1009 год

Эта статья — о годе. См. также статью о числе 1009.

2-е тысячелетие

IX век — X век — XI век — XII век — XIII век

990-е 990 991 992 993 994 995 996 997 998 999 1000-е 1000 1001 1002 1003 1004 1005 1006 1007 1008 1009 1010-е 1010 1011 1012 1013 1014 1015 1016 1017 1018 1019 1020-е 1020 1021 1022 1023 1024 1025 1026 1027 1028 1029 1030-е 1030 1031 1032 1033 1034 1035 1036 1037 1038 1039 1040-е 1040 1041 1042 1043 1044 1045 1046 1047 1048 1049 1050-е 1050 1051 1052 1053 1054 1055 1056 1057 1058 1059 1060-е 1060 1061 1062 1063 1064 1065 1066 1067 1068 1069 1070-е 1070 1071 1072 1073 1074 1075 1076 1077 1078 1079 1080-е 1080 1081 1082 1083 1084 1085 1086 1087 1088 1089 1090-е 1090 1091 1092 1093 1094 1095 1096 1097 1098 1099 1100-е 1100 1101 1102 1103 1104 1105 1106 1107 1108 1109

Хронологическая таблица

1009 (тысяча девятый) год по юлианскому календарю — невисокосный год, начинающийся в субботу. Это 1009 год нашей эры, 9 год 2 тысячелетия, 9 год XI века, 9 год 1-го десятилетия XI века, 10 год 1000-х годов.

События

• 24 апреля — в Нойбурге на Дунае в присутствии короля архиепископ Тагино рукоположил Титмара в сан епископа Мерзебурга.
• 18 октября — халиф ал-Хаким внезапно начинает преследование христиан и евреев в Палестине. Он приказал разрушить все церкви и монастыри Палестины, начав с церкви Святого Гроба. Гонения на христиан (если верить хронистам, они вынуждены были носить на шее медный крест, весивший десять фунтов, а евреи — волочить за собой плахи в форме телячьей головы), породили много рассказов, где историю сложно отличить от легенды.

События без точных дат

• Вторжение датчан в Англию.
• май — с согласия дворянства на заседании хофтага в Регенсбурге Генрих II официально освободил шурина, герцога Генриха V Баварского, от занимаемого поста.
• лето — Генрих II вступает в земли своих люксембургских родственников. Повсюду были произведены большие разрушения. Славянские союзники короля разграбили и разорили даже монастырь Святого Мартина к западу от Меца.
• осень — перемирие Генриха II с люксембужцами.
• В помощь Эберхарду Бамбергскому на посту ответственного за придворную канцелярию, Генрих II даёт второго канцлера — Гунтера, сына Экгарда Мейсенского.
• 1009 — халиф Кордовы Мохаммед II (ум. 1010). Вскоре после воцарения свергнут берберами, посадившими на трон халифа СулейманаНачало стремительного распада халифата.
• Норманны в Апулии.
• Первое упоминание Литвы в летописях.
• Крещение кераитов в несторианство.
• В результате восстания Ли Тхай То основывает вьетнамскую династию Ли.
• Ибн Юнус закончил работу по составлению астрономических и географических таблиц под названием «Большой Хакимовский Зидж» — «аз-Зидж ал-Хакими ал-кабир»).

Продолжающиеся события

• 1009—1012 — VII кампания Свена Вилобородого в Англии.
• Ок. 1009—1060 — Тортосский эмират (вассалы).
• 1009—1010 — халиф Кордовы Сулейман (ум. 1016).
• 1009—1012 — папа римский Сергий IV.

Родились

См. также: Категория:Родившиеся в 1009 году

Скончались

См. также: Категория:Умершие в 1009 году

• 24 марта — Вигберт, епископ Мерзебурга.
• Пьетро II Орсеоло, 26-й венецианский дож.
• Бруно Кверфуртский, святой, апостол Пруссии, граф.

См. также

► 1009 год

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий 1009 год

Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.