11-я стрелковая дивизия
11-я стрелковая дивизия 11 сд | |
Почётные наименования: |
«Ленинградская» |
---|---|
Войска: | |
Род войск: | |
Формирование: |
03.05.1918 |
Расформирование (преобразование): |
лето 1945 |
Предшественник: |
11-я Петроградская стрелковая дивизия |
Боевой путь | |
Прибалтийская стратегическая оборонительная операция (1941) |
11-я стрелковая дивизия (11 сд) — формирование (соединение, стрелковая дивизия) стрелковых войск РККА СССР, личный состав принимал участие в охране демаркационной линии в районе Пскова (март — май 1918 года), оборонительных боях Южного фронта против армии Краснова в районе Новохоперск — Борисоглебск (октябрь — декабрь 1918 года), против армии буржуазной Эстонии и войск Булак-Балаховича в районе Мариенбурга (апреле 1919 года), в обороне Петрограда и наступлении против войск Юденича в районе Пскова (августе 1919 года), на лужско-гдовском, ямбургском, нарвском, двинско-режицком направлениях (октябрь — декекабрь 1919 года, янвварь — февраль 1920 года), в советско-польской войне 1920 года (в Июльской (4 — 23 июля) и Варшавской (23 июля — 25 августа) операциях (бои в районе рек Нарев, Висла)), в подавлении кронштадтского восстания (март 1921 года) участвовала в советско-финляндской войне (январь — март 1940 года) и Великой Отечественной войне.
Содержание
Наименования (года)
- Псковские отряды (февраль 1918)[1]
- Новосельский отдел, Лужского округа завесы (14 марта 1918)[1]
- Новгородский участок (1 апреля 1918)[1]
- Псковская пехотная дивизия (с 21 апреля 1918)[1]
- Лужская пехотная дивизия (с 3 (17[2]) мая 1918)
- 4-я Петроградская стрелковая дивизия (с 31 мая 1918)
- Сводная стрелковая дивизия (с 21 января 1919)
- 11-я стрелковая дивизия (с 1 марта 1919)
- 11-я Петроградская стрелковая дивизия (с 18[2] (21) апреля, 7 августа[1] 1919)
- 11-я Ленинградская стрелковая дивизия (с 6 мая 1924)
- 11-я стрелковая Ленинградская Краснознамённая дивизия (с 29 февраля 1928 — мая — сентябрь 1932)
- 11-я стрелковая дивизия (территориальная) (1932?)
- 11-я стрелковая Ленинградская дивизия (1944)
- 11-я стрелковая Ленинградско-Валгинская дивизия (1944—1945)
История дивизии
Псковские отряды, созданные для отражения наступления немецких войск в феврале 1918 года, распоряжением, № 12, от 14 марта 1918 года, по Петроградскому району обороны и Северному участку отрядов завесы, были включены в Лужский округ и переформированы в части Новосельского отдела, Лужского округа, а распоряжением № 321, от 1 апреля 1918 года Лужский округ переименован в Новгородский участок. Приказом по Новгородскому участку № 20, от 21 апреля 1918 года, из частей Лужского района и кадров Новгородской пехотной дивизии старой армии началось сформирование Псковской пехотной дивизии, 17 мая 1918 года[2] переименованной в Лужскую пехотную дивизию (приказ по Лужской пехотной дивизии № 37 от 24 мая 1918 года). По другим данным сформирована согласно приказу Высшего Военного Совета № 37 от 3 мая 1918 года из отрядов, охранявших демаркационную линию в районе города Пскова как Лужская пехотная дивизия. Приказом по Новгородскому участку № 65 от 9 июня 1918 года управление участка влилось в управление Лужской пехотной дивизии. Приказом Высшего военного совета № 43, от 31 мая 1918 года она переименовывается в 4-ю Петроградскую пехотную дивизию, 21 января 1919 года — становится Сводной стрелковой дивизией, в состав которой вошли части расформированной 11-й Нижегородской стрелковой дивизии, 1 марта 1919 года — 11-я стрелковая дивизия, в апреле 1919 года выполняла функции штаба Мариенбургской группы войск 15-й армии. Распоряжением штаба 15-й армии, от 7 августа 1919 года, было объявлено о присвоении дивизии наименования 11-й Петроградской.
