11-й Восточно-Славонский корпус

11-й Восточно-Славонский корпус
Годы существования	1992—1995
Страна	Республика Сербская Краина Республика Сербская Краина
Входит в	Вооружённые силы Республики Сербская Краина
Тип	Вооружённые силы
Численность	10 000 (весна 1995) — 30 000 (осень 1995) человек
Участие в	Война в Хорватии
Командиры
Известные командиры	Душан Лончар

11-й Восточнославонский корпус — армейский корпус в составе Вооруженных сил Республики Сербской Краины. Он был сформирован в октябре 1992 года из подразделений Территориальной обороны, 87-й (Вуковар) и 80-й (Бели-Манастир) бригад отдельных подразделений милиции и добровольцев. Вооружение и снаряжение корпус получил от Югославской Народной Армии. Задачей Корпуса была оборона Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема. Численность корпуса составляла около 10 000 человек. Летом 1995 его возглавлял генерал Душан Лончар, штабом командовал полковник Стоян Шпанович.

Структура Корпуса:

• Штаб
• Бараньская дивизия (37-я пехотная (Дарда), 39-я моторизованная (Бели-Манастир) и 60-я пехотная (Кнежево) бригады) под командованием полковника Стояна Младеновича.
• 35-я моторизованная бригада (Даль) под командованием подполковника Стояна Пралицы, а затем подполковника Николы Петровича
• 40-я пехотная бригада (Вуковар) под командованием подполковника Станко Чука
• 43-я пехотная бригада (Теня)
• 45-я пехотная бригада (Стари Янковци) под командованием подполковника Войислава Джоловича, а затем полковника Миле Плавшича
• 55-я легкопехотная бригада (Илок)
• 11-й бронетанковый полк
• 11-й смешанный артиллерийский полк
• 11-й смешанный противотанковый артиллерийский полк
• отряд СДГ (Эрдут)
• инженерный батальон
• 101-й учебный батальон
• 11-й Дунайский отряд (Вуковар)
• 89-я тыловая база
• рота военной полиции
• рота связи

11-й Восточно-Славонский корпус после весны 1992 не принимал участия в крупных военных операциях. Его сводные отряды по приказу из Главного штаба в Книне периодически отправлялись в другие районы РСК. Основные же силы корпуса противостояли хорватскому Осиекскому корпусу обмениваясь артиллерийскими обстрелами и разведывательно-диверсантскими действиями. В ходе «Бури» корпус провел несколько небольших артиллерийских обстрелов и атаку в направлении Нуштара. В бою погибли 17 солдат корпуса. Однако какого-либо эффекта на хорватское наступление на основную часть РСК это не оказало. После завершения «Бури» и уничтожения основной части краинской армии 11-й корпус был пополнен и получил вооружение из Союзной Республики Югославии, количество танков в корпусе достигло 160, другой бронетехники — около 60 единиц. Численность корпуса составила 30 000 солдат и офицеров в октябре 1995 года. Во многом, на это оказало влияние поступление информации о подготовке хорватской армии к атаке на Восточную Славонию. После подписания Эрдутского соглашения корпус был распущен, а вооружение 24 мая 1996 года было передано югославской армии.

В исследованиях войны в Хорватии и в мемуарах участников событий 11-й корпус, как правило, подвержен критике. Некоторые исследователи писали, что корпус практически стал частью югославской армии, а не вооруженных сил РСК.

См. также

• Вооружённые силы Республики Сербская Краина

Литература

• Новаковић Коста. Српска Краjина: (успони, падови уздизања). — Београд; Книн: Српско културно друштво Зора, 2009. — 602 с. — ISBN 978-86-83809-54-7.
• Sekulić, Milisav. [books.google.se/books?id=W0L_GAAACAAJ Knin je pao u Beogradu]. — Nidda Verlag., 2000.
• Чубрило Раде. Успон и пад Крајине. — Београд: Друштво «Српска Крајина», 2002. — 250 с. — ISBN 86-82199-05-X.

Отрывок, характеризующий 11-й Восточно-Славонский корпус

Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.