106-я кавалерийская дивизия

106-я кавалерийская дивизия
Войска:	сухопутные
Род войск:	кавалерия
Формирование:	декабрь 1941 года
Расформирование (преобразование):	май 1942 года
Боевой путь
1942: Харьковская операция (1942)

106-я Казахская национальная кавалерийская дивизия — соединение кавалерии РККА, созданное во время Великой Отечественной войны 1941−1945 год.

История дивизии

С декабря 1941 года по март 1942 года в Акмолинске формировалась Казахская национальная кавалерийская дивизия. Как свидетельствует протокол № 87 бюро горкома КП(б)К Акмолинской области от 24 ноября 1941 года, призыву подлежали лучшие из лучших, «независимо от занимаемой должности, лишь бы по своим качествам соответствовали предъявляемым высоким требованиям при формировании национального воинского соединения…».

Акт приёмки дивизии:

Совершенно секретно.

Акт приемки 106-й дивизии.

Численный состав дивизии: 4091 человек

Вооружение:

Автоматы: 0*

Наганы: 0*

Винтовки: 102*

Минометы 50 мм: 43

Минометы 82 мм: 18

Кони: 3180

- * Как видно из акта, винтовок был некомплект, автоматы и пистолеты отсутствовали полностью. Все 102 винтовки были распределены:

269 кавполк – 25 винтовок,

288 кавполк – 16 винтовок

307 кавполк – 10 винтовок

артиллерийский дивизион – 13 винтовок,

взвод ОО (охраны и обслуживания) – 7 винтовок.

- (Примечание: Из 4091 человека в составе кавалерийских полков было 3220 кавалериста, на всех имелось 3100 шашек, тоже некомплект...)

16 марта 1942 года вышел приказ о полном расформировании 106 кавалерийской дивизии и пополнении её подразделениями других кавалерийских частей, но 21 марта 1942 года поступает телеграфное распоряжение, в котором говорится, что 106 дивизию нужно немедленно отправить на фронт.

Из приказа ставки Верховного главного командования от 16 марта 1942 года:

«В целях поднятия боеспособности кавалерийских частей и создания необходимых ресурсов для своевременного обеспечения вполне подготовленным маршевым пополнением ставка Верховного главного командования приказывает:

– расформировать 100-ю узбекскую, 106-ю казахскую и 107-ю кыргызскую национальные кавалерийские дивизии САБО;

– вооруженные расформированные кавдивизии обратить в распоряжение военных советов на довооружение остающихся во фронтах кавдивизий, представив ГАУ к 1 апреля донесение о количестве переданного вооружения».

И 23 марта 1942 года 106 кавалерийская дивизия из г. Акмолинска отправляется в действующую армию и вливается в состав 6-го кавалерийского корпуса генерала А. Носкова. Состав 6 кавалерийского корпуса (26кд, 28кд, 49кд) интенсивно проходил все виды боевой учёбы и совместного действия с танками. Ставка Верховного главнокомандования планировала в мае начать операцию по освобождению Харькова, где ударными войсками должны были быть кавалерийские корпуса во взаимодействии с танковыми бригадами. На усиление корпуса и была переброшена 106 кавалерийская дивизия. 106 кавдивизия шла двенадцатью эшелонами. Первый эшелон вышел из Казахстана 23 марта 1942 года, последний эшелон прибыл в Харьков 12 мая. Все эшелоны прибывали в Харьков один за другим, беспрерывно, в течение указанных дат. Номера эшелонов

1. №20691
2. №20692
3. №20693
4. №20694
5. №20695
6. №20696
7. №20697
8. №20698
9. №20699
10. №20700
11. №20701
12. №20702

итого по 106кд - 4323чел.

Политическое донесение от 9 мая 1942 года. В нём речь идет о собрании, проходившем в 6-м кавалерийском корпусе. Вот цитата из него:

«...сегодня к нам пришло пополнение. К корпусу прибыло пополнение в составе полной кавалерийской дивизии 4175 человек, в том числе комначсостава 356 человек, младшего начсостава 528 человека, рядового состава 3291 человек. Начальствующий состав дивизии состоит – из командного состава 200 человек, из политсостава – 59, административно-хозяйственного состава – 31, медперсонала – 27, ветеринарного состава – 21, технического состава – 7 человек. По национальности 90 процентов всего состава казахи... Политико-моральное состояние личного состава пополнения судя по их поведению в пути и как выявлено в беседах – здоровое. Пополнение обучено, обмундировано по-зимнему...»

В последних числах мая окружена в районе Красноград-Мерефа-Лозовеньки. По дате пленения бойцов и командиров 106-й кавалерийской дивизии – 26 и 27 мая 1942 года – можно утверждать, что почти все пропавшие без вести и плененные свой последний бой приняли в районе деревни Лозовенька.

Командиры дивизии

командир: майор Панков Борис Никифорович

комиссар: старший батальонный комиссар Мамбатов Темиргали (с 3.03.42 по 20.03.42), политрук Нуркан Сеитов

начштаба: майор Осадченко Павел Михайлович

Начполитотдела: ст.политрук Кульмагамбетов Сагадат Мендыгожинович

Состав дивизии

269 кавалерийский полк

командир: майор Ахмамбетов Саугабай Шектимирович

командир: капитан Руссов Павел Николаевич

начштаба: капитан Джандаров

комиссар: старший политрук Хасанов Ибрагим Садырдинович

307 кавалерийский полк

командир: майор Уваисов Тажгалий Тугаевич

288 кавалерийский полк (сформирован в Семее)

командир: и.д. майор Киселев Иван Алексеевич

комиссар: политрук Джамомбаев Мамбет Шокеевич

95 отдельный конно -артиллерийский дивизион

командир: капитан Заикин Григорий Афанасьевич

77 отдельный полуэскадрон связи

Ссылки

• [birlik.org.ua/category/106 106кд (сайт М. Каражановой по истории 106 кавдивизии)]
• [www.naslednikislavy.ru/search.php?task=dosearch&search_text=106+%D0%BA%D0%B4&t=album сайт по истории 106 кавдивизии]

Отрывок, характеризующий 106-я кавалерийская дивизия

– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.