С апреля 1919 участвовала в боях против белоэстонских войск и банд Булак-Балаховича, затем против войск Юденича в районах городов Пскова, Луги, Гдова и Ямбурга. В январе — феврале 1920 участвовала в Двинско-Режицкой операции, затем в боях против белополяков в районах озёр Сшо, Камень, Ушач, в майском и июльском наступлениях Западного фронта, в Варшавской операции и последующем отходе в Белоруссию. В 1921 году 11 псд участвовала в подавлении Кронштадского восстания[3]. В 1928 году за боевые заслуги личного состава в Гражданской войне награждена Почётным революционным Красным Знаменем.
В 1930 году в дивизии был сформирован внештатный опытный авиамотодесантный отряд — моторизованная стрелковая часть, по численности приближающаяся к батальону, личный состав которой был подготовлен для выполнения прыжков с парашютом, который стал первой в мире боевой единицей воздушно-десантных войск[4].
С мая — сентябрь 1932 года на базе 11-й стрелковой Ленинградской Краснознамённой дивизии был сформирован 11-й механизированный корпус РККА, однако стрелковое соединение (дивизия) с таким войсковым номером, в войсках округа, было сохранено, в соответствии с решением Военного совета Ленинградского военного округа (Военсовет ЛВО), от 25 октября 1936 года, так же сохранили и номера стрелковые полки сд[5]. В 1936—1937 годах 11-я стрелковая дивизия, являвшаяся территориальным формированием ЛВО, была переведена на кадровый принцип комплектования. С октября 1939 года стрелковые полки 11 сд получили новую войсковую нумерацию, в соответствии с ней 31-й стрелковый полк стал 219-м, 32-й стрелковый полк — 320-м, 33-й стрелковый полк — 163-м.
В период советско-финляндской войны 1939-40 гг. части 11-й стрелковой дивизии (постоянно дислоцировавшейся в районе города Кингисеппа) принимали участие в боевых действиях на Карельском перешейке, а в 1940 году дивизия была включена в состав 65-го особого стрелкового корпуса, дислоцированного в Эстонии. Части дивизии дислоцировались в городах Нарва, Раквере, Йыхви и Ивангород.
14.06.1941 началась передислокация дивизии в Литву, куда в состав 8-й армии должно было прибыть (вместе с 11-й стрелковой дивизией) и управление 65-го стрелкового корпуса.
Участие в Великой Отечественной войне
С утра 21.06.1941 части 11-й стрелковой дивизии, перевозимые по железной дороге, начали сосредотачиваться в Литве в районе города Шедувы. До прибытия управления 65-го стрелкового корпуса соединение поступило в подчинение управления 11-го стрелкового корпуса 8-й армии Прибалтийского Особого Военного Округа.
В действующей армии с 22 июня 1941 по 09 мая 1945 года.
1941
На 22.06.1941 полностью не прибыла, продолжала разгрузку в районе Радвилишкис, Шедува. На 24.06.1941 дивизия (без одного стрелкового полка) с 1-м артиллерийским полком получила задачу прочно обеспечить левый фланг армии, выдвинувшись в район Цитовяны, обеспечивая от проникновения противника направления на Радвилишкис и Шяуляй. Организовала оборону рубежа Сидеряй, Шиауленай, Гринкишки. К 26.06.1941 в результате авиаудара полностью бы разбит 539-й гаубичный артиллерийский полк.
На 04.07.1941 года, после боёв насчитывала в своём составе около 4000 человек, отступала в северном направлении.
Из письма рядового С. И. Шилова к И. В. Сталину, направленное начальнику политуправления Северного фронта 13.08.1941
«Плохо на передовой снабжают боеприпасами. 7 августа вели бой с противником в течение 3 часов. Во взводе кончились боеприпасы. Я пошёл на командный пункт роты, который был за 600 метров, и спросил командира роты, где наш командир взвода Патрушов. Он мне матом ответил: „Вы его помощник, что меня спрашиваете“. Я повторил: „У нас нет патронов“. Он ответил: „Патроны в обозе, а обоз отсюда в двух километрах. Беги быстрее“. Вот результаты боевых действий 11-й дивизии 220-го полка. В 1-й роте осталось 47 человек всего. Дивизия потерпела поражение ввиду того, что очень плохо работала связь с соседями и не могли своевременно маневрировать на другие позиции. Есть большая неурядица между командным составом, убийства между собой при спорах и ряд есть случаев, когда расстреливают бойцов, которые в панике отступают, видя, что их командиры убегают. Много и ещё творится безобразий, о которых все не напишешь, а вся вина валится на бойцов, то есть как в пословице говорится — стрелочник виноват.»
