1090-е годы
Поделись знанием:
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
(перенаправлено с «1090-е»)
XI век: 1090—1099 годы |
---|
Содержание
Важнейшие события
- Битва при Левунионе (1091) — Византийская империя и половцы разгромили печенегов у стен Константинополя.
- Битва на реке Стугне (1093) — войско русских князей разбито половцами.
- Любечский съезд (1097).
- Междоусобная война на Руси (1097—1100).
- В государстве Фатимидов произошёл раскол в исмаилизме на низаритов и мусталитов.
- Сид Кампеадор захватил Валенсию у Альморавидов (1093) в ходе реконкисты.
- Крестьянский крестовый поход (1096).
- Первый крестовый поход (1096—1099).
- Осада Иерусалима (1099).
Правители
- Халифы фатимидов аль-Мустансир (1036—1094) и аль-Мустали Биллах (1094—1101).
- Папы римские Урбан II (1088—1099) и Пасхалий II (1099—1118).
- Короли Альбы Малькольм III (1058—1093), Дональд III (1093—1094 и 1094—1097), Дункан II (1094) и Эдгар (1097—1107).
- Король Англии Вильгельм II (1087—1100).
- Короли Норвегии Олав III Тихий (1067—1093) и Магнус III Голоногий (1093—1103).
- Короли и князья Чехии Вратислав I (1086—1092), Конрад I Брненский (1092) и Бржетислав II Младший (1092—1100).
- Император Священной Римской империи Генрих IV (1084—1105).
- Король Франции Филипп I (1060—1108).
- Император всей Испании Альфонсо VI Храбрый (1077—1109).
- Великие князья киевские Всеволод Ярославич (1078—1093) и Святополк Изяславич (1093—1113).
- Император Византии Алексей I Комнин (1081—1118).
Культура
- Замок Пембрук построен (1093)
- Собор Святого Марка в Венеции освящен (1094).
- Оксфордский университет (самая ранняя известная дата работы — 1096).
События
- 1090—1097 — поход Генриха IV в Италию.
- 1090—1094 — новые завоевания Альморавидов южной Испании: в состав государства Альморавидов включены Гранада и Малага в 1090 году, Кордова, Кармона и Севилья в 1091 году, Бадахос в 1094 году.
- 1090—1091 — завершение войны Византийской империи с печенегами. Император Алексей I Комнин в союзе с половцами разгромил войско кочевников в битве при Левунионе.
- 1090 — шиитский проповедник Хасан ибн ас-Саббах основывает на севере Ирана на территории, подвластной сельджукам, независимое исмаилитское государство, просуществовавшее более 160 лет.
- 1090—1097 — военные походы английского короля Вильгельма II в Нормандию, Шотландию и Уэльс.
- 1091—1099 — экспансия венгерских королей Ласло I и Кальмана I в Хорватию, завершившаяся учреждением хорватско-венгерской унии.
- 1092 — сюзеренитет пизанцев над Корсикой и Сардинией окончательно подтверждён Урбаном II.
- 1092 — гибель сельджукского султана Мелик-шаха I. Распри его сыновей за престол. Начало распада Великой Сельджукской империи.
- 1092—1095 — правление сельджукского султана Махмуда I.
- 1095—1105 — правление сельджукского султана Баркиярука.
- 1092/3-1106/7 — правление султана Рума Кылыч-Арслана I.
- 1093—1097 — борьба сыновей Малькольма III Дункана и Эдгара c дядей Дональдом и братом Эдмундом за трон Альбы.
- 1093—1103 — правление короля Норвегии Магнуса III (1073—1103), сына Олафа III. Его войны с Данией, Швецией и экспансия на Британские острова.
- 1093 — Альфонсо VI Храбрый за военные заслуги дарит своему зятю Генриху Бургундскому в качестве ленного владения Португалию, основав тем самым второе графство Португалия со столицей в Браге.
- 1093—1112 — граф Португалии Генрих Бургундский, основатель Бургундской династии правителей Португалии.
- 1093—1096 — опустошительные набеги половцев на Русь в правление великого князя Святополка Изяславича.
- 1094—1104 — правление короля Педро I в Арагоне и Наварре.
- 1094—1099 — губернаторство Сида Кампеадора в Валенсии, его успешное противостояние Альморавидам.
- 1097—1100 — правление Балдуина Булонского в Эдессе.
- 1097—1127 — правление хорезмшаха Кутб-ад-Дина Мухаммеда I.
- 1097—1100 — междоусобная война на Руси.
- 1098—1111 — правление Боэмунд I (ок. 1057—1111) в Антиохии.
- 1099—1118 — понтификат папы римского Пасхалия II (ок. 1050—1118).
- 1099—1100 — правление короля Готфрида Бульонского (ок. 1061—1100) в Иерусалиме.
- 1099, август — 1104, февраль — годы Кова в Японии.
См. также
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "1090-е годы"
Отрывок, характеризующий 1090-е годы
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.