153-й истребительный авиационный полк
153-й истребительный авиационный полк | |
Войска: | |
---|---|
Род войск: |
истребительная авиация |
Формирование: |
январь 1940 |
Расформирование (преобразование): |
22 ноября 1942 |
Предшественник: |
11-й истребительный авиационный полк |
Преемник: | |
Боевой путь | |
1941: Ленинградская область |
153-й истребительный авиационный полк — воинская часть вооружённых сил СССР в Великой Отечественной войне.
История
Полк сформирован в период с 23 по 26 января 1940 года на аэродроме в Кубинке в Московском военном округе, на базе частей 2-й авиационной бригады (11-й и 24-й истребительные авиационные полки). Участвовал в Зимней войне [1]
В составе действующей армии во время Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 по 10 марта 1942, с 29 июня 1942 по 25 сентября 1942 и с 30 октября 1942 по 22 ноября 1942 года
К началу войны постоянный аэродром базирования полка был Хелюли в Сортавала. По состоянию на 22 июня 1941 года базировался на полевом аэродроме Кексгольм, имея в составе 61 истребитель И-153 и 12 И-16. Кроме того, по некоторым данным в полку было 45 МиГ-3, которые не были освоены.[2] По другим данным, 9 МиГ-3 были перегнаны с аэродрома Горелово в первые дни войны.[1]
Первые вылеты на патрулирование лётчики полка выполнили 23 июня 1941 года, а уже 25 июня 1941 года нанесли бомбоштурмовой удар по финскому аэродрому Лаппеенранта. В июле 1941 года полк, действуя с основного аэродрома Кексгольм, и с аэродромов рассредоточения Саккола и Пети-Ярви, оставшись практически единственной истребительной частью на Карельском перешейке, вёл разведку и штурмовал сухопутные войска противника в районе Иматра, Энсо, Париккаоа, Ристалахти, Мерия, Эско. В августе 1941 года полк осуществлял прикрытие эвакуации через Ладожское озеро 142-й, 168-й, 198-й дивизий в районе Элинсвеаара, Курийоки, Кексгольм, поддерживал контрудар 265-й стрелковой дивизии. В августе 1941 года полк перебазировался в Рауту, затем в Лехтимется и Касимово и с сентября 1941 года по март 1942 года полк действовал с аэродромов Касимово и Новая Деревня.
В связи с относительным затишьем на советско-финском фронте, полк привлекался для других операций, так в августе - сентябре 1941 года действует в районе Петергофа, Пулково, Колпино, Шлиссельбурга, в сентябре 1941 года удачно штурмует аэродром противника Сиверская. С декабря 1941 года основной задачей полка стало патрулирование над Дорогой Жизни. На 12 декабря 1941 года базируется в Касимово, имея в наличии 4 И-153 (1 неисправный), 6 И-16 (2 неисправных), 1 Миг-3 (8 неисправных) и 39 лётчиков [3]
С июня 1941 года по март 1942 года полк потерял 45 самолётов (28 И-153, 7 И-16, 10 МиГ-3) и 28 лётчиков.
11 марта 1942 года полк, оставив материальную часть, был направлен в резерв, сначала в Кинешму, затем в Иваново в 22-й запасной авиационный полк, где был переучен на самолёты P-39 «Эйрокобра». По окончании обучения полк в составе 20 самолётов перелетел в Раменское, где вошёл в состав 2-й резервной группы, но в её составе в боях не участвовал. В июне 1942 года полк прибыл в распоряжение Воронежского фронта, перелетев в Воронеж, куда добрался 29 июня 1942 года.
С 30 июня 1942 года полк приступил к боевой деятельности, отправившись двумя группами: одной прикрывать бомбардировщики B-25 «Boston», нацеленные на Мармыжи, а второй - на «свободную охоту», результатом которой стали 7 сбитых самолётом противника прямо над Воронежем. Вплоть до 25 сентября 1941 года, перемещаясь сообразно немецкому наступлению на аэродромы Левая Россошь и Липецк, действует на Воронежском фронте. За этот период полк произвёл 1070 вылетов, в основном на сопровождение бомбардировщиков, провёл 259 воздушных боев, в которых сбил 64 самолёта противника, потеряв 10 самолётов и 4 лётчика.
