11-я армия (Третий рейх)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «11-я армия (Германия)»)
Перейти к: навигация, поиск
Не следует путать с 11-й немецкой армией в Первой мировой войне
11-я армия
Годы существования

5 октября 1940 года21 ноября 1942 года
26 ноября 1944 года21 апреля 1945 года

Страна

Германия

Подчинение

Группа армий «Юг»

Тип

армия

Командиры
Известные командиры

Ойген фон Шоберт
Эрих фон Манштейн

11-я армия существовала в вооружённых силах Германии во время второй мировой войны.





История армии

Армия была сформирована в 1940 году в ходе подготовки к предстоящему нападению на Советский Союз.

В начале вторжения в СССР 11-я армия входила в группу армий «Юг» и участвовала в приграничных сражениях в Молдавии. В сентябре 1941 года командующим армии был назначен Эрих фон Манштейн. Её бывший командующий — генерал-полковник Ойген фон Шоберт — погиб при неудачной посадке самолёта на советском минном поле. В ходе наступательных боёв на территории СССР, в задачи армии входили вторжение в Крым и преследование советских войск на фланге группы армий «Юг».

Боевые подразделения 11-й армии состояли из трёх корпусов: 30-й корпус, состоящий из 22-й дивизии, 72-й дивизии и дивизии «Лейбштандарте Адольф Гитлер» (нем. «Leibstandarte Adolf Hitler»), LIX-й горнострелковый корпус, состоящий из 170-й пехотной дивизии, 1-й и 4-й горнострелковых дивизий, LIV-й корпус, состоящий из 46-й, 73-й и 50-й пехотных дивизий. В начале сентября LIV-й корпус принимал активное участие в наступлении на Крымском полуострове. В этот период под командованием Манштейна также были 3-я румынская армия, три горнострелковых бригады и три кавалерийских бригады.

Бои в Крыму

11-я армия воевала в южной части Советского Союза с 1941 до конца лета 1942 года, где среди прочих войсковых операций была и осада Севастополя. При проведении группой армий «Юг» операции «Блау» (нем. «Fall Blau»), в ходе которой войска этой группы повели наступление на сталинградском направлении, 11-я армия оставалась в Крыму, в частности под Севастополем, где она отрезала советские войска от моря, таким образом блокировав защитников города. Из них, около 100 000 человек попали в плен. За успехи в этом сражении, Манштейну было присвоено звание фельдмаршала. Также в честь успешного захвата Крыма в котором участвовала 11-я армия, был учреждён особый знак с армейской нагрудной декалью вермахта, носимый военнослужащими на рукаве. Дальнейшее действие армии, Манштейну, как её командующему, виделось в пересечении Керченского пролива и последующем участии в захвате Ростова, либо в помещении армии в резерв группы армий «Юг». Вместо этого, часть 11-й армии была переведена в группу армий «Север», а другая часть была разделена между группой армий «Центр» и группой армий «Юг». 21 ноября 1942 года штаб 11-й армии приостановил свою деятельность и был использован как основа для только что созданной группы армий «Дон».

Состав армии во время осады Севастополя

Во время боёв за Севастополь 11-я армия состояла из 9 немецких пехотных дивизий (включая две дивизии, полученные в ходе сражения) в двух корпусах и двух румынских стрелковых корпусов. Также в армию вошли различные средства поддержки, включая 150 танков, несколько сотен самолётов и одно из самых мощных в истории вермахта артиллерийских соединений.

Армия с октября 1944 по апрель 1945 года

11-я танковая армия СС (нем. SS-Panzer-Armeeoberkommando 11.), являвшаяся таковой лишь на бумаге, была создана в период с ноября 1944 по февраль 1945 года рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером во время его командования группой армий «Висла». Писатель Энтони Бивор пишет, что когда 11-я танковая армия СС была создана, из её подразделений в лучшем случае можно было составить корпус. Обергруппенфюрер Феликс Штайнер, был назначен командующим. Официально армия обозначалась как 11-я армия, но часто использовалось и её другое название — 11-я танковая армия СС. После боёв к востоку от Одера в феврале 1945 года, в марте того же года 11-я армия была передана немецкому командованию войсками на Западном фронте, переформирована и пополнена для проведения боевых действий, соответственно, на Западном фронте. После поражения на реке Везер в Германии и горах Гарц, 21 апреля 1945 года армия сдалась западным союзникам.

Командующие

Напишите отзыв о статье "11-я армия (Третий рейх)"

Литература

  • Ф. Гальдер [militera.lib.ru/db/halder/1941_11.html «Военный дневник», Том 3]
  • Beevor, Antony. Berlin: The Downfall 1945, Penguin Books, 2002, ISBN 0-670-88695-5.
  • Tessin, Georg Verbände und Truppen der deutschen Wehrmacht und Waffen-SS 1939 - 1945, Volume 3, Biblio Verlag, 1974, ISBN 3-7648-0942-6.

Отрывок, характеризующий 11-я армия (Третий рейх)

– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.