10-я гвардейская казачья кавалерийская дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
10-я гвардейская казачья кавалерийская Кубанско-Слуцкая Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого дивизия
(10-я гв. кд)
Награды:


Почётные наименования:

«Слуцкая»

Войска:

сухопутные

Род войск:

кавалерия

Формирование:

27 августа 1942

Расформирование (преобразование):

31 июля 1946

Предшественник:

13-я Кубанская казачья кавалерийская дивизия

Преемник:

10-й гвардейский казачий кавалерийский кадровый полк

Боевой путь

Великая Отечественная война:Кущёвская атака
Битве за Кавказ
Армавиро-Майкопской оборонительной
Северо-Кавказской
Ростовской
Донбасской
Мелитопольской
Березнеговато-Снигирёвской
Одесской
Белорусской
Бобруйской
Минской
Люблин-Брестской
Дебреценской
Будапештской
Братиславско-Брновской и Пражской наступательных операциях.

10-я гвардейская казачья кавалерийская Кубанско-Слуцкая Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого дивизия (10-я гв. кд) — кавалерийская дивизия в составе Вооружённых сил СССР во время Великой Отечественной войны.





История

Боевой путь

В составе Действующей Армии:с 27.08.1942 по 28.05.1944. с 03.06.1944 по 11.05.1945.

В составе Северо-Кавказского, Закавказского, Южного, 1-го Белорусского, 4-го, 3-го и 2-го Украинских фронтов участвовала в Битве за Кавказ, Армавиро-Майкопской оборонительной, Северо-Кавказской, Ростовской, Донбасской, Мелитопольской, Березнеговато-Снигирёвской, Одесской, Белорусской, Бобруйской, Минской, Люблин-Брестской, Дебреценской, Будапештской, Братиславско-Брновской и Пражской наступательных операциях.

За боевые заслуги 27 августа 1942 она была преобразована в 10-ю гвардейскую Кубанскую казачью кавалерийскую дивизию[1]

До января 1943 года продолжала вести оборонительные бои и одновременно совершала смелые рейды по тылам противника в районах Левокумское, Ачикулак и Гудермес.

В ходе освобождения Северного Кавказа наступала в направлении Ставрополь, Ростов-на-Дону.

К середине февраля вышла к р. Миус и до 9 марта вела тяжёлые бои в районе Матвеева Кургана, затем была выведена в резерв Южного фронта для доукомплектования.

За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом личным составом доблесть и мужество 31-го марта 1943-го года награждена орденом Красного Знамени.

Летом 1943 дивизия обороняла побережье Таганрогского залива западнее Ростова-на-Дону. В августе—сентябре 1943 года в составе войск Южного (с 20 окт. 4-го Украинского) фронта участ¬вовала в Донбасской, в сентябре — начале ноября — в Мелитопольской наступательных опе¬рациях.

В ноябре 1943 —феврале 1944 дивизия обороняла побережье Сивашского залив.

В мар¬те участвовала в Березнеговато-Снигирёвской наступательной операции.

19 марта 1944 года за отличие при прорыве обороны немецко-фашистских войск на реке Ингулец и в боях за г. Новый Буг награждена Орденом Суворова II степени.

Смело и решительно действовали гвардейцы- кавалеристы в Одесской наступательной операции. 10 апреля после упорных боёв во взаимодействии с другими соединениями 3-го Украинского фронта они освободили Одессу. За боевые отличия при освобождении Одессы дивизия награждена орденом Богдана Хмельницкого II степени.

В июне 1944 она в составе корпуса была передана 1-му Белорусскому фронту и включена в его конно-механизированную группу (КМГ) под командованием генерал-лейтенанта И. А. Плиева. Стремительно действовали казаки-кубанцы в составе этой группы в Белорусской наступательной операции. Введённая в прорыв 25 июня 1944, дивизия в первые 5 дней прошла с боями свыше 100 километров и во взаимодействии с другими соединениями освободила гг. Слуцк (30 июня), Слоним (10 июля).

За отличие в этих боях была удостоена почётного наименования « Слуцкой» (5 июля) и 10 июля 1944 года награждена орденом Кутузова I степени(!).

Входившие в её состав 36, 40 и 42-й гвардейские кавалерийские полки были удостоены почётного наименования «Барановических» (27 июля) и награждены орденом Красного Знамени (25 июля 1944).

В сентябре дивизия переброшена на 2-й Украинский фронт. В составе КМГ (с 26 янв. 1945 1-я гвардейская КМГ) участвовала в Дебреценской, Будапешт¬ской и Братиславско-Брновской операциях. Вместе с другими соединениями КМГ освободила гг. Дебрецен и Ньиредьхаза (21 окт. 1944).

За боевые отличия при освобождении г. Орадеа-Маре 36-й и 40-й гвардейские кавалерийские полки были награждены орденом Александра Невского (31 окт. 1944), а 42-й гв. кп отличившийся в боях за г. Дебрецен,—орденом Суворова 3-й степени (14 нояб. 1944).

В ходе боевых действий на территории Чехословакии дивизия 26 апр. 1945 участвовала в освобождении от немецко-фашистских захватчиков крупного промышленного центра — г. Брно. За отличие в этих боях 40-й гв. кп был награждён орденом Кутузова 3-й степени, 42-й гв. кп— орденом Богдана Хмельницкого 2-й степени (28 мая 1945), а 36-й гв. кп, отличившийся в боях за г. Годонин,—орденом Суворова 3-й степени (17 мая 1945).

Дивизия закончила войну под Прагой. Рядом с ней под Прагой воевали земляки-кубанцы 9-я пластунская стрелковая Краснодарская Краснознамённая орденов Кутузова и Красной Звезды дивизия имени Верховного Совета ССР Грузии.

