Уголовное преследование мужеложства в РСФСР

Уголовная ответственность за мужеложство была введена в законодательство РСФСР (Уголовный кодекс РСФСР 1926 года) 7 марта 1934 года и действовала до 3 июня 1993 года. В советском уголовном праве мужеложство относилось к преступлениям против личности и наказывалось лишением свободы сроком до пяти лет, а при отягчающих вину обстоятельствах (например, при совершении мужеложства с несовершеннолетними) — на срок до 8 лет.

Текст статьи

В Викитеке есть полный текст УК РСФСР 1926 года

В Викитеке есть полный текст УК РСФСР 1926 года в редакции 1956 года

В Викитеке есть полный текст УК РСФСР 1960 года

Наибольшую известность получила 121-я статья УК РСФСР 1960 года, которая устанавливала следующее:

Статья 121. Мужеложство Половое сношение мужчины с мужчиной (мужеложство) наказывается лишением свободы на срок до пяти лет. Мужеложство, совершенное с применением физического насилия, угроз, или в отношении несовершеннолетнего, либо с использованием зависимого положения потерпевшего, наказывается лишением свободы на срок до восьми лет.

Ранее уголовная ответственность за мужеложство устанавливалась ст. 154а УК РСФСР 1926 года:

154-а. Половое сношение мужчины с мужчиной (мужеложство) — лишение свободы на срок от трех до пяти лет. Мужеложство, совершенное с применением насилия или с использованием зависимого положения потерпевшего, — лишение свободы на срок от пяти до восьми лет. (В редакции закона от 01.04.1934 — СУ № 15, ст. 95)

История

В послереволюционной реформе законодательства преследование гомосексуального поведения, присутствовавшее в Уголовном Уложении царской России, было отменено: в УК РСФСР 1922 г. соответствующая статья отсутствовала, в 1920-х статьи об ответственности за мужеложество удалялись из УК кавказских и среднеазиатских республик.

В 1926 г. по приглашению советского правительства СССР посетил Магнус Хиршфельд, гей-эмансипатор и основатель Всемирной лиги сексуальных реформ — и в результате в 1928 на копенгагенском конгрессе Institut für Sexualwissenschaft, на котором и было объявлено об основании Лиги, СССР приводился в качестве образца секс-терпимости.

Принятие статьи

Как показывают новейшие архивные исследования, инициатором введения уголовного преследования за мужеложство было ОГПУ. В сентябре 1933 года была проведена первая облава на лиц, подозреваемых в мужеложестве, в результате которой арестовано 130 человек, подозревавшихся в гомосексуальных связях. В докладной записке заместителя председателя ОГПУ Генриха Ягоды Сталину сообщалось о раскрытии нескольких групп в Москве и Ленинграде, которые занимались «созданием сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки… актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества, в частности рабочую молодежь, а также пытался проникнуть в армию и на флот». На документе Иосиф Сталин пометил: «Надо примерно наказать мерзавцев, а в законодательство ввести соответствующее руководящее постановление».

3 декабря 1933 года Ягода пишет в Кремль: «Ликвидируя за последнее время объединения педерастов в Москве и Ленинграде, ОГПУ установило:

1. Существование салонов и притонов, где устраивались оргии.
2. Педерасты занимались вербовкой и развращением совершенно здоровой молодежи, красноармейцев, краснофлотцев и отдельных вузовцев. Закона, по которому можно было бы преследовать педерастов в уголовном порядке, у нас нет. Полагал бы необходимым издать соответствующий закон об уголовной ответственности за педерастию».

Политбюро почти единогласно это предложение одобрило. С особым мнением выступил лишь Калинин, высказавшийся «против издания закона, а за осуждение во внесудебном порядке по линии ОГПУ». Тем не менее закон издали, но дела гомосексуалов стали рассматриваться ОГПУ тайно и «во внесудебном порядке», как политические преступления.

Одновременно с этим в советской прессе была развёрнута общественно-политическая кампания против гомосексуальности. Так, Максим Горький на первых полосах газет «Правда» и «Известия» 23 мая 1934 года в статье «Пролетарский гуманизм» называет «гомосексуализм» «социально преступным и наказуемым» и говорит, что «уже сложилась саркастическая поговорка: „Уничтожьте гомосексуализм — фашизм исчезнет!“». В январе 1936 года Нарком юстиции Николай Крыленко заявляет, что «гомосексуализм — продукт морального разложения эксплуататорских классов, которые не знают, что делать». Доклад Наркома обосновывал целесообразность уголовного преследования за мужеложство, привлекая риторические приёмы гетеросексизма: «В нашей среде, господин хороший, тебе не место. В нашей среде, среде трудящихся, которые стоят на точке зрения нормальных отношений между полами, которые строят своё общество на здоровых принципах, нам господчиков этого рода не надо». Позднее юристы и медики в СССР рассуждали о гомосексуальности как о проявлении «морального разложения буржуазии».

