150-я стрелковая дивизия (1-го формирования)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
150-я стрелковая дивизия
Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

сентябрь 1939 года

Расформирование (преобразование):

июнь 1942 года

Преемник:

150-я стрелковая дивизия 2-го формирования

Боевой путь

1939: Польский поход
1939—1940: Советско-финская война
1940: Бессарабский поход
Великая Отечественная война:
1941: Приграничные сражения в Молдавии
Тираспольско-Мелитопольская оборонительная операция
Донбасская оборонительная операция
Ростовская операция
1942: Барвенково-Лозовская операция
Харьковское сражение

Не следует путать со 150-й стрелковой дивизией 2-го формирования
Не следует путать со 150-й стрелковой дивизией 3-го формирования

150-я стрелковая дивизия (1-го формирования) — воинское соединение СССР, принимавшее участие походе в Западную Белоруссию, присоединении Бессарабии, советско-финской войне и в Великой Отечественной войне.

Боевые периоды — с 17 сентября по 28 сентября 1939 года, с 30 ноября 1939 по 13 марта 1940 года, с июня по июль 1940 года и с 22 июня 1941 по 30 июня 1942 года.





История

Дивизия была сформирована в сентябре 1939 года в Белорусском военном округе (БОВО) в Новозыбкове. В сентябре-октябре 1939 года она принимала участие в боевых действиях в Западной Белоруссии в составе 3-й армии. В декабре 1939 — марте 1940 года 150 сд участвовала в советско-финской войне. 5 ноября 1939 она получила приказ на отправку в Красное Село, где поступила в резерв 7-й армии. В период войны действовала на крайнем правом фланге 7-й армии, а затем 13-й, в районе Тайпале. 20 марта отправлена на перегруппировку, а 7-14 апреля 1940 года погружена в эшелоны и отправлена в БОВО. В июне — июле 1940 года принимала участие в Бессарабской кампании.

В июне 1941 года дивизия находилась в Одесском военном округе: 674-й и 469-й стрелковые полки дислоцировались непосредственно в Одессе, а третий — 756-й — в районе села Беляевка возле Днестра. С началом войны её выдвинули в район Вишневка — Баймаклия[1].

24 июня 1941 года был образован Южный фронт, в который была включена и 9-й армия. 150 сд была подчинена 48-му стрелковому корпусу.

6 июля решением Военного совета Южного фронта для обороны Одессы была создана Приморская группа войск, костяк которой составили три левофланговые дивизии 9-й армии — 25, 150 и 51-я стрелковые дивизии 14-го стрелкового корпуса. По состоянию на 12 июля дивизия вместе с частями 51 сд занимала фронт на рубеже Минжир — Зернешти. В ней насчитывалось 9019 человек. В дивизии имелось 379 машин (из них 246 грузовых и 59 тракторов), 1677 лошадей, 1 мотоцикл, 10 бронемашин; она располагала 4787 винтовками, 159 станковыми и 44 зенитными пулемётами, 121 орудием, 30 гаубицами и 117 миномётами[2].

8 июля на участке 150 сд в районе Фельчиу противник форсировал Прут, и дивизия начала нести первые серьёзные потери. На 16 июля дивизия потеряла 65 человек убитыми, 535 ранеными и 26 пропавшими без вести[3].

В связи с отходом 18-й армии и угрозой окружения дивизию к 19 июля отвели на рубеж Селемет — Топал. В ночь на 24 июля она переправилась в Тирасполе через Днестр и на следующий день была переброшена к Котовску, где заняла оборону на северных окраинах города. После тяжёлых оборонительных боёв дивизия была вынуждена 28 июля оставить город и начать движение через Берёзовку на Николаев к переправам через Южный Буг.

К утру 17 августа 150 сд вместе с другими частями 9-й армии удалось прорваться на восточный берег р. Ингулец на участке Херсон — Галагановка, а затем переправиться через Днепр и занять оборону, имея задачей прикрытие херсонского направления. На 27 августа в дивизии числилось 6958 человек. Она располагала 1516 лошадьми, 264 машинами и 32 тракторами. Из вооружений у неё имелось 4114 винтовок, 267 пулемётов (34 станковых, 233 ручных и ПТД), 28 миномётов, 18 противотанковых оружий, 13 76-мм пушек и 29 гаубиц[4].

6 сентября дивизию привлекли к участию в боях под Каховкой. Ей ставилась задача нанести контрудар по правому флангу противника в районе Чернянки. Однако наступление успеха не имело, а 11 сентября оборона 9-й армии оказалась прорванной, и 150 сд пришлось начать отход на восток. К исходу 19 сентября она занимала положение на рубеже коммуна им. Ворошилова — Марианфельд. К исходу 30 сентября дивизия одним полком удерживала рубеж Фейна — Большевик. Два её полка находились в районе Маяка в армейском резерве.

