1520 год
Поделись знанием:
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
| Годы |
|---|
| 1516 · 1517 · 1518 · 1519 — 1520 — 1521 · 1522 · 1523 · 1524 |
| Десятилетия |
| 1500-е · 1510-е — 1520-е — 1530-е · 1540-е |
| Века |
| XV век — XVI век — XVII век |
1520 (тысяча пятьсот двадцатый) год по юлианскому календарю — високосный год, начинающийся в воскресенье. Это 1520 год нашей эры, 520 год 2 тысячелетия, 20 год XVI века, 10 год 2-го десятилетия XVI века, 1 год 1520-х годов.
Содержание
События
- 1520—1523 — Король Швеции Кристиан II.
- «Стокгольмская кровавая баня» — Кристиан жестоко расправился со своими противниками из числа шведской знати и горожан.
- Восстание Густава Вазы в Швеции против датского владычества (1520—1523).
- Восстание городских коммун (комунерос) в Толедо. Май — Карл V уехал в Германию, оставив наместником кардинала Адриана Утрехтского. Май-июнь — К восстанию присоединились другие города. 29 июля — В Авиле представители городов провозгласили «Святую хунту». Август — Королевские войска устроили страшный погром Медины-дель-Кампо. Почти все города Кастилии, в том числе столица Вальядолид, присоединились к хунте. Хунта провозгласила командующим войсками Хуана де Падилью. Октябрь — Петиция хунты Карлу. Карл обещал некоторые уступки. Ноябрь — в Вальядолиде образовалась радикальная «Хунта отрядов».
- Мартин Лютер публично сжёг папскую буллу, отлучавшую его от церкви.
- Присоединение герцогства Вюртемберг к владениям Габсбургов.
- 1520—1521 — Борьба деятелей Реформации против францисканцев в Цвиккау (Саксония).
- 1520—1566 — Султан Турции Сулейман I Кануни (Законодатель).
- Португальцы захватывают Массауа и Маскат.
- Маджапахитская империя (индуистская) пала в результате объединённой борьбы исламизированных наместников и вассалов. Ява раздроблена на мелкие княжества с мусульманскими династиями. В восточной Яве образовалось княжество Баламбаган, где правили потомки императоров Маджапахита. Возникновение государства Бантам на З Яве.
- В Теночтитлане вспыхнуло восстание против испанцев, которые были окружены во дворце Монтесумы. Гибель Монтесумы. С большими потерями Кортесу удалось вырваться из осады и уйти из Теночтитлана.
- Несколько сотен раненых испанцев, преследуемые ацтеками после Ночи печали, под командованием Эрнана Кортеса одержали блестящую победу в Битве при Отумбе над многотысячной армией Ацтекской империи, предопределив её падение годом позже.
- Фернан Магеллан, продвинувшись к югу вдоль восточного побережья Южной Америки, открыл и прошёл пролив между Атлантическим и Тихим океанами, названный впоследствии его именем.
- 1 ноября - открыт Магелланов пролив.
Родились
См. также: Категория:Родившиеся в 1520 году
- Мадлен Французская — первая супруга короля Шотландии Якова V.
- Радзивилл, Барбара — знаменитая литовская красавица, личность ренессансного типа, наследница владений Гаштольдов. Жена великого князя литовского и короля польского Сигизмунда II Августа.
- Сигизмунд II Август — великий князь литовский с 18 октября 1529 года, король польский с 20 февраля 1530. До 1544 года правил совместно со своим отцом Сигизмундом I. В его правление, в 1569 году, была принята Люблинская уния, по которой Великое княжество Литовское и Королевство Польское объединялись в конфедеративное государство — Речь Посполитую, правителем которой с титулом короля польского и великого князя литовского и стал Сигизмунд Август.
- Фарнезе, Алессандро — итальянский прелат и дипломат, известный коллекционер и патрон искусства, носил прозвище «великого кардинала» (Il Gran Cardinale).
- Флациус, Маттиас — лютеранский богослов и писатель.
Скончались
См. также: Категория:Умершие в 1520 году
- Кабрал, Педру Алвариш — португальский мореплаватель, которому принадлежит честь открытия Бразилии.
- Куитлауак — десятый тлатоани государства ацтеков из династии Акамапичтли, правивший всего 80 дней. Принял пост в обстановке войны с Кортесом.
- Монтесума II — император (уэй тлатоани) ацтеков (мешиков) с 1502 из династии Акамапичтли.
- Пьер Герлофс Дониа — фризский пират и борец за независимость.
- Рафаэль Санти — выдающийся итальянский художник и архитектор эпохи Возрождения (р. 1483).
- Селим I — девятый османский султан.
См. также
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "1520 год"
Отрывок, характеризующий 1520 год
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