«На Воронежском фронте летчики 153 ИАП показали, что, имея равноценную км/ч (так в тексте, прим. ВВС), они являются непобедимыми даже при численном превосходстве в авиации пр-ка, всегда обеспечивая господство в воздухе».[4]
Ещё 7 августа 1942 года из состава полка была выделена особая группа из восьми лётчиков, которая с 8 августа по 11 сентября 1942 года действовала на Западном фронте в основном в направлениях Ржев - Зубцов, базируясь на аэродромах Кубинка, Алферьево (Волоколамск) и Климово. За этот период группа выполнила 167 боевых вылетов, провела 68 воздушных боёв, в которых было сбито и повреждено 30 самолётов противника при трёх потерянных самолётах и одном убитом лётчике (двое получили тяжёлые ранения).
В конце сентября 1942 года полк в полном составе собрался в Иваново. 30 октября 1942 года две эскадрильи полка с промежуточной посадкой в Люберцах перелетели на аэродром Выползово, близ Бологого и приступили к боевой работе (3-я эскадрилья осталась заканчивать переучивание в Люберцах) Полк совершал вылеты в направлениях Стрелицы, Пола, Глебовщина, Осташков, прикрывал важный транспортный узел Бологое.
22 ноября 1942 года за боевые заслуги приказом Народного комиссара обороны СССР № 374 преобразован в 28-й гвардейский истребительный авиационный полк
Подчинение
Командиры
- Миронов Сергей Иванович, майор 08.1941 - 10.42
- капитан Черных (ноябрь 1941 г.) [5]
Отличившиеся воины полка
Награда | Ф.И.О. | Должность | Звание | Данные о вылетах | Дата награждения | Примечания |
---|---|---|---|---|---|---|
Авдеев, Александр Фёдорович | лётчик | капитан | к моменту представления 189 боевых вылетов, лично сбил 7 самолётов противника | 10.02.1943 | посмертно, 12.08.1942 совершил таран | |
Макаренко, Николай Фёдорович | командир эскадрильи | майор | к моменту представления 262 боевых вылетов, в 11 воздушных боях лично сбил 1 и уничтожил на земле 2 самолёта противника. | 10.02.1943 | - | |
Никитин, Алексей Иванович | командир звена | лейтенант | к моменту представления 147 боевых вылетов, в 66 воздушных боях лично сбил 9 самолётов и 5 в составе группы самолёта противника. | 10.02.1943 | - | |
Ржавский, Никита Харитонович | командир звена | младший лейтенант | к моменту представления 286 боевых вылетов, лично сбил 1 самолёт противника и 2 в составе группы. | 10.02.1943 | посмертно, 07.12.1941 погиб |
Напишите отзыв о статье "153-й истребительный авиационный полк"
Ссылки
- [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень No.12 авиационных полков военно-воздушных сил Красной Армии, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.]
- [allaces.ru/cgi-bin/s2.cgi/sssr/struct/p/iap153.dat Справочник]
Примечания
- ↑ 1 2 [vadimvswar.narod.ru/ALL_OUT/AiKOut06/28gviap/28gviap001.htm 28 гв иап - 0001.htm]
- ↑ [allaces.ru/cgi-bin/s2.cgi/sssr/struct/p/iap153.dat 153 иап -> 28 гиап]
- ↑ Донесение о боевом составе ВВС Ленинградского фронта на 24-00 12 декабря 1941 года
- ↑ [vadimvswar.narod.ru/ALL_OUT/AiKOut06/28gviap/28gviap005.htm 28 гв иап - 0005.htm]
- ↑ Архивные материалы ЦАМО www.podvignaroda.ru/?#id=10160272
Отрывок, характеризующий 153-й истребительный авиационный полк
– Нет, недавно…– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.