143-я стрелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
143-я стрелковая дивизия
Награды:

Почётные наименования:

«Конотопская»
«Коростенская»

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

1939 год

Предшественник:

13-я стрелковая дивизия

Боевой путь

1941: БарановичиЧаусыНовгород-СеверскийЛивныЕлецЛивны → 1942: Ливны → 1943: МалоархангельскКонотопКоростень → 1944: СарныКовельВаршава → 1945: ВаршаваВалчБерлин

143-я стрелковая Конотопско-Коростенская Краснознамённая ордена Суворова дивизия — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне.





История

Дивизия сформирована с 6 по 11 сентября 1939 года на базе 98-го Самарского стрелкового полка 33-й стрелковой дивизии в городе Новозыбкове.

В сентябре 1939 года принимала участие в присоединении Белоруссии, была одним из немногих советских соединений, вступивших в бои с польскими частями.

В июне 1940 года участвовала в походе в Литву.[1]

В июне 1941 года дислоцировалась в Гомеле, Ново — Белице и Речице. С 11 июня 1941 года начала переброску железнодорожным транспортом в район Барановичей.

В составе действующей армии с 22 июня 1941 по 31 июля 1943 и с 24 августа 1943 по 9 мая 1945 года.

К концу дня 22 июня 1941 года и 23 июня 1941 года продолжала сосредоточение в районе Обуз-Лесной (под Барановичами)[2]. Полностью сосредоточиться в указанном районе дивизия не успела: 487-й стрелковый полк не прибыл и действовал отдельно от дивизии: 26-27 июня 1941 года находился близ города Лунинец, где 28 июня 1941 года погрузился в эшелоны и убыл в направлении Житковичей. В июле 1941 года полк стоял на обороне переправ через Березина в Паричах. Прибывшая же в районе Барановичей дивизия 27 июня 1941 года попала под массированный удар войск противника и начала отход на восток (частью подразделения дивизии, выдвинувшиеся к Щаре в район Слонима, попали под удар раньше). 28 июня 1941 года дивизия заняла оборону по восточному берегу Березины в районе Любыничи — Доманово. К тому времени дивизия была дезорганизована и небоеспособна. К 30 июня 1941 года была в окружении и действовала в лесах и 2-3 июля 1941 года в составе двух стрелковых и артиллерийского полка начала выход на Березину и к 5 июля 1941 года остатки дивизии сосредоточились в районе Добруша, фактически не имея вооружения.

К 11 июля 1941 года дивизия без 487-го стрелкового полка, который так и не был к тому времени командованием дивизии обнаружен, оборудовала полосу обороны по рекам Бася и Проня в Чаусах и близ города. 15 июля 1941 года попала под удар противника, оставила Чаусы, но продолжала удерживать рубеж по Проне. На следующий день отошла и с него, но к тому времени она уже была в окружении. Прорываясь из окружения за реку Сож, дивизия потеряла две трети остававшегося личного состава. Вышедшие остатки рядового и младшего начальствующего состава 24 июля 1941 года были переданы в 137-ю стрелковую дивизию, а штаб дивизии отправился в тыл, формировать по существу новую 143-ю стрелковую дивизию. После формирования дивизия вошла в состав также вновь сформированного Брянского фронта и с 23 августа 1941 года заняла оборону.

На 26 августа 1941 года вместе с 699-м артполком ПТО обороняла Новгород-Северский и в этот день попала под удар 3-й танковой дивизии, была выбита из города за Десну и позволила противнику занять плацдармы. Заняла оборону на рубеже Шатрище. 12 сентября 1941 года противник вновь перешёл в наступление на участке дивизии, прорвал оборону, вышел в тыл соседней 132-й стрелковой дивизии. В течение сентября 1941 года ведёт тяжёлые встречные бои в том же районе, в ходе частного наступления при поддержке 141-й танковой бригады заняла два населённых пункта. 30 сентября 1941 года войска противника перешли в наступление в ходе операции «Тайфун» и дивизия попала в Середино-Будском районе в окружение, как и все войска армии. В ночь на 9 октября 1941 года дивизия, составляя ударную группу армии, пошла на прорыв, атаковав Негино и к вечеру того же дня вышла в лес северо-западнее Севска. В дальнейшем дивизия двигалась на юго-восток, вновь попав в окружение близ дороги Рыльск — Дмитриев и вновь прорвав окружение. По выходе была отведена в район Ливны

