15-й механизированный корпус
Поделись знанием:
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
(перенаправлено с «15-й механизированный корпус (СССР)»)
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #000000; background-color: #808000" colspan="2">  15-й механизированный корпус РККА </td></tr>
| |
| Тип: | механизированный |
| Род войск: | сухопутные |
| Количество формирований: | 2 |
| В составе армий: | 6 армии Киевского ОВО |
| генерал-майор Карпезо Игнатий Иванович | |
15-й механизированный корпус — формирование вооружённых сил СССР в период Великой Отечественной войны.
История
15-й механизированный корпус входил в состав 6-й армии, входившей в Киевский военный округ, который 22 июня 1941 года был преобразован в Юго-Западный фронт.
15-й механизированный корпус начал формироваться в марте 1941 года. Летом 1940 года из состава 4-го механизированного корпуса была выделена 10-я танковая дивизия, но при этом сохранившая прежнее место дислокации. 37-я танковая дивизия формировалась весной 1941 года на базе 18-й легкотанковой бригады, переброшенной в мае 1941 года из Прибалтики. На формирование других частей дивизии пошли артиллерийские, стрелковые и танковые батальоны, а также роты и полки.
Командование
- Командир — генерал-майор Карпезо, Игнатий Иванович;
- Заместитель по строевой части — полковник Ермолаев, Георгий Иванович;
- Начальник штаба — генерал-майор Ноздрунов, Михаил Кузьмич, полковник Шаров.
- Заместитель по политической части — полковой комиссар Лутай Иван Васильевич (20.03.1941-05.08.1941, погиб в сентябре 1941 г.).
- Заместитель начальника отдела политпропаганды — полковой комиссар Бичеров Александр Андреевич (20.03.1941-05.08.1941).
- Помощник по технической части — военинженер 2 ранга В. Н. Рябов.
- Начальник отдела тыла — капитан Стурий Август Андреевич (пропал без вести 02.07.1941).
Состав корпуса
- Штаб корпуса — г. Броды
- 10-я танковая дивизия -в/ч 4141 Злочев (генерал-майор Огурцов, Сергей Яковлевич)
- 19-й танковый полк -в/ч 4466 (подполковник Пролеев Василий Алексеевич)
- 20-й танковый полк -в/ч 4536 (полковник Терлянский Иван Владимирович)
- 10-й мотострелковый полк -Бережаны, Белый Камень (полковник Пшеницын Владимир Александрович)
- 10-й гаубичный артиллерийский полк -в/ч 4615 Перемышляны (майор Скорняков Михаил Иванович)
- 37-я танковая дивизия -в/ч 9639 Кременец (полковник Аникушкин, Фёдор Георгиевич)
- 73-й танковый полк -в/ч 9680 (майор Громагин Михаил Александрович)
- 74-й танковый полк -в/ч 9683 (полковник Коюнтин (Клюнтин?) Василий Александрович пропал без вести)
- 37-й мотострелковый полк -в/ч 9667 Бережаны (майор Шлыков Иван Семенович (25.03.1941 — погиб 27.06.1941)
- 37-й гаубичный артиллерийский полк -в/ч 9691
- 212-я мотострелковая дивизия -в/ч 2801 г. Броды (генерал-майор технических войск Баранов, Сергей Васильевич, с 01.07.1941 полковник Бардадин Василий Владимирович, начальник штаба - полковник Першаков Михаил Алексеевич - до 01.07.1941)
- 669-й мотострелковый полк -в/ч 2815 (полковник Бардадин Василий Владимирович)
- 692-й мотострелковый полк -в/ч 2804 (майор Покорный Василий Ефимович (пропал без вести 07.08.1941)
- 131-й танковый полк -в/ч 2836 (полковник Рубинов Михаил Григорьевич)
- 655-й артиллерийский полк -в/ч 2827
- 25-й мотоциклетный полк -в/ч 8149 (майор Чепрунов Георгий Ильич (25.03.1941-?)
