1251 год
Поделись знанием:
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
(перенаправлено с «1251»)
Годы |
---|
1247 · 1248 · 1249 · 1250 — 1251 — 1252 · 1253 · 1254 · 1255 |
Десятилетия |
1230-е · 1240-е — 1250-е — 1260-е · 1270-е |
Века |
XII век — XIII век — XIV век |
1251 (тысяча двести пятьдесят первый) год по юлианскому календарю — невисокосный год, начинающийся в воскресенье. Это 1251 год нашей эры, 251 год 2 тысячелетия, 51 год XIII века, 1 год 6-го десятилетия XIII века, 2 год 1250-х годов.
События
- 25 мая — хиротония в епископа Далмата с возведением его в сан архиепископа Новгородского[1].
- 30 апреля — Флоренция получает выход к морю, заключив с графами Альдобрандески договор, по которому к республике переходят порты Таламоне и Порто д’Эрколэ южнее Пизы[2].
- Июль
- несмотря на оппозицию враждебной партии потомков Угэдэя и Чагатая, на курултае близ Каракорума великим ханом Монгольского улуса провозглашён при поддержке джучидов Мункэ, сын Толуя. Улус Чагатая поделен между ханом и Бату, правителем Улуса Джучи.
- флорентийское войско разбивает пистойцев у горы Роболино. По возвращении войск во Флоренцию из города были изгнаны представители гибеллинских семей, препятствовавшие походу против гибеллинской Пистойи. Герб коммуны изменён: вместо белой лилии на красном поле — красная на белом.[3]
- Армянский католикос Константин Бардзрбердзци в «Назидательном послании» призывает народ к дружественным отношениям с монголами[4].
- Визирем Конийского султаната Джалал ад-Дином Каратаем построено медресе Бююк Каратай в Конье. В окрестностях Кайсери построен «кешк Хайдар-бея», укреплённое феодальное поместье.[5]
- Князь Белозерский Глеб Василькович отправляется в свой удел на Белоозеро и поселяется там. Князь основывает Устьшехонский-Троицкий на Устье монастырь.
- «Сага о Хаконе Старом»: к норвежскому королю Хокону IV в Трандхейм прибывает посольство от новгородского князя Александра Ярославича[6]. Русско-норвежский договор и «Разграничительная грамота» о границе Норвегии и новгородских земель.
- Восстание «пастушков» во Франции.
- Присоединение к Чехии Австрии.
- В 1251 году Миндовг согласился принять крещение и отказался от контроля над некоторыми землями на западе Литвы, за которые взамен он должен был получить корону. Миндовг и его семья были крещены по католическому обряду в 1251 году. 17 июля 1251 года папа римский Иннокентий IV издал ***** буллу об объявлении Литвы Королевством и юрисдикции над ним Римского епископа.
Вступили на престол
- Великий Монгольский улус — каан Мункэ (1251—1259).
Родились
См. также: Категория:Родившиеся в 1251 году
Скончались
См. также: Категория:Умершие в 1251 году
- 6 июня — Гильом II де Дампьер, граф Фландрии (1246—1251).
- Вардапет Ванакан, армянский историк.
- Сакья-пандита, тибетский политический и религиозный деятель.
См. также
Напишите отзыв о статье "1251 год"
Примечания
- ↑ [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_7163 Далмат]. Фонд «Русское православие». Проверено 26 мая 2010. [www.webcitation.org/616kWLYQk Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
- ↑ Гуковский М. А. [svr-lit.niv.ru/svr-lit/gukovskij-italiya/toskana.htm Итальянское Возрождение] / Отв. редактор О. Л. Вайнштейн. — Л.: Издательство ЛГУ, 1947. — Т. I: Италия 1250 по 1380 год. — С. 48. — 339 с. — 5000 экз.
- ↑ Виллани Д. [www.vostlit.info/Texts/rus8/Villani_G/frametext61.htm Новая хроника, или История Флоренции] / Отв. редактор В. И. Рутенбург. — М.: Наука, 1997. — С. 161. — 551 с. — ISBN 5-02=009090-5.
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIII/1240-1260/Barzdberdci/text.phtml?id=2190 Выдержка из Назидательного послания армянского католикоса Константина Бардзрбердзци (1251 г.)] // Армянские источники о монголах. — М.: Издательство восточной литературы, 1962. — С. 44—45.
- ↑ Райс Т. Сельджуки. Кочевники — завоеватели Малой Азии / Пер. с англ. О. И. Миловой. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. — С. 159, 210. — 238 с. — ISBN 5-9524-0949-0.
- ↑ Шаскольский И. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Skandinav/Norwegen/Althakonsaga/text1.phtml?id=7428 Посольство Александра Невского в Норвегию] // Вопросы истории. — 1945. — № 1.
Отрывок, характеризующий 1251 год
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?