28 ноября 1941 года дивизия после упорных боёв оставила село Преображенье (юго-западнее Измалково на реке Большая Чернава) и отошла южнее Измалково, где попыталась организовать оборону на реках Ясенок и Чернок у деревни Кошкино и села Чернок. 29 ноября 1941 года дивизия под давлением противника была вынуждено оставить и этот рубеж и заняла оборону вдоль реки Ясенок от железной дороги Елец — Измалково до шоссе Казаки — Чернава. К тому времени в составе дивизии насчитывалось всего 1615 бойцов при нескольких пулемётах. 30 ноября 1941 года противник атаковал открытый левый фланг дивизии и начал охват боевых порядков с юга. Штаб, который находился в деревне Верхне-Короткая потерял связь с подразделениями, и её подразделения разрозненно, в беспорядке стали отходить в сторону Верхне-Короткого и Казаков. Только к вечеру того же дня дивизию удалось привести в относительный порядок на рубеже деревень Матвеевка и Рябинки. Затем дивизия продолжала отступать южнее Ельца. После захвата противником посёлка Лавы, Казинки, Архангельского части дивизии были вынуждены отойти в восточном направлении ещё на 7-10 километров.

В ходе Елецкой наступательной операции, перед дивизией стояла задача прикрывать с фланга действия 148-й стрелковой дивизии и 129-й танковой бригады, наступавших на Елец. 6 декабря 1941 года дивизия с боем овладела селом Екатериновка, 8 декабря 1941 года дивизия с боями вышла на юго-восточную окраину Ельца. После освобождения города дивизия продолжила наступление, и несколько дней ведёт кровопролитные бои в районе Измалково, которое 13 декабря 1941 года было взято[3]. Затем дивизия наступала в направлении города Ливны, куда ворвалась утром 25 декабря 1941 года[4].

После операции занимала позиции на реке Кшень в районе города Ливны, затем юго-западнее Ливен.

28 июня 1942 года немецкие войска перешли в наступление в ходе операции «Блау». 29 июня 1942 года после ожесточённого боя дивизия была вынуждена отойти на рубеж Лозового, Евланова, Красного в 28 километрах юго-западнее Ливен, где закрепилась и препятствовала распространению наступления на восток и северо-восток[5]. К 30 июня 1942 года вынуждена была ещё отойти и вела бои на рубеже Шебаново, Вахново, Бараново в 22 километрах юго-западнее Ливен. На 1 июля 1942 года продолжала удерживать позиции, и в контратаках, совместно с 1-й мотострелковой бригадой 1-го танкового корпуса, отбила у противника населённые пункты Редькино и Вахново. На 2 июля 1942 года продолжала удерживать Редькино, но под давлением противника левым флангом отошла за реку Мокричек. На 4 июля 1942 года дивизия была вынуждена оставить Редькино и пытался развить наступление из района Вахново вдоль дороги на Ливны. Дивизия сумела отбросить вклинившегося противника за Мокричек и оставалась под Ливнами до конца 1942 года. В 1943 году дивизия была передислоцирована севернее Ливен и весной 1943 года участвовала в боях под Малоархангельском.

На май 1943 года дивизия дислоцировалась в районе сёл Столбецкое, Емельяновка, Хорошевское Покровского района Орловской области на подступах к Малоархангельску. С июля 1943 года дивизия принимает участие в Орловской наступательной операции, в наступлении несёт большие потери и 31 июля 1943 года выведена на восстановление. Вновь отправлена на фронт в конце августа 1943 года, будучи переданной в 60-ю армию.

Дивизия развернулась на рубеже реки Сейм напротив населённого пункта Хижки и перешла в наступление, форсировав реку. В первых числах сентября 1943 года наступает в направлении на Конотоп по Сумской области, 6 сентября 1943 года заняла позиции в селе Вязовое. При поддержке орудий 3-й гвардейской лёгкой артиллерийской бригады части дивизии в этот же день в тяжёлом бою освободили Конотоп. В дальнейшем дивизия развивала наступление в направлении Киева, преследуя противника.

В двадцатых числах сентября 1943 года дивизия подошла к Десне, вела бои за сёла Булахов и Бобруйки. 24 сентября 1943 года дивизия форсировала Десну, а 26-27 сентября 1943 года форсировала Днепр севернее Киева и вступила в бои в районе Страхолесье Чернобыльского района Киевской области. Затем с плацдарма была снята, переправилась через Днепр ещё севернее, форсировала Припять и начала наступать на Коростень, где в октябре, ноябре и декабре 1943 года дивизия вела тяжёлые бои. К исходу 17 ноября 1943 года Коростень, при участии подразделений дивизии, был взят. После взятия города дивизия закрепилась на 16-километровом участке Васьковичи — Бехи севернее Коростеня. Под контрударами войск противника была несколько отброшена, но вскоре восстановила положение и на 15 декабря 1943 года ведёт бои у деревни Плещеевка. С 24 декабря 1944 года переходит в наступление.