- 544 отдельный батальон связи -в/ч 8130
- 65 отдельный мотоинженерный батальон -в/ч 8132
- 115 корпусная авиационная эскадрилья -в/ч 5489
- Корпусной артиллерийский полк (номер неизвестен)
Численность
Численность личного состава на 22.06.1941 г. составляла 33 935 человек (что составляло 94 % от штатной численности).
Бронетанковый состав:
| Соединение | Т-40 | Т-26 | БТ-7 | Т-28 | Т-34 | КВ-1 | Итого | БА-10 | БА-20 | Итого БА |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 10-я танковая дивизия | (74) | 147 | 44 | 37 | 63 | 365 | 53 | 19 | 72 | |
| 37-я танковая дивизия | - | (42) | 239 | 32 | 1 | 314 | 35 | 10 | 45 | |
| 212-я моторизованная дивизия | 17 | 5 | 32 | 54 | 18 | 17 | 35 | |||
| Итого по корпусу | 17 | (121) | 418 | 44 | 69 | 64 | 733 | 106 | 51 | 152 |
Обозначения: «?» — количество неизвестно; «-» — данных нет.
Примечание: 10-я танковая дивизия в июньских боях из 63 танков КВ потеряла 56. Из них: 11 потеряно в бою, 11 пропало без вести, 34 оставлено и взорвано экипажами из за неисправностей. Согласно боевым донесениям к началу боёв в корпусе в строю числилось 45 танков Т-26. Из общего числа БА-20 корпуса 5 находилось в мотоциклетном полку.
Количество автотранспорта:
- Легковых автомобилей 82;
- Грузовых автомобилей 1953 из них автоцистерн 166, мастерских 65;
- Автобусов 38, из них штабных 5, санитарных 31.
- Тракторов 165;
- Мотоциклов 131.
На 07.07.1941 в корпусе было в наличии 66 танков, на 01.08.1941 уже только 15 танков.
Причины потерь в танках:
- Оставлено на месте расквартирования 45 танков;
- Передано в другие части во время боевых действий 23 танка;
- Отстало в пути и пропало без вести 230 танков;
- Безвозвратные потери 385 танков.
Источники
- Советский Союз в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 годов. С. 21
- Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В трёх томах. Десятое издание, дополненное по рукописи автора. Издательство «Новости». Москва, 1990.
- Анфилов В. А. «Незабываемый сорок первый». М. 1989.
- Баграмян И. Х. «Мои воспоминания». Ереван. 1980.
- Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы. М. 1992.
- Слюсаренко З. К. «Последний выстрел». М. 1974.
- Краткое описание боевых действий 15-го механизированного корпуса в период с 22.6.41 г. по 12.7.41 г.
- Доклад командующего войсками Юго-Западного фронта начальнику Генерального штаба Красной Армии от 7 июля 1941 г. о положении механизированных корпусов фронта. ЦАМО РФ. Ф. 229, оп. 3780сс, д. 1, л. 34. Машинописная копия. См. «Документы».
- Доклад о боевой деятельности 10-й танковой дивизии на фронте борьбы с германским фашизмом за период с 22.6 по 1.8.41 г.
- Доклад командира 37-й танковой дивизии начальнику автобронетанкового управления Юго-Западного фронта о боевых действиях дивизии в период с 22 июня по 10 июля 1941 г. и её состоянии на 15 июля 1941 г.
- Слюсаренко З. К. Сыновий долг. — Киев: Политиздат Украины, 1981.
- ЦАМО, ф. 38, оп. 11360, д. 2.
- ЦАМО, ф. 38, оп. 11373, д. 67.
- ЦАМО, ф. 38, оп. 11353, д. 896.
- Приложение 2 Н.Попель «В тяжкую пору» М. АСТ 2001.
- Краснознамённый Киевский. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919—1979). Издание второе, исправленное и дополненное. Киев, издательство политической литературы Украины. 1979.
Напишите отзыв о статье "15-й механизированный корпус"
Отрывок, характеризующий 15-й механизированный корпус
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
