство Хорватия)
- Карл Мельцер (Karl Melzer, Германия)
- Антонио Мараини (Antonio Maraini, Италия)
- Михай Пускариу (Mihai Puscariu, Румыния)
- Юрьё Эрик Ранникко (Yrjö Erik Rannikko, Финляндия)
- Стефан Раваш (Stefan Ravasz)
- Карл Венсан (Carl Vincent, Бельгия)
Напишите отзыв о статье "10-й Венецианский кинофестиваль (1942)"
Примечания
- ↑ [www.labiennale.org/it/cinema/storia/anni40.html?back=true Gli anni '40] (итал.). CINEMA. Официальный сайт Венецианской биеннале. Проверено 26 ноября 2015.
- ↑ Marla Stone. [books.google.it/books?id=hVi0Tf-w6n8C&pg=PA310&lpg=PA310&dq=Goebbels+venezia+1942&source=bl&ots=oNziKqNWj2&sig=2XSciLn8xIjFZB0cuheG58NL4gw&hl=it&sa=X&ved=0CFsQ6AEwDGoVChMI2Pieh7vqxwIVoo9yCh2iXgAv#v=onepage&q=Goebbels%20venezia%201942&f=false The Last Film Festival. The Venice Biennale Goes to War] // Re-viewing Fascism: Italian Cinema, 1922-1943 / Jacqueline Reich, Piero Garofalo. — Indiana University Press, 2002. — P. 293.
- ↑ Vittorio Vidotto. [www.treccani.it/enciclopedia/giorgio-napolitano_(Enciclopedia-Italiana)/ Napolitano, Giorgio] (итал.). Enciclopedia Italiana - VII Appendice. Treccani (2007). Проверено 3 сентября 2015.
- ↑ [ricerca.repubblica.it/repubblica/archivio/repubblica/2010/09/01/napolitano-battezza-la-rassegna-con-il-suo.html Napolitano battezza la rassegna con il suo tributo al Mattatore] (итал.). la Repubblica (1º settembre 2010). Проверено 6 сентября 2015.
- ↑ Enrico Lancia. [books.google.it/books?id=Yw3Z_YIKOVEC&pg=PA297&lpg=PA297&dq=Mostra+internazionale+d%27arte+cinematografica+di+Venezia+1942&source=bl&ots=mqt8n7iKfm&sig=27WY4eIOZ9cJLXu0Cf9txZIKKVI&hl=it&sa=X&ved=0CFcQ6AEwC2oVChMIscbk8ODpxwIVZ6VyCh11bwNp#v=onepage&q=Mostra%20internazionale%20d'arte%20cinematografica%20di%20Venezia%201942&f=false I premi del cinema]. — Gremese Editore, 1998. — P. 302.
Ссылки
- [www.imdb.com/event/ev0000681/1942 Venice Film Festival] (англ.). Awards for 1942. IMDb. Проверено 9 сентября 2015.
- [www.labiennale.org/en/cinema/history/video/1942.html 1942 - X MOSTRA INTERNAZIONALE D’ARTE CINEMATOGRAFICA] (англ.). Istituto Luce Documentaries. Официальный сайт Венецианской биеннале. Проверено 9 сентября 2015.
|
||||||
Отрывок, характеризующий 10-й Венецианский кинофестиваль (1942)
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