В первых числах января 1944 года дивизия вступила на территорию Ровенской области и 6 января 1944 года освободила её первый районный центр Рокитное. Преследуя отходящего противника, дивизия вышла к реке Случь. На западном берегу реки была организована мощная оборона: несколько линий траншей с минными полями и колючей проволокой. В северной и восточной части города Сарны был создан трёхкилометровый оборонительный рубеж; также мощной была оборона в самом городе, состоящая из отдельных узлов сопротивления. В её системе были и два бронепоезда, курсировавших по железнодорожным путям так называемого «сарненского креста». В наличии были три системы узлов обороны в населённых пунктах Карпиловка, Люхча и на станции Страшево. Командованием дивизии было принято решение не штурмовать город в лоб, а окружить его. Дивизия перешла в наступление 8 января 1944 года, окружение состоялось 10 января 1944 года, и 11 января 1944 года после уличных боёв дивизия взяла Сарны[6]. Дальнейшее продвижение дивизии натолкнулось на сопротивление и дивизия перешла к обороне. С 27 января 1944 года дивизия возобновила наступление в ходе Ровно-Луцкой операции, наступает вдоль железной дороги Сарны — Ковель и в дальнейшем на запад, на 27 февраля 1944 года действует в районе села Смоляры (ныне Старовыжевский район Волынской области) севернее Ковеля, но была отброшена обратно, и заняла оборону в районе Боровно.

В марте 1944 года передана в состав 2-го Белорусского фронта. 14 марта 1944 года в ходе Полесской операции перешла в наступление, за два дня продвинулась в обход Ковеля с севера на 30 километров, отрезав пути отхода из города и заняла позиции на внешнем кольце окружения в 10-12 километрах западнее Ковеля. 4 апреля 1944 года противник нанёс деблокирующий удар и прорвал кольцо окружения в полосе действия дивизии[7]. На 18 апреля 1944 года действует несколько северо-западнее Ковеля.

К началу Люблин-Брестской операции 11 июля 1944 года ведёт бои за Смидынь (Старовыжевский район Волынской области). С 18 июля по 2 августа 1944 года дивизия участвовала в Люблин-Брестской операции. В этот день переправилась через реку Выжевка в районе села Черноплесы (Любомльский район Волынской области). Затем в ходе операции дивизия форсировала Западный Буг, 22 июля 1944 года освободила город Влодава, 26 июля 1944 года — город Бяла-Подляска, 1 августа 1944 года — города Седльце и Воломин и вышла к Варшаве. С этого времени и вплоть до 10 октября 1944 года ведёт бои в районе города Воломин.

С 12 января 1945 года дивизия наступает в ходе Висло-Одерской операции. По состоянию на 15 января 1945 года прорывает сильно укреплённую оборону противника у населённого пункта Ольшевница и форсирует Вислу в 15 километрах северо-западнее Варшавы. 17 января 1945 года дивизия участвовала в освобождении Варшавы. За 5 дней боёв дивизия отчиталось о крупном уроне противнику в живой силе, занятии 20 населённых пунктов, захвате 70 орудий, 30 миномётов, 120 пулемётов и более 100 автомашин[8]. Продолжив наступление, 19 января 1945 года дивизия форсировала реку Бзура, 23 января 1945 года освободила город Гнезно и затем начала развивать наступление в обход Шнейдемюля с юго-запада. 5 февраля 1945 года вела бой юго-западнее населенного пункта Дойч-Кроне. К 8 февраля 1945 года дивизия вышла к городу Пыжице, где заняла оборону и сдерживала контрудар танковых дивизий вермахта из Восточной Померании, направленный в правый фланг 1-го Белорусского фронта.

В марте 1945 года переброшена в район Цедена. 27 марта 1945 года наступает южнее города Цеден, 28 марта 1945 года форсировала Одер и начала продвижение к Врицену, но была остановлена.

С 16 апреля 1945 года дивизия принимает участие в Берлинской операции. В рамках операции дивизия прорвала оборону противника в районе Врицена и с боями уже 21 апреля 1945 года вышла на северные и северо-восточные окраины Берлина, после чего была развёрнута на запад с целью охвата города с севера. 23 апреля 1945 года дивизия взяла город Тагель, 24 апреля 1945 года дивизия заняла город Кецин и 26 апреля 1945 года западнее Берлина соединилась с войсками 1-го Украинского фронта, завершив окружение Берлина. 27 апреля 1945 года участвовала во взятии Шпандау после чего до 4 мая 1945 года в боях не участвовала. 4 мая 1945 года переброшена к Ратенову, вышла на правый берег Эльбы у канала Шпанхаузен, где встретилась с войсками союзников. 6 мая 1945 года вела последние бои с разрозненными частями противника, пытавшимися уйти на запад[9].