17 декабря 1933 года было опубликовано Постановление ВЦИК, ставшее 7 марта 1934 года законом (статья 154а Уголовного кодекса РСФСР, в позднейшей нумерации — статья 121), в соответствии с которыми введена уголовная ответственность за добровольные половые сношения мужчины с мужчиной. Вскоре эта норма вошла в уголовные кодексы всех советских республик.

Практика применения

В целом ряде судебных процессов и «чисток» советского аппарата в 1934—1935 гг. обвинения в шпионаже и контрреволюционном заговоре тесно переплетались с обвинениями в гомосексуальности, причем отличить первичные обвинения от вторичных весьма затруднительно. Например, дело заведующего протокольной частью Наркомата иностранных дел Д. Т. Флоринского (лето 1934 г.) позволило ОГПУ «очистить» Наркоминдел как от скрытых гомосексуалов, так и просто от неугодных дипломатов, назначенных при Г. В. Чичерине. Нарком внутренних дел Н. И. Ежов был казнён в феврале 1940 года, мужеложство было далеко не главным пунктом обвинительного заключения по его делу.

По мнению канадского историка Дэна Хили, в 1970-е годы людей, своим поведением и взглядами неугодных власти, в ряде случаев считалось удобным и выигрышным осудить по 121-й антигомосексуальной статье Уголовного кодекса, которая стала использоваться как «упаковка» для борьбы с политическим инакомыслием.

Количество осуждённых

Общее число осуждённых по данной статье точно неизвестно. В 1930—1980-х годах по ней ежегодно осуждались и отправлялись в тюрьмы и лагеря около 1000 мужчин. В конце 1980-х их число стало уменьшаться. По данным Министерства юстиции РФ, в 1989 году по статье 121 в России были приговорены 538, в 1990 — 497, в 1991 — 462, в первом полугодии 1992 года — 227 человек. Согласно Дэну Хили, существующие максимальные оценки числа осуждённых по этой статье достигают 250 000. Ссылаясь на данные участников движения против гомофобии в России, он приводит число 60 000 в качестве более реалистичной, исходя из данных судимостей по годам (примерно 1000 человек в год, данные ГАРФ и ЦМАМ). Впрочем, он также соглашается с мнением Нила Маккенны, утверждающего, что точную цифру узнать вряд ли представляется возможным из-за отсутствия доступа к необходимым архивам. На эти же цифры указывают Валерий Чалидзе (журнал «The Advocate» December 3, 1991) и Сергей Щербаков (Сборник материалов Конференции по сексуальным культурам Европы, Sexual Cultures in Europe, Амстердам, 1992).

Отмена статьи

Движение за отмену статьи

В период правления Леонида Брежнева ряд деятелей науки и медицины стали открыто выступать за отмену 121 статьи. Так, в учебнике уголовного права Михаила Шаргородского и Павла Осипова (1973 год) говорилось: «В советской юридической литературе ни разу не предпринималось попытки подвести прочную научную базу под уголовную ответственность за добровольное мужеложество, а единственный довод, который обычно приводится (моральная развращенность субъекта и нарушение им правил социалистической нравственности), нельзя признать состоятельным, так как отрицательные свойства личности не могут служить основанием для уголовной ответственности, а аморальность деяния недостаточна для объявления его преступным. … Существуют серьёзные сомнения в целесообразности сохранения уголовной ответственности за неквалифицированное мужеложество».

В 1979 году специалист в области половых преступлений профессор Алексей Игнатов направил руководству МВД СССР записку, в которой также обосновывал необходимость отмены 121 статьи.

На совещании учёных-сексологов социалистических стран в Лейпциге в 1981 году известный сексолог из ГДР Зигфрид Шнабль поднял вопрос о антигомосексуальном законодательстве и его недопустимости (на тот момент только в 2 странах соцлагеря в УК имелись подобные статьи — в республиках СССР и Румынии).

В 1982 году статью по этой теме безуспешно пытался опубликовать в журнале «Советское государство и право» известный советский сексолог Игорь Кон.

Отмена статьи и последствия

Часть 1 статьи 121 была исключена из УК РСФСР 27 мая 1993 года.

Статья 121. Мужеложство.

Половое сношение мужчины с мужчиной (мужеложство), совершенное с применением физического насилия, угроз, или в отношении несовершеннолетнего, или с использованием зависимого положения либо беспомощного состояния потерпевшего, —

наказывается лишением свободы на срок до семи лет.