К 06.07.1941 сосредоточилась в районе Ракке, Йыгева, составляя резерв армии (исключая один полк, занимавший оборону вместе с частями 10-го стрелкового корпуса на участке от Пярну до озера Выртсъярв). Введена 08.07.1941 в бой в связи с прорывом противника, выдвинулась на автомашинах в Сууре-Яани (17 км севернее Вильянди). К тому времени дивизия была пополнена Вильяндиским истребительным батальоном. К концу июля 1941 года дивизия была разобщена, так 219-й стрелковый полк находился в резерве армии, 163-й стрелковый полк был включён в группу для контрудара в районе Тюри. Остатки дивизии отходили через Нарву по берегу Финского залива, в состав дивизии вошёл Нарвский рабочий полк, затем ведёт бои под Кингисеппом, наступая на него с запада, 20.08.1941 года смогла даже отбить город у врага, но через день вновь его оставила. На конец августа-начало сентября 1941 года занимала оборону на рубеже Порожки-Гостилицы, затем по реке Воронке, прикрывая подступы к Петергофу с запада и юго-запада. К тому времени в 11 сд было не более 1500 человек.
05.09.1941 в районе Кернова была сменена частями 5-й бригады морской пехоты
11.09.1941 заняла оборону на южных подступах к Ленинграду, развернулась на рубеже Кемпелево — Копорская в районе Разбегай.
«Но к исходу дня 15 сентября 1941 года противник перерезал дорогу „Ленинград — Стрельна“ и прорвался к Финскому заливу, продолжая удерживать Старо-Паново в своих руках. При создавшемся положении части 10-й и 11-й стрелковых дивизий, действующие на правом фланге, оказались отрезанными от основных сил и управления армии и по приказу командующего Ленинградского фронта отошли в подчинение 8-й армии, оборонявшей участок западнее Петергофа — Ораниенбаума.»— В. А. Соколов, «Пулковский рубеж», СПб.: Полрадис, 2002 год.
17.09.1941 дивизия, после двухчасового боя, начала отход к Старому Петергофу, держит оборону у Старого Петергофа, ведёт безуспешные бои с целью соединения с основными силами Ленинградского фронта в ходе Стрельнинско-Петергофской операции.
1942
В ноябре 1941 снята с плацдарма, переправлена в Ленинград, пополнена, а затем в начале января 1942 года по Ладожскому озеру совершила марш в Войбокало.
07.01.1942 года прибыла на Волховский фронт, в район станции Погостье и с 13.01.1942, сменив части 3-й гвардейской стрелковой дивизии наступает на станцию Погостье, ведёт ожесточённые бои за станцию. Дивизия вынесла на себе основную тяжесть боёв начала 1942 года за Погостье, достаточно глубоко вклинившись в оборону противника. Ведёт непрекращающиеся бои у станции, частично попадает в окружение. На 15.02.1942 года в дивизии насчитывалось всего 107 активных штыков, на 11.03.1942 312 активных штыков. К 29.03.1942 части дивизии освобождают Кондуи. Только в мае 1942 года дивизия, неоднократно пополнявшаяся, перешла к обороне.
1943
В декабре 1942 года дислоцировалась в районе Гонтовой Липки. В ходе прорыва блокады Ленинграда 12.01.1943 начала наступление вторым эшелоном, но уже 13.01.1943 была введена в бой в районе известной рощи «Круглая» одним полком, а на следующий день и двумя оставшимися полками. С января 1943 года по конец октября 1943 года дивизия вела непрекращающиеся бои под Синявино. Так, с 28.09.1943 по 05.10.1943 года атаковала вместе со 160-й и 267-й штрафными ротами дорогу на Синявино.
В ночь на 30.10.1943 дивизия сдала обороняемый участок другим частям и покинула траншеи на Синявинских высотах, совершила марш через Шлиссельбург на правый берег Невы. 12.11.1943 была погружена в эшелон и вечером того же дня прибыла в Ленинград, погружена на баржи и переправлена на Ораниенбаумский плацдарм, заняла оборону на участке в районе Порожки — Петровское.
1944
В ходе Красносельско-Ропшинской операции января 1944 года принимала участие в освобождении Ропши и Волосова. С 23.01.1944 совершает марш по направлению Молосковицы — Ивановское — Веймарн — Сланцы — река Нарва. В первой половине дня 03.02.1944 подошла к реке, в ночь на 04.02.1944 с ходу форсировала её в районе села Скарьятина Гора, захватив плацдарм.
Ведёт бои под Нарвой до июля 1944 года, после чего принимает участие в Нарвской наступательной операции, затем передана в состав 1-й ударной армии.
В ходе Рижской наступательной операции наступает на Валга, отличилась при взятии города, также освобождала город Тырва, вышла к Риге с северо-запада.
