13½ жизней капитана по имени Синий Медведь

13½ жизней капитана по имени Синий Медведь
Die 13½ Leben des Käpt’n Blaubär
Жанр:	фэнтези
Автор:	Вальтер Мёрс
Язык оригинала:	немецкий
Дата первой публикации:	1999

«13½ жизней капитана по имени Синий Медведь» — роман Вальтера Мёрса в жанре фэнтези о приключениях разумного синего медведя на населённом фантастическими существами материке Замония (по словам персонажа, ныне затонувшем). Повествование ведётся от лица главного героя.

Мир, где происходит действие

Синий Медведь в предисловии к роману утверждает, что повествует о событиях необычайной давности, происходивших на Земле. Тогда, по его словам, материков было намного больше, а миром безраздельно повелевали сказочные существа, в то время как люди были изгоями общества.

Замония в романе — средоточие сил сказочных созданий, население её столицы Атлантиса превышает 200 миллионов. На континенте не просто встречаются на каждом шагу фантастические существа, от обычных гномов до пришельцев из 2364 измерения, но и преобладает необычный климат — пустыня с сахарным песком, вечный торнадо и т. п.

Сам Синий Медведь относится к виду цветных медведей — разумных существ под два метра ростом, которые замечательны тем, что имеют по 27 жизней. Главный герой и описывает первую половину своего жизненного пути: от необычного появления на свет до воссоединения со своими единоплеменниками и женитьбы.

Повествование в книге прерывается цитатами из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии», составленного одним из основных персонажей — профессором Филинчиком, существом с семью мозгами, учителем Синего Медведя.

Сюжет

В книге описаны следующие жизни Синего Медведя:

• у карликовых пиратов
• с химериадами
• в океане
• на острове Гурманов
• у динозавра-спасателя
• в Тёмных горах
• в Большом лесу
• в чёрной дыре
• в Сладкой пустыне
• в торнадо
• в Большой голове
• в Атлантисе
• на «Молохе»
• полжизни в покое

Жизни 1—5

Новорождённый Синий Медведь, ещё совсем крошечный, плывёт в океане, лёжа в скорлупке грецкого ореха. Его чуть было не засасывает гигантская водяная воронка, но его подбирают карликовые пираты — шумливые, хвастливые, невероятно отважные лилипуты ростом не выше десяти сантиметров. Они воспитывают его на своём кораблике несколько лет, пока он не становится слишком велик, и тогда они высаживают его на каком-то островке.

Там Синего Медведя захватывают химериады — ужасные создания, питающиеся негативными эмоциями людей. Они сохраняют ему жизнь и здоровье при условии, что он будет для них плакать. Синему Медведю приходится согласиться, и он становится у них «тенором-рёвой». Но вскоре, почувствовав, что становится слишком похож на отвратительных химериад, он строит себе плот и уплывает с острова.

В океане он встречает исполинский чёрный корабль «Молох», от которого исходит какой-то гипнотизирующий шёпот, а затем знакомится с двумя волнами-болтушками, которые учат его говорить и дарят ему имя — «Синий Медведь». После различных приключений, пережитых в океане, Синий Медведь волею судьбы попадает на остров, где абсолютно всё съедобно — от травы до древесной смолы, а такие лакомства, как омары или устрицы, сами выбрасываются на берег. Синий Медведь живёт там около года и страшно толстеет, но этот остров Гурманов оказывается приманкой: под ним скрывается хищное растение, которое хочет съесть раскормленного Медведя, однако его спасает динозавр-спасатель Мак — представитель единственного в своём роде вида разумных и доброжелательных динозавров, приходящих на выручку в последнюю секунду.

Так как Мак уже немолод и близорук, он предлагает Синему Медведю поработать у него навигатором, на что тот с радостью соглашается. Целый год они кружат над Землёй и приходят на помощь непременно в последний момент, пока Мак не выходит на пенсию и не устраивает Синего Медведя в Ночную школу знаменитого профессора Филинчика.

Жизни 6—11

Синему Медведю поначалу очень нравится Ночная школа в Тёмных горах: лекции артистичного и необычайно умного, хоть и чудаковатого, профессора Филинчика захватывающе интересны, двое одноклассников — принц 2634 измерения Кверт и целиком покрытая длинными волосами бергина (горная троллиха) Фреда — становятся верными друзьями Синего Медведя. Все трое делаются всё более образованными прямо на глазах. Но вот сначала уходит из школы Фреда, потом Кверт, а вместо них приходят похожий на гигантскую свинью драчун Грот, вредный карликовый циклоп Цилле и зануда-единорог Миролюб. К счастью, вскоре профессор Филинчик объявляет Синему Медведю, что тому тоже пора уходить из школы. На прощание он помещает ему в разум свой «Лексикон чудес, тайн и феноменов Замонии».

После долгих скитаний по Темногорскому лабиринту, встречи с отвратительным пещерным троллем и добродушным гигантом — стальным червяком — Синий Медведь выходит в пользующийся очень дурной славой Большой лес. Но там он поначалу не находит ничего страшного: напротив, он обнаруживает, что там живёт прелестная лазоревая медведица. Когда Синий Медведь набирается смелости, чтобы познакомиться с красавицей, он выясняет, что она — только галлюцинация, вызванная ядовитыми сетями обитающего в Большом лесу паука-ведуна. Из этих сетей Синий Медведь с трудом высвобождается и еле убегает от изголодавшегося паука-ведуна: его спасает только прыжок в пространственную дыру, которая может перенести любого в другое измерение.