Подчинение

Дата Фронт (округ) Армия Корпус (группа) Примечания
22.06.1941 года Западный фронт 47-й стрелковый корпус
01.07.1941 года Западный фронт 4-я армия 47-й стрелковый корпус
10.07.1941 года Западный фронт 4-я армия 47-й стрелковый корпус
01.08.1941 года Центральный фронт - - -
01.09.1941 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.10.1941 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.11.1941 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.12.1941 года Юго-Западный фронт 13-я армия - -
01.01.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.02.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.03.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.04.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.05.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.06.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.07.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.08.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.09.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.10.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.11.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.12.1942 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.01.1943 года Брянский фронт 13-я армия - -
01.02.1943 года Брянский фронт 48-я армия - -
01.03.1943 года Брянский фронт 48-я армия - -
01.04.1943 года Центральный фронт 48-я армия - -
01.05.1943 года Центральный фронт 48-я армия - -
01.06.1943 года Центральный фронт 48-я армия - -
01.07.1943 года Центральный фронт 48-я армия - -
01.08.1943 года Резерв Ставки ВГК - - -
01.09.1943 года Центральный фронт 60-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.10.1943 года Центральный фронт 60-я армия 77-й стрелковый корпус
01.11.1943 года 1-й Украинский фронт 60-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.12.1943 года 1-й Украинский фронт 60-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.01.1944 года 1-й Украинский фронт 13-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.02.1944 года 1-й Украинский фронт 13-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.03.1944 года 1-й Украинский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.04.1944 года 1-й Украинский фронт 13-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.05.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.06.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.07.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.08.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.09.1944 года 2-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.10.1944 года 2-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.11.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.12.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 129-й стрелковый корпус -
01.01.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 129-й стрелковый корпус -
01.02.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 129-й стрелковый корпус -
01.03.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 129-й стрелковый корпус -
01.04.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 129-й стрелковый корпус -
01.05.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 129-й стрелковый корпус -

Состав

  • 487-й стрелковый полк
  • 635-й стрелковый Варшавский полк
  • 800-й стрелковый Пражский полк
  • 287-й артиллерийский Варшавский ордена Кутузова полк (1-го формирования до 10.11.1941, 2-го формирования с 01.03.1942)
  • 49-й отдельный самоходно-артиллерийский дивизион (с 20.08.1944)
  • 186-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
  • 135-я отдельная разведывательная рота
  • 209-й отдельный сапёрный батальон
  • 165-й отдельный батальон связи (24-я отдельная рота связи)
  • 206-й медико-санитарный батальон
  • 203-я отдельная рота химический защиты
  • 34-я (154)автотранспортная рота
  • 340-я полевая хлебопекарня
  • 229-й дивизионный ветеринарный лазарет
  • 794-я полевая почтовая станция
  • 298-я полевая касса Госбанка

Командиры

  • Сафонов Дмитрий Потапович (09.05.1940 — 26.06.1941), комбриг, с 05.06.1940 генерал-майор, погиб;
  • Перелехов (26.07.1941 — август 1941), полковник, пропал без вести выходя из окружения июль — август ;
  • Козырь Максим Евсеевич (6.08.1941 — 14..09.1941), полковник.
  • Курносов Георгий Алексеевич (14.09.1941 — 10.01.1943), полковник, с 01.10.42 генерал-майор;
  • Старцев Александр Алексеевич (11.01.1943 — 17.06.1943), полковник;
  • Лукин Дмитрий Иванович (18.06.1943 — 22.09.1943), полковник;
  • Заикин Митрофан Моисеевич (23.09.1943 — 09.05.1945), полковник, с 13.09.44 генерал-майор.

Награды и наименования

Награда (наименование) Дата За что получена
Конотопская
09.09.1943 Почетное наименование присвоено в ознаменование одержанной победы и за отличие в боях при освобождении Конотопа.
<center> Коростенская 18.11.1943 Почетное наименование присвоено в ознаменование одержанной победы и за отличие в боях при освобождении Коростеня.
<center> 17.01.1944 За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками, успешное выполнение боевых задач в ходе Ровно-Луцкой операции и проявленные при этом доблесть и мужество.
<center> 04.06.1945 За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество.