(в ред. Закона РФ от 29.04.93 N 4901-1 — Ведомости СНД РФ и ВС РФ, 1993, N 22, ст. 789)

— УК РСФСР 1960 года

В Викитеке есть полный текст Уголовного кодекса Российской Федерации

Мужеложство в современном УК РФ

Мужеложство, как таковое, перестало быть составом преступления в России; но сохранилось как признак состава в стт. 132, 133, 134 нового УК РФ, принятого в 1996 г. Данные статьи устанавливают ответственность за насильственные действия сексуального характера (ст. 132), понуждение к действиям сексуального характера (ст. 133) и половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста (ст. 134).

Согласно постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 июня 2004 года, разъясняющего судам особенности применения статей 131 и 132 Уголовного кодекса РФ, под мужеложством понимаются сексуальные контакты между мужчинами.

Следует при этом отметить, что санкция за преступления предусмотренные статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации тождественна санкции за аналогичные преступления, сопряжённые с обычным гетеросексуальным половым актом, поэтому здесь нельзя говорить о том, что закон различает эти виды преступлений. Различия носят формальный характер: законодатель счёл принципиальным разделить понятия «половой акт» — половое сношение между мужчиной и женщиной (одним из возможных последствий которого является зачатие ребёнка), и «иные действия сексуального характера».

Однако, различия имеются в рамках ст. 134 УК РФ: в то время как наибольшее наказание за добровольный гетеросексуальный контакт с лицом от 14 до 16 лет составляет четыре года лишения свободы (ч. 1 ст. 134 УК РФ), подобные гомосексуальные контакты наказываются лишением свободы на срок до шести лет (ч. 2 ст. 134 УК РФ). Кроме того, если разница в возрасте между потерпевшей (потерпевшим) и подсудимым (подсудимой) составляет менее четырёх лет, то за деяние по ч. 1 ст. 134 УК РФ наказание в виде лишения свободы не применяется. Это правило не распространяется на ч. 2 ст. 134 УК РФ, то есть на гомосексуальные контакты.

Ряд правозащитных организаций добиваются статуса жертв политических репрессий для осуждённых по 121 статье. Российская Сеть ЛГБТ-Организаций объявила 2009 год «Годом памяти геев и лесбиянок — жертв политических репрессий».

Известные люди, осуждённые по статьям 121 или 154а

• Сергей Параджанов — кинорежиссёр. Был дважды судим по одной и той же статье с разницей в 16 лет.
• Вадим Козин — российский эстрадный певец, осужден в 1944 году.
• Николай Клюев — крестьянский поэт. 1934 года Клюева арестовали, на тот момент он был едва ли не единственным человеком, которого преследовали за сожительство с мужчинами. В 1937 году по другим обвинениям был расстрелян.
• Николай Ежов — нарком внутренних дел СССР в период массовых репрессий. Существует версия, что Ежов сознавался в мужеложстве с целью избежать более сурового наказания, однако его расчет не оправдался, и он был расстрелян в 1940 году.
• Геннадий Трифонов — писатель, поэт и диссидент, известен своим романом «Сетка» о любви двух заключенных. Был арестован, как сам утверждает, за поддержку высланного из СССР Александра Солженицына, хотя никогда своей ориентации не скрывал, был осуждён на 4 года.
• Клейн, Лев Самуилович — советский и российский учёный, историк, антрополог, археолог, филолог, доктор исторических наук.
• Корогодский, Зиновий Яковлевич — театральный режиссёр, профессор, народный артист РСФСР.
• Панченко, Николай Дмитриевич — общественный деятель, один из основателей «Общества ВИЧ-инфицированных и больных СПИДом».
• Штаркман, Наум Львович — российский пианист и музыкальный педагог, профессор Московской консерватории (1987), Заслуженный артист РСФСР (1990), Народный артист Российской Федерации (1996).
• Львов-Анохин, Борис Александрович — советский и российский театральный режиссёр, театровед, балетовед, народный артист России.^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
• Пшибышевский, Болеслав Станиславович — музыковед.

См. также

• Антигомосексуальная государственная политика
• Законы против содомии
• Параграф 995 «Уложения о наказаниях» (1832)

Литература

• Кон И. С. Уголовные репрессии // [books.google.de/books?id=Uy1TvBNdxQIC&pg=PA132-136 Клубничка на берёзе: Сексуальная культура в России]. — 3-е изд. — Время, 2010. — С. 132-136. — 602 с. — (Диалог). — ISBN 978-5-9691-0554-6.
• Кон И. С. Под сенью УК РСФСР // [de.slideshare.net/chronozaur/ss Лики и маски однополой любви: Лунный свет на заре]. — 2-е изд., перераб. и доп. — М. : ACT, 2003. — С. 350-362. — 576 с. — ISBN 5-17-015194-2.</span>

Отрывок, характеризующий Уголовное преследование мужеложства в РСФСР

– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.