1945
После Рижской операции до конца войны ведёт бои с курляндской группировкой противника. На 30.04.1945 находилась на рубеже Менгравиль, Яцы, сменена частями 85-й стрелковой дивизии
В составе
Состав
На март 1932 года, содержалась по штатам № 4/35, 37-39, 41-44:
- управление
- 11-й кавалерийский эскадрон
- 11-я химическая рота
- 11-я сапёрная рота
- 11-й мотомехбатальон (В 1931 году именовался мотомехотряд)
- 15 танкеток, 12 броневых машин БА-27, 132-е автомашины, 19 мотоциклов
- противотанковая рота
- зенитная батарея
- автотранспортная рота
- автомастерские
- батальон связи
- 31-й стрелковый полк имени Урицкого
- 32-й стрелковый полк имени Володарского
- 33-й стрелковый полк имени Воскова
- 11-й артиллерийский полк
- и другие части[2].
С октября 1939 года (дислокация):
- управление (Кингисепп, военный городок Касколовка)
- 219-й стрелковый полк ()
- 320-й стрелковый полк (город Сланцы, Ленинградская область)
- 163-й стрелковый полк (деревня Остров)
- сапёрный батальон (деревня Остров)
На 19—года:
- управление (штаб)
- 163-й стрелковый полк
- 219-й стрелковый полк
- 320-й стрелковый полк
- 72-й лёгкий артиллерийский полк
- 539-й гаубичный артиллерийский полк (до 05.10.1941)
- 11-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион (до 15.09.1941 и с 23.12.1942)
- 325-й отдельный зенитный артиллерийски дивизион (с 27.12.1941 335-я отдельная зенитная батарея)
- 33-я разведрота
- 26-й отдельный сапёрный батальон
- 87-й отдельный батальон связи
- 94-й медико-санитарный батальон
- 9-я отдельная рота химический защиты
- 60-я ремонтно-восстановительная рота
- 23-й автотранспортный батальон
- 123-я автотранспортная рота
- 39-я (13-я) полевая хлебопекарня
- 87-й дивизионный ветеринарный лазарет
- 111-я полевая почтовая станция
- 186-я полевая касса Госбанка
Командиры
- Шереметьев К. И. (03.05.1918 — 09.06.1918)
- Милютин Б. В. (09.06.1918 — 13.06.1918)
- Мартынов Е. Н. (13.06.1918 — 03.08.1918)
- Кеппен А. Г. (03.08.1918 — 20.08.1918)
- временно исполняющий должность (ВрИД) Поликарпов М. А. (20.08.1918 — 02.10.1918)
- Любушкин М. С. (02.10.1918 — 10.04.1919)
- Скоробогач А. Г. (10.04.1919 — 19.06.1919)
- Мангул Г. Г. (19.06.1919 — 15.07.1919)
- Роденко Г. М. (15.07.1919 — 24.07.1919)
- Нацвалов А. Г. (24.07.1919 — 12.02.1920)
- ВрИД Симонов М. К. (12.02.1920 — 19.08.1920)
- Мариинский В. П. (19.08.1920 — 15.07.1921)
- Смолин, Иван Иванович (1921 — 06.1924)
- Туровский, Семён Абрамович — (1927—1928)
- Чайковский, Касьян Александрович (07.1931 — 09.1932)[6],
- Егоров, Павел Григорьевич (06.1936 — 04.1937), комбриг
- Попов, Матвей Тимофеевич (04.1937 — 09.1937), комбриг
- Бакунин, Фёдор Алексеевич (03.1938 — 02.1939), комбриг
- Борисов, Пётр Павлович (02.1939 — 05.02.1940), комбриг
- Соколов, Николай Александрович (07.07.1940 — 21.09.1941), генерал-майор
- Щербаков, Владимир Иванович (27.09.1941 — 06.03.1942), генерал-майор
- Грибов, Иван Владимирович (06.03.1942 — 12.11.1942), полковник
- Марченко, Евстафий Иванович (12.11.1942 — 17.01.1943), полковник
- Вержбицкий, Виктор Антонович (18.01.1943 — 13.03.1943), полковник
- Барабошкин, Алексей Павлович (14.03.1943 — 10.07.1943), полковник
- Шкель, Владимир Иванович (11.07.1943 — 09.05.1945), полковник
Знаки отличия
Знак отличия (наименование) | Дата | За что получен |
---|---|---|
Почётное наименование «Петроградская» | (Приказ РВСР № 682 от 18.04.1921) | — |
Почётное наименование «Ленинградская» | (Приказ РВСР № 2797/559 от 13.12.1920) | в связи с переименованием военного округа |
Почётное Революционное Красное Знамя | 29.02.1928 | за мужество и героизм личного состава проявленный в гражданской войне и в связи с 10-летием РККА |
Почётное наименование «Ленинградская» | 11.06.1944 | за мужество и героизм личного состава проявленный при защите Ленинграда |
Почётное наименование «Валгинская» | 19.09.1944 | за мужество и героизм личного состава проявленный при освобождении Валги |
Отличившиеся воины дивизии
Награда | Ф. И. О. | Должность | Звание | Дата награждения | Примечания |
---|---|---|---|---|---|
Борисов, Пётр Павлович | Командир дивизии | комбриг | 20.05.1940, посмертно | погиб 05.02.1940, в Питкяранта | |