Отличившиеся воины дивизии

Награда Ф. И. О. Должность Звание Дата награждения Примечания
Аболихин, Алексей Тимофеевич Командир саперного взвода 487-го стрелкового полка Старший лейтенант 27.02.1945 Погиб 28.03.1945
Алиев, Мастан Астан оглы Помощник командира стрелкового взвода 487-го стрелкового полка Старшина 31.05.1945 Посмертно, погиб 23.04.1945
Ананьев, Мартын Алексеевич парторг 4 стрелковой роты 635 стрелкового полка старший сержант 3.06.1944
Баранов, Иван Егорович Командир 35-й отдельной разведывательной роты Старший лейтенант 27.02.1945 Умер от ран 21.04.1945
Баранов, Иван Михайлович Командир стрелковой роты 487-го стрелкового полка Старший лейтенант 27.02.1945
Башкиров, Иван Сергеевич командир пулемётного расчёта 487-го стрелкового полка сержант 27.02.1945
Бондаренко, Василий Емельянович командир стрелковой роты 487-го стрелкового полка старший лейтенант 27.02.1945
Бурман, Семён Меерович Командир пулёметного расчета 487-го стрелкового полка Сержант 31.03.1945
Заварзин, Андрей Никитович Командир 1-го дивизиона 287-го артиллерийского полка Майор 31.05.1945
Заикин, Митрофан Моисеевич Командир дивизии Генерал-майор 06.04.1945
Зеленский, Гавриил Никитович Командир взвода 135-й отдельной разведывательной роты Старшина 23.08.1944 Посмертно, погиб 18.04.1944
Лесовой, Митрофан Трофимович командир 635 стрелкового полка майор 3.06.1944 Посмертно, погиб 30.09.1943 года
Морозов, Иван Иванович Командир взвода 290-го отдельного сапёрного батальона Старшина 31.05.1945
Прохоренко, Николай Степанович Командир дивизиона 287-го артиллерийского полка Капитан 03.06.1944 Посмертно, умер от ран 10.10.1943
Рабовалюк, Михаил Иванович Командир взвода 45-миллиметровых пушек 487-го стрелкового полка Лейтенант 27.02.1945 Погиб 10.02.1945
Рыбалко, Василий Матвеевич Командир взвода батареи 45-мм пушек 800-го стрелкового полка Старшина 24.03.1945
Семёнов, Егор Дмитриевич Стрелок 487-го стрелкового полка Рядовой 31.05.1945
Синицын, Даниил Михайлович Командир батальона 487-го стрелкового полка майор 27.02.1945 -
Тебеньков, Анатолий Никифорович Комсорг батальона 487-го стрелкового полка лейтенант 24.03.1945 -
Зелюкин, Сергей Сидорович Комсорг 2-го батальона 800-го стрелкового Пражского полка мл. лейтенант 16.01.1945 -

Напишите отзыв о статье "143-я стрелковая дивизия"

Примечания

  1. [pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=134190409&backurl=author%5Cсд::begin_date%5C01.01.1941::end_date%5C22.06.1941 Краткое описание боевого пути 143-й Конотопско — Коростеньской стрелковой дивизии]
  2. Дополнение к оперативной сводке № 1 штаба Западного фронта о боевых действиях войск фронта к 23 часам 30 минутам 22 июня 1941 г.
  3. www.dooc.ru/usr/people/admin/page/1045/_Л.obl._vgody_vojny.doc‎
  4. [livny.info/publ/na_rassvete_my_vorvalis_v_gorod/9-1-0-188 «На рассвете мы ворвались в город» — Город и люди — Жизнь города и района — Статьи и пресс-релизы — ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОРТАЛ г. ЛИВНЫ]
  5. [voronezh-42.narod.ru/index/0-3 Персональный сайт — 29 июня 1942 г]
  6. [www.e-reading.bz/chapter.php/1019866/47/Tereschenko_-_SMERSh_protiv_banderovcev._Voyna_posle_voyny.html СМЕРШ в Сарнах — СМЕРШ против бандеровцев. Война после войны]
  7. [war1960.narod.ru/sww/polesie44.html Полесская операция 2-го Белорусского фронта]
  8. липецкий-край.рф/wiki/z/102/
  9. [vecher.kz/node/11835 Героическое Время, Удивительное Племя | Www.Vecher.Kz]

Ссылки

  • [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd143/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
  • [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
  • [www.soldat.ru/doc/perechen/ Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых и моторизованных дивизий входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]


Отрывок, характеризующий 143-я стрелковая дивизия

Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.