В октябре 1941 года, чтобы не допустить прорыва немцев к Ростову, был создан Таганрогский боевой участок, в который помимо прочих входила и 150 сд. 3 октября её вывели из состава 9-й армии и по железной дороге перебросили в новый район сосредоточения. На войска этого участка возлагалась задача организовать оборону по восточному берегу реки Миус от Успенской до Таганрога. 5 ноября танки Клейста двинулись на 9-ю армию, прикрывавшую подступы к Ростову-на-Дону, в результате чего советским войскам пришлось начать отступление. 150 сд отходила с боями на Новошахтинск[5].

В начале января 1942 года 150 сд приняла участие в Барвенково-Лозовской операции, действуя в районе Ударник — Царедаровка. В мае этого же года дивизия в составе 57-й армии участвовала в Харьковской операции. В полдень 16 мая она перешла в наступление в районе Лозовой и прорвала оборону противника на глубину 7-10 км[6]. Наступление дивизии, однако, не было развито и никакого влияния на оперативную обстановку не оказало[7]. В ходе немецкого контрнаступления части дивизии оказались в окружении и были уничтожены. В конце июня 150 сд была расформирована как погибшая.

Состав

  • 469-й стрелковый полк
  • 674-й стрелковый полк
  • 756-й стрелковый полк
  • 328-й артиллерийский полк
  • 224-й отдельный истребительный противотанковый дивизион
  • 320-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион
  • 175-й разведывательный батальон
  • 221-й саперный батальон
  • 258-й отдельный батальон связи
  • 195-й медсанбат
  • 171-я отдельная рота химзащиты
  • 108-й автотранспортный батальон
  • 177-й полевой автохлебозавод
  • 207-й дивизионный ветеринарный лазарет
  • 290-я походная ремонтная мастерская
  • 190-я дивизионная артиллерийская мастерская
  • 73-я полевая почтовая станция
  • 314-й полевая касса Госбанка

Подчинение

На дату Фронт (округ) Армия Корпус Группа
22.06.1941 - 9-я отдельная армия - -
01.07.1941 Южный фронт 9-я армия 14-й стрелковый корпус -
10.07.1941 Южный фронт - 14-й стрелковый корпус Приморская группа -
01.08.1941 Южный фронт 9-я армия - -
01.09.1941 Южный фронт 9-я армия - -
01.10.1941 Южный фронт 9-я армия - -
04.10.1941 Южный фронт 12-я армия - -
01.11.1941 Южный фронт 9-я армия - -
01.12.1941 Южный фронт 37-я армия - -
01.01.1942 Южный фронт 12-я армия - -
01.02.1942 Южный фронт 37-я армия - -
01.03.1942 Южный фронт 37-я армия - -
01.04.1942 Южный фронт 9-я армия - -
01.05.1942 Южный фронт 57-я армия - -
01.06.1942 Юго-Западный фронт 57-я армия - -

Командиры

Отличившиеся воины

Напишите отзыв о статье "150-я стрелковая дивизия (1-го формирования)"

Примечания

  1. [rkka.ru/memory/150sd/main.htm Левинский Д. На Южном фронте // «Звезда», 1995]
  2. [tashv.nm.ru/SbornikBoevyhDokumentov/Issue38/Issue38_049.html Справка штаба Южного фронта о боевом и численном составе войск фронта по состоянию на 12 июля 1941 г.]
  3. [tashv.nm.ru/SbornikBoevyhDokumentov/Issue38/Issue38_056.html Оперативная сводка штаба Южного фронта № 046/оп к 20 часам 16 июля 1941 г.]
  4. [tashv.nm.ru/SbornikBoevyhDokumentov/Issue40/Issue40_270.html#1 Справка Оперативного отдела штаба 9-й армии штабу главнокомандующего войсками Юго-Западного направления о боевом и численном составе войск армии (27 августа 1941 г.)]
  5. [vmg.pp.ua/books/%D0%93%D1%83%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%B5/Polit_econom_history/%D0%91%D0%B0%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BC%D1%8F%D0%BD/bagr_beginning/04.html Баграмян И.X. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971.]
  6. [lib.druzya.org/mem-biogr/war-men/rossia/.view-portugalskiy_r_marshal_s_k_timoshenko.txt.full.html Португальский Р. М., Доманк А. С., Коваленко А. П. Маршал С. К. Тимошенко. — М.: Издательство МОФ «Победа −1945 год», 1994.]
  7. Мощанский И. Крупнейшие танковые сражения Второй мировой войны

Литература

  • [rkka.ru/memory/150sd/main.htm Левинский Д. На Южном фронте // «Звезда», 1995]


Отрывок, характеризующий 150-я стрелковая дивизия (1-го формирования)

Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.