Оргин, Константин Петрович | Первый номер станкового пулемёта 3-й пулемётной роты 219-го стрелкового полка | младший сержант | 05.10.1944 | — | |
П. А. Ротмистров | Будущий главный маршал бронетанковых войск | генерал армии | |||
Маркиан, Михайлович Попов | генерал армии |
Память
- Музей боевой славы школы № 458 г. Санкт-Петербурга
Напишите отзыв о статье "11-я стрелковая дивизия"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=121&sid=92104 Российский государственный военный архив (РГВА), Центральный государственный архив Советской армии (с июня 1992 года Российский государственный военный архив), В двух томах. Том 2. Путеводитель. 1993 год.]
- ↑ 1 2 3 4 [www.mysteriouscountry.ru/wiki/index.php/%D0%A2%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%8B%D0%B9_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%80%D1%8B%D0%B2._%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%B8_%D0%B2_%D0%B1%D0%BE%D1%8F%D1%85_1937_1942_%D0%B3%D0%B3./%D0%94%D1%80%D0%B8%D0%B3_%D0%95._%D0%9B%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%9A%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%BC%D0%B5%D1%85%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%98%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_11-%D0%B3%D0%BE_%D0%BC%D0%B5%D1%85%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_(20-%D0%B3%D0%BE_%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B3%D0%BE)_%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%BF%D1%83%D1%81%D0%B0 Сайт Таинственная Страна, Евгений Дриг, Ленинградский Краснознаменный механизированный История 11-го механизированного (20-го танкового) корпуса.]
- ↑ Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. Москва: Советская Энциклопедия, 1983 год
- ↑ [www.litportal.ru/genre39/author2206/read/page/13/book11004.html НЕ МОГУ САМ ПРОВЕРИТЬ!!!].
- ↑ [www.front-line.eu/?page_id=52 Сайт военно-исторического клуба Фронт лайн. История соединения.]
- ↑ РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 150.
Литература
- Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. Москва: Советская Энциклопедия, 1983 год
- [blokada.spb.ru/books/luknitsky/volume1/v121 Лукницкий П. Н. "Ленинград действует… Фронтовой дневник. Глава 21]
- [centralsector.narod.ru/misc/42army.htm Соколов В. А. «Пулковский рубеж» СПб.: Полрадис, 2002.]
Ссылки
- [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=121&sid=92104 Российский государственный военный архив (РГВА), Центральный государственный архив Советской армии (с июня 1992 года Российский государственный военный архив), В двух томах. Том 2. Путеводитель. 1993 год.]
- [www.rkka.ru/ihandbook.htm Справочник]
- [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd011/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
- [soldat.ru Справочники и форум на Солдат.ру]
- [www.soldat.ru/perechen Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны]
- [www.mysteriouscountry.ru/wiki/index.php/%D0%A2%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%8B%D0%B9_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%80%D1%8B%D0%B2._%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%B8_%D0%B2_%D0%B1%D0%BE%D1%8F%D1%85_1937_1942_%D0%B3%D0%B3./%D0%94%D1%80%D0%B8%D0%B3_%D0%95._%D0%9B%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%9A%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%BC%D0%B5%D1%85%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%98%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_11-%D0%B3%D0%BE_%D0%BC%D0%B5%D1%85%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_(20-%D0%B3%D0%BE_%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B3%D0%BE)_%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%BF%D1%83%D1%81%D0%B0 Сайт Таинственная Страна, Евгений Дриг, Ленинградский Краснознаменный механизированный История 11-го механизированного (20-го танкового) корпуса.]
- РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 150.
- [www.front-line.eu/?page_id=52 Сайт военно-исторического клуба Фронт лайн. История соединения.]
Отрывок, характеризующий 11-я стрелковая дивизия
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.