168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; background-color: #BDB76B" colspan="2"> 168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион </td></tr>
Войска: ПВО страны/ПВО сухопутных войск
Род войск: зенитная артиллерия

168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион - воинская часть вооружённых сил СССР в Великой Отечественной войне. Имелось два различных формирования дивизиона.





168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион (изначально 10-й стрелковой дивизии)

В составе действующей армии с 22 июня 1941 года по 15 декабря 1941 года как 168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, с 15 декабря 1941 по 23 марта 1942 года как 486-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, с 23 марта 1942 года по 9 мая 1945 года вновь как 168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион.

На 22 июня 1941 года входил в состав 10-й стрелковой дивизии, дислоцировался в 20-25 километрах от Кретинги в бывшем помещичьем имении [1]

С началом немецкого наступления в Прибалтике отступает в Эстонию и затем по берегу Финского залива к Ленинграду. В августе-сентябре 1941 года занимает позиции в Петергофе, отступает в направлении Ораниенбаума, откуда вместе с дивизией остатки дивизиона были перевезены в Ленинград. Дивизион был расформирован (официально с 15 декабря 1941 года), на его базе были сформированы 486-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион и 334-я отдельная зенитная батарея 10-й стрелковой дивизии

В ноябре 1941 года передан на Волховский фронт, занял позиции в Маловишерском районе, где находится до июля 1942 года. 23 марта 1942 года дивизиону был возвращён прежний, 168-й номер.

В июле 1942 года передислоцирован в район Киришей. В конце 1943 года вновь передислоцирован на подступы к Новгороду, в январе-феврале 1944 года осуществляет противовоздушное прикрытие войск 59-й армии в ходе Ленинградско-Новгородской операции. Весной 1944 года передислоцирован в районе Нарвы. В июле 1944 года отправлен на Карельский перешеек, где принимает участие в Выборгской операции. По её окончании дислоцируется в районе Выборга до конца войны.

Подчинение

168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион (изначально Гомельского бригадного района ПВО)

В составе действующей армии с 22 июня 1941 года по 23 сентября 1941 и с 3 октября 1941 по 7 июня 1942 года. Имел на вооружении зенитные 85-мм орудия

На 22 июня 1941 года дислоцируется в Гомеле, с первых дней войны отражает налёты вражеской авиации. В августе 1941 года отведён в тыл, в Орёл. На 1 октября в дивизионе насчитывалось 12 85-мм орудий, пулемётная установка (счетверённый пулемёт) на ЗИС-5 и пулемётная рота [2]

С началом операции «Тайфун» по-видимому частью не успевает эвакуироваться из Орла попадает в окружение, за первую половину октября 1941 год только пропавшими без вести (вероятнее всего пленёнными) теряет более 170 человек (исходя из данных списка безвозвратных потерь 50-й армии за период с 3 октября 1941 года). Оставшаяся часть дивизиона отошла в направлении Тулы, при этом сохранив орудия и заняла позиции на шоссе от Мценска в Тулу, на южных окраинах города.

29 октября 1941 года на шоссе в районе Ново-Басово дивизион не пропустил танковую колонну противника, двигающуюся к Туле, и по оценке И.Б. Мощанского, сыграл главную роль в том, что танки противника с ходу не захватили Тулу. Но дивизион также понёс потери, были разбиты 4 орудия.

Во время обороны Тулы занимал позиции на южной окраине Тулы и отражает огнём вражеские танковые атаки, находясь в оперативном подчинении 1005-го стрелкового полка. На 7 ноября 1941 года насчитывал 8 76-мм (так в тексте документа) орудий [2] в ноябре передислоцирован в Венёв [3], где также, заняв позиции на подступах к городу, отражает атаки противника. Так, 24 ноября 1941 года 1-я батарея после 12—16 выстрелов уничтожила двухорудийную батарею у Хавки, затем перенесла огонь на танки и колонну автомашин с вражеской пехотой, уничтожив два танка, подбив пять танков и 10 автомашин, вынудив противника спешиться и залечь. В то же время, 2-я батарея дивизиона вела огонь по колонне автомашин с пехотой, наступавшей по шоссе от Берёзова на Венёв. Только за этот день воины дивизиона сбили 2 самолёта, подбили и уничтожили 9 танков, до 15 автомашин с пехотой, батарею и истребили более 600 солдат и офицеров противника.

После Тульской операции восстанавливается в Туле в течение декабря 1941 - февраля 1942 года, в феврале задержался с отбытием на 15 дней из-за отсутствия транспорта. С марта 1942 года продолжает действовать в интересах 50-й армии, дислоцируется в Мосальском районе (Васильевское)

Постановлением № ГОКО-1887сс от 6 июня 1942 года обращён на формирование 1275-го зенитного артиллерийского полка [4]

Командир дивизиона: старший лейтенант Трепов

Подчинение

Напишите отзыв о статье "168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион"

Примечания

  1. [www.proza.ru/2011/10/19/1066 Первые часы войны (Яаков Менакер) / Проза.ру - национальный сервер современной прозы]
  2. 1 2 [bdsa.ru/documents/html/donesoktober41/411001.html Боевые донесения за 1 октября 1941 года]
  3. [obg-19.narod.ru/regcomp/obortuly.htm ПЛАН]
  4. [www.soldat.ru/doc/gko/text/1887.html Постановления ГКО]

Ссылки

  • [www.soldat.ru/ Справочники на Солдат.ру]
  • [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень № 31 артиллерийских частей и подразделений (отдельных дивизионов, батальонов, батарей, рот и отрядов ), со сроками их вхождения в состав действующей армии в период Великой Отечественной войны 1941-1945]

Отрывок, характеризующий 168-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион

Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».