После войны

После победы над Германией 4-й гв.кк и её 9-я гв. кд[2], и 10-я гв. кд были передислоцированны - в Ставропольский военный округ и Кубанский военный округ, г. Ставрополь, Майкоп Адыгейская АО, Краснодарский край, ст. Успенская.

9-я и 10-я гв. кд с 4-го июня 1945 года от предместьев Праги (Ритки) совершили 34-х дневный, 900-км марш в конном строю в район г. Перемышль (Польша) (к 7 июля)[3]. Далее с 25 августа по 23 сентября корпус перевозится по железной дороге на Кубань.

К 23 сентября 1945 года 10 кавдивизия вернулась на Кубань и в Адыгею[4].

Дивизия дислоцированна с 3 октября 1945 года :

Летом 1946 года 4-й гв. кк был переформирован в 4-ю гв. кавалерийскую дивизию, а 10-я гв. кд в 10-й гвардейский казачий кавалерийский кадровый полк.

Расформирование

31 июля 1946 года 10-й гвардейский казачий кавалерийский Кубанско-Слуцкий Краснознамённый орденов Суворова, Кутузова, и Богдана Хмельницкого кадровый полк был расформирован. А в сентябре 1955 года была расформированна 4-я гв.кд СКВО.

Боевой состав[5]

Награды и наименования

  • «Гвардейская» 27 августа 1942 года.
  • Кубанско-Слуцкая 5 июля 1944 года удостоена почётного наименования
  • Орден Красного Знамени. Указ Президиума ВС СССР от 31.03.1943. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество
  • Орден Суворова II степени. Указ Президиума ВС СССР от 19.03.1944. За образцовое выполнение заданий командования в боях при прорыве сильной обороны немцев по западному берегу реки Ингулец, за освобождение города Нового Буга и проявленные при этом доблесть и мужество
  • Орден Кутузова I степени. Указ Президиума ВС СССР от 10.07.1944 За успешное выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками, за овладение городами: Минск, Столбцы, Городея и Несвиж и проявленные при этом доблесть и мужество.
  • Богдана Хмельницкого II степени. Указ Президиума ВС СССР от 20.04.1944 За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками при освобождении города Одессы и проявленные при этом доблесть и мужество.

Командиры

Отличившиеся воины

Казаки, удостоеные звания Героя Советского Союза[8]:

Увековечение памяти

  • На въезде в станицу Кущёвскую установлен памятник казакам 4-го гвардейского Кубанского кавалерийского казачьего корпуса.

Напишите отзыв о статье "10-я гвардейская казачья кавалерийская дивизия"

Примечания

  1. Приказом НКО № 342 от 27 августа 1942 г.
  2. * 9 гв. кд: Маламино, Николаевская, Убежинская, Вольное, Коноково, Успенское.
  3. Директив Генерального штаба Красной Армии № 104494 от 15 июля 1945 года
  4. [konnica.tut.su/50-sostav.htm Состав кавалерийских соединений и частей в послевоенный период (сентябрь 1945 — 1956 гг)]
  5. [tashv.nm.ru/Perechni_voisk/Perechen_06_01.html Действующая армия. Перечни войск. Перечень № 6. Кавалерийские, танковые, воздушно-десантные дивизии...]
  6. Хранилище документов новейшей истории Республики Адыгея ф. 1,оп. 2., д. 84, связка 30, лл. 237-239.
  7. Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2011. — Т. 1. — С. 250. — 200 экз. — ISBN 978-5-9950-0189-8.
  8. [tankfront.ru/ussr/kk/kk-gss/gvkk04hsu.html Герои Советского Союза 4-го гвардейского Кубанского кавалерийского казачьего корпуса]
  9. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6347]

Источники и литература

  • Центральный архив Министерства обороны РФ (ЦАМО), ф. 10 гв. кд., оп. 1, д.50, л. 192
  • ЦАМО, ф. 4 гв. кк.; оп. 1, д. 30, л. 2.
  • ЦАМО, ф. 40 гв. кп , оп. 345798, д.1 л. 7.
  • Хранилище документов новейшей истории Республики Адыгея (ХДНИ РА)ф. 1,оп. 2., д. 84, связка30, лл. 237-239.
  • Хазретбий Сиджах. Адыгейский полк в боях за Советскую Родину. — Майкоп: РИПО «Адыгея», 1998. — 568 с. — ISBN 5-7992-0021-7.
  • Глухов В.М., Ачмиз А.Г. Адыгея в дни Великой Отечественной войны. / Научный редактор доктор исторических наук Ачмиз А.Г.. — Майкоп: ОАО <<Полиграфиздат «Адыгея»>>, 2008. — С. 266-293. — 416 с с. — ISBN 978-5-7992-0488-4.
  • Советская Военная Энциклопедия: [В 8 томах] . / Пред.Гл. комиссии Н. В. Огарков.. — Москва: М.: Воениздат,, 1977. — Т. 4 "К-22"-Линейный.. — С. 504-505. — 656 с ил. с. — ISBN (подписное).

Ссылки

  • [www.tankfront.ru/ussr/kd/gvkd10.html 10-я гвардейская Кубанская казачья кавалерийская дивизия]
  • [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/dictionary/details.htm?id=7172@morfDictionary 10-я гвардейская Кубанско-Слуцкая казачья кавалерийская дивизия]
  • [belkazak.narod.ru/history2.html Казачьи войска]
  • [kazaki.yuga.ru/history- Ю. Зюзин Кущёвская атака, 16 марта 2004.]
  • [maopo.narod.ru/4gkk.htm - 4-й гв.КК]

Отрывок, характеризующий 10-я гвардейская казачья кавалерийская дивизия

Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.