Синий Медведь попадает не куда-нибудь, а в 2364 измерение, в прошлое, где он случайно становится виновником попадания Кверта в его собственный мир через другую пространственную дыру. Синий Медведь прыгает вслед за другом и оказывается один-одинёшенек в Сладкой пустыне, где вместо песка — сахар. Там он присоединяется с полусумасшедшему племени чудичей, с которыми он скитается по пустыне, надеясь наткнуться на очаг цивилизации. Но после многих приключений, пережитых с чудичами, Синего Медведя засасывает вечный торнадо. Этот смерч вечно ходит по определённому маршруту в пустыне, останавливаясь только раз в год на минуту.

Внутри торнадо оказывается город стариков — путешественников, которые постарели на сто лет при прохождении через стену смерча. Синий Медведь становится одним из них, но через два года он составляет план побега из торнадо, и самые отчаянные из жителей города соглашаются бежать с ним. Когда торнадо останавливается, около сотни стариков во главе с Синим Медведем выскакивают из него.

Синий Медведь решает отправиться в столицу Замонии — мегаполис Атлантис. Но один из бывших стариков предупреждает его, что единственная сухопутная дорога в город перекрыта гигантской головой боллога — самого большого из замонианских великанов, иногда вырастающего до ста километров и умеющего без вреда для себя сбрасывать и надевать голову. Синий Медведь решается пройти эту голову внутри — от уха до уха через мозг. Это ему в итоге удаётся, благодаря помощи со стороны одной из обитательниц головы — плохой идеи 16Ч.

Синий Медведь как раз вовремя выбегает из уха боллога к воротам в Атлантис: именно в тот момент тот самый исполинский боллог, наконец, возвращается и надевает свою давно потерянную голову.

Жизнь 12

В Атлантисе Синий Медведь находит нового друга: табачного гнома Гемлута Гаванну. С его помощью Синий Медведь ищет работу. Его карьера растёт от подметальщика до главного повара в пиццерии, а затем он ухитряется стать гладиатором-лжецом, Королём Лжи. Гладиаторы-лжецы — звёзды шоу-бизнеса Атлантиса, чья работа заключается в рассказывании лживых историй на сцене театра, причём именно публика решает, кто из гладиаторов делает это лучше.

Однажды Синий Медведь побеждает самого знаменитого из гладиаторов-лжецов — легендарного Нусрама Факира, несмотря на то, что его босс Смейк заранее приказывает ему Факиру проиграть. Разозлённый Смейк хочет отправить Синего Медведя и Гемлута в рабство на «Молох», но их спасает и уводит в катакомбы один из его телохранителей, которому Синий Медведь и Мак когда-то спасли жизнь.

В катакомбах Синего Медведя и Гемлута встречает Фреда, в которую Гемлут влюбляется с первого взгляда. Фреда говорит, что люди-невидимки — властители катакомб — собираются вырвать Атлантис из земли и на нём полететь на родную планету. Гемлут с радостью соглашается, но Синий Медведь категорически отказывается, прощается с друзьями и просит вывести его обратно в город.

Проводить его из катакомб наружу вызывается его старый враг, пещерный тролль, изобразивший раскаяние в прошлых злодействах. Но тролль выводит Синего Медведя из подземелий только для того, чтобы сдать его на «Молох».

Жизни 13—13,5

На «Молохе» Синий Медведь пытается взбунтоваться и узнаёт, что капитан корабля — разумный камень замоним, мечтающий о мировом господстве. Замоним пытается загипнотизировать Синего Медведя, но последнего спасает телепатическое вмешательство профессора Филинчика. Но потом Филинчик исчезает, и замоним приказывает казнить Синего Медведя, а с ним — Грота и Цилле, которые тоже раньше служили Смейку и тоже угодили на «Молох».

Однако прямо перед казнью вновь появляется Филинчик, на этот раз не в разуме Синего Медведя, а в реальности. Он помогает Синему Медведю бросить замоним в Облако Тьмы, тьмы, которую Филинчик собрал со всего космоса и давно пытался изучить и укротить. Но, проглотив замоним, Облако Тьмы становится неуправляемым и уносит профессора прочь.

«Молох» освобождается от гипноза замонима, но вскоре все замечают, что корабль приближается к водяной воронке — той самой, в которой когда-то чуть не погиб новорождённый Синий Медведь. К счастью, на выручку прилетает целая стая динозавров-спасателей во главе с Маком: им встретился Филинчик на Облаке Тьмы и предупредил об участи «Молоха».

Весь бывший экипаж корабля эвакуируется, но вместо Синего Медведя на спину Маку в последний миг прыгает пещерный тролль. Синий Медведь и «Молох» падают в воронку, но оказывается, что эта воронка — тоже пространственная дыра. Падающий Синий Медведь натыкается на Кверта, летящего ему навстречу на ковре (традиционном транспорте 2364 измерения). Вместе они вылетают из воронки и нагоняют динозавров-спасателей в Большом лесу.

Среди бывших рабов «Молоха» оказывается много цветных медведей, которых когда-то захватил замоним. Они все поселяются в Большом лесу, где паук-ведун уже издох от голода и длинной погони за Синим Медведем. Вскорости Синий Медведь встречает в лесу ту самую светло-голубую медведицу Авриель, которая когда-то привиделась ему, женится на ней и решает провести хотя бы полжизни спокойно.

Экранизации и театральные постановки романа

• Первоначально Синий Медведь появился на немецком телевидении, рассказывая сказки о своих приключениях. Только после этого Вальтер Мёрс написал о нём роман.

• В октябре 2006 года в Кёльне поставили мюзикл о Синем Медведе (постановщик Хейко Вольгемут, композитор Мартин Лингно).

Ссылки

[www.signonsandiego.com/uniontrib/20051023/news_lz1v23bear.html Рецензия на роман  (англ.)]

Отрывок, характеризующий 13½ жизней капитана по имени Синий Медведь

В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.