15-я воеводинская ударная бригада
| 15-я воеводинская ударная бригада | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип |
партизанские войска |
| Включает в себя |
4 батальона, рота разведки, рота транспорта, санитарный взвод, интендантура |
| Численность |
1200 человек |
| Дислокация | |
| Прозвище |
имени Шандора Петёфи |
| Участие в | |
| Знаки отличия |
|
15-я воеводинская ударная бригада имени Шандора Петефи (серб. Петнаеста војвођанска ударна бригада „Шандор Петефи“) — воинское формирование Народно-освободительной армии Югославии, состоявшее из воеводинских венгров.
История
Образована 31 декабря 1944 по распоряжению Главного штаба НОАЮ в Воеводине в селе Кишчань из венгров Воеводины. Добровольцы ранее проходили службу в славонских и воеводинских подразделениях. Бригада переняла имя от одного из славонских батальонов. В состав бригады вошли всего четыре батальона, роты разведки и транспорта, санитарной службы и интендантуры (итого 1200 человек). Бригада состояла в 16-й воеводинской дивизии.
В первой половине января 1945 года бригада несла службу на левом берегу Дравы, к юго-западу от Сентборбажа. Вела бои с немцами, создавая помехи попыткам их переправы через Драву в Венгрию. В середине января перешла в Подравину, где в составе 16-й воеводинской дивизии вела бои за Вировитицкий плацдарм на участке между Црнцом и Чачавицой, а затем воевала в Подравске-Слатине, Новаке, Вашке и Детковаце. В ночь с 9 на 10 февраля 1945 через Драву перешла в Барч, а оттуда в Баранью. Там с 6 по 21 марта 1945 участвовала в битве при Болмане, потеряв 50 человек убитыми и 190 ранеными.
31 марта 1945 бригада расформирована, личный состав переведён в 16-ю воеводинскую дивизию. Награждена орденом Братства и единства.
Напишите отзыв о статье "15-я воеводинская ударная бригада"
Литература
- Војна енциклопедија (књига седма). Београд, 1974.
Отрывок, характеризующий 15-я воеводинская ударная бригада
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.
Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
