169-я стрелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
169-я стрелковая дивизия
Почётные наименования:

Рогачевская

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

1939

Боевой путь

1939: Западная Украина
1940: советско-румынская граница
1941—1942: Харьков, Курско-Обоянская операция,
Сталинград
1943: Курская дуга, Битва за Днепр
1944 Рогачёвско-Жлобинская операция,
операция «Багратион»
1945: Берлинская операция

169-я стрелковая дивизия (169 сд) — воинское соединение Красной армии, принимавшее участие в Великой Отечественной войне.

Боевой период — 22.6.1941 — 31.7.1942, 16.9.1942 — 5.2.1943, 13.3.1943 — 9.5.1945.





История

Дивизия была сформирована в 1939 года в Херсоне на базе 45-го Краснознаменного стрелкового полка 15-й Сивашской стрелковой дивизии. В сентябре того же года в составе 36-го стрелкового корпуса Украинского фронта приняла участие в походе на Западную Украину.

На начало Великой Отечественной войны находилась в районе Каменец-Подольского УРа в составе 55-го стрелкового корпуса, который 25 июня 1941 года, согласно Директиве Ставки ГК № 20466, был подчинён непосредственно командованию Южного фронта (ЮФ). 26 июня она начала готовиться к обороне в районе Врублевцев. По состоянию на 12 июля они имела 15047 бойцов (в том числе 999 человек начсостава), на её вооружении состояло 11551 винтовок, 151 станковый пулемёт; автоматов, ручных пулемётов и автоматических винтовок — 772 штуки, 17 зенитных пулемётов, 34 76-мм пушки, 32 122-мм пушки, 57 37-мм и 45-мм пушек, четыре 76-мм зенитных орудия, 11 152-мм гаубицы, 135 107- и 120-мм миномёта, а также 10 бронемашин и 8 мотоциклов. Кроме того, в дивизии имелось 621 автомашина (в том числе 466 грузовых и 78 тракторов) и 3389 лошадей[1].

В июле — начале августа 1941 года дивизия вела бои в районе Ямполя и Первомайска. Имея задачу помочь войскам 6-й и 12-й армий, прорывавшимся на Первомайск, дивизия сама оказалась в кольце и понесла большие потери. Возле Первомайска был смертельно ранен её командир генерал-майор И. Е. Турунов, однако дивизия сумела вырваться из окружения и соединиться с главными силами ЮФ.

Участвовала в боях у Днепропетровска и Полтавы. В декабре 1941 — январе 1942 года принимала участие в Курско-Обоянской операции. В 1942 году дивизия сражалась под Харьковом.

По состоянию на 17 июля 1942 года в 169-я сд числилось 786 человек.[2]

16 сентября 1942 года она прибыла под Сталинград и, переправившись через Волгу, сосредоточилась в районе Красноармейска, приняв затем участие в Сталинградской битве. После боёв под Сталинградом дивизия 13-го марта 1943 года была передислоцирована в Козельск и включена в состав 11-й гвардейской армии, вместе с которой летом 1943 года вела бои на Курской дуге, освободив за период июльских боёв 20 населённых пунктов.

В ходе Рогачёвско-Жлобинской операции (21-26 февраля 1944) освободила г. Рогачёв и в честь этого получила название Рогачёвской. В составе 3-й армии 1-го Белорусского фронта 169 сд приняла участие в операции «Багратион». В дальнейшем дивизия освобождала Польшу, вела бои в Восточной Пруссии. На завершающем этапе войны 169 сд принимала участие в Берлинской операции и завершила свой боевой путь выходом к р. Эльба в районе города Гентин.

Подчинение

Состав

  • 434-й стрелковый полк
  • 556-й стрелковый полк
  • 680-й стрелковый полк
  • 307-й артиллерийский полк
  • 342-й гаубичный артиллерийский полк (до 19.11.1941)
  • 160-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
  • 152-я разведывательная рота (152-й разведывательный батальон)
  • 171-й отдельный саперный батальон
  • 159-й отдельный батальон связи (416-я отдельная рота связи)
  • 258-й медико-санитарный батальон
  • 83-я отдельная рота химзащиты
  • 100-я автотранспортная рота (100-й автотранспортный батальон)
  • 350-я полевая хлебопекарня (94-й полевой автохлебозавод)
  • 171-й дивизионный ветеринарный лазарет
  • 75-я дивизионная артиллерийская мастерская
  • 459-я полевая почтовая станция
  • 355-я полевая касса Госбанка

Командиры дивизии

  • Турунов Иван Евдокимович (10.01.1940 — 03.08.1941), комбриг, с 05.06.1940 генерал-майор;
  • Зелинский Николай Николаевич (04.08.1941 — 01.10.1941), подполковник
  • Рогачевский Самуил Миронович (02.10.1941 — 20.01.1942), полковник, с 30.05.1942 генерал-майор
  • Горюнов Михаил Иванович (21.01.1942 — 27.02.1942), генерал-майор
  • Рогачевский Самуил Миронович (28.02.1942 — 25.09.1942), генерал-майор
  • Зелинский Николай Николаевич (26.09.1942 — 06.10.1942), полковник
  • Ерёменко Яков Филиппович (07.10.1942 — 23.12.1943), полковник, с 01.03.1943 генерал-майор
  • Мишин Иван Петрович (24.12.1943 — 20.01.1944), полковник
  • Верёвкин Федор Андреевич (21.01.1944 — 09.05.1945), полковник, с 13.09.1944 генерал-майор

Отличившиеся воины

Герои Советского Союза:


Кавалеры ордена Славы трёх степеней:[4]

Напишите отзыв о статье "169-я стрелковая дивизия"

Примечания

  1. [tashv.nm.ru/SbornikBoevyhDokumentov/Issue38/Issue38_049.html Справка штаба ЮФ о боевом и численном составе войск фронта по состоянию на 12 июля 1941 г.]
  2. [h ttp://militera.lib.ru/h/shein_ov/index.html О. В. Шеин. На астраханском направлении. 2007]
  3. Боевой состав войск Советской Армии: июнь-декабрь 1941 года. — Ч. I.
  4. Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь — М.: Военное издательство,2000.

Литература

  • Качур В. П., Никольский В. В. Под Знаменем сивашцев. [Боевой путь дивизии]. М.: Воениздат, 1989. — 191 c. ISBN 5-203-00233-9
  • Мельтюхов М. И. Освободительный поход Сталина. М., Яуза, Эксмо, 2006. ISBN 5-699-17275-0
  • Скрупский А. Е. Флаг над Ельшанкой // На линии огня. Сборник. — Волгоград, Нижне-Волжское книжное издательство, 1989. ISBN 5-7610-0061-X

Ссылки

  • samsv.narod.ru/Div/Sd/sd169/main.html


Отрывок, характеризующий 169-я стрелковая дивизия

Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.