17-я горнокавалерийская дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
17-я горнокавалерийская дивизия
Войска:

сухопутные

Род войск:

кавалерия

Расформирование (преобразование):

август 1942

Боевой путь

Иранская операция, Битва под Москвой

17-я горнокавалерийская дивизия (17 кд) — воинское соединение СССР, принимавшее участие в Великой Отечественной войне.

Боевой период — 25 августа — 17 сентября 1941, 14 ноября 1941 — 27 августа 1942 года.





История

Иранская операция

В начале Великой Отечественной войны 17-я кавалерийская дивизия дислоцировалась в Армянской ССР в г. Ленинакане. Согласно приказу Закавказского военного округа № 006 от 22 июля 1941 года, она переформировывалась в «лёгкую подвижную, манёвроспособную» горнокавалерийскую дивизию.

28 июля дивизии было приказано погрузиться в эшелоны и следовать в район Пришибинского. 3 августа части дивизии прибыли к месту назначения, где она поступила в оперативное подчинение 44-й армии. 13 и 91 кп были сосредоточены в районе Архангеловки и Пушкино, 128 кп — в Ахмедли, тыловые учреждения — в Сплошном. 40 % личного состава дивизии составляли призванные из запаса, большинство из которых были плохо обучены и слабо владели русским языком. В ней имелся недокомплект: в людском составе более 400 человек, в конском — более 200 лошадей.

21 августа дивизии было приказано для «предотвращения неожиданностей со стороны Ирана» к рассвету 24-го числа сосредоточиться на иранской границе в район Перембеля, Аваша и Кюракчи. Для этого дивизии было необходимо совершить 110-километровый марш по горной дороге, что осложнялось наличием десятков больных малярией красноармейцев, нехваткой автотранспорта для подвоза боеприпасов, продовольствия и фуража.

К исходу 24 августа части дивизии сосредоточились в указанном районе: 91 и 128 кп у с. Дыман, 13 кп — в районе Караул-даша. В ночь на 25-е число перед ними поставили задачу в 5.30 утра перейти государственную границу на участке Караван-Сарай — Сейттар и к 10.00 овладеть В. Коша, Хаджи-Шагали, затем захватить перевалы Джалак-Гир, Мамед-Гидыги и к исходу 26 августа занять г. Ардебиль.

25 августа пересекла границу и, вступив на иранскую территорию, двинулась на юг. 25 августа к 20.00 она, не встретив организованного сопротивления иранских войск, выполнила дневную задачу, выйдя к реке Кара-Су. На следующий день дивизия без боя овладела Ардебилем. В ходе дальнейшего наступления 27 августа 128 кп был обстрелян у перевала Сайн-Гядук, который она захватила на следующий день. Одновременно части дивизии после трёхчасового боя овладели перевалом Тилли, а затем и Балыхлы.

В ночь на 29 августа дивизии была поставлен задача занять Мианэ и Зенджан. 31 числа части дивизии вышли к Мианэ, а вечером 2 сентября на юго-восточной окраине г. Зенджан. 3 сентября дивизия была переподчинена 47-й армии, ей приказывалось выйти в район дислокации на рубеж Решт — Рудесар — Ноушехр.

В ходе Иранской операции 17 кд потеряла 1 человека убитым и 6 ранеными.

На западном направлении

В первой половине ноября дивизия выгрузилась на станции Клин и сосредоточилась в районе Воловники — Воздвиженское — Семчино на участке 30-й армии, но находилась в непосредственном подчинении генштаба. 11 ноября 17 кд вошла в оперативное подчинение 16-й армии.

13 числа ей было приказано к утру 15 ноября сосредоточить дивизию в районе Глазково — Кумачёво — Покровское. В указанный срок она сосредоточилась в указанном районе, совершив 40-километровый ночной марш по бездорожью. Согласно приказу, 17 кд должна была 16 ноября с 10.00 перейти в наступление в направлении Ошейниково, Бренево и Гавриливо для того, чтобы овладеть рубежом Теребетово — Лотошино. Для этой цели ей придавались две роты танков 58-й танковой дивизии.

16 числа в 9.00 полки дивизии форсировали р. Лама и заняли исходное положение для атаки: 13 кп — у Егорьево, 128 кп — у Бородино, 91 кп (во втором эшелоне) — у Глазково. Приданные дивизии танки к началу операции не прибыли. В 10.00 13-й и 128-й полки начали атаку и через час достигли Ошейниково и Новоселки. Соседняя 24-я кавалерийская дивизия не успела сосредоточится в моменту атаки, таким образом, к началу операции 17 кд оказалась одна.

Ко времени подхода 91 кп к переправе через Ламу в районе Егорьево он оказался отрезанным от остальных полков появлением пехотного полка противника с танками и был вынужден завязать бой, длившийся 10 часов. В разгар боя на первый эшелон дивизии немцы двинули до 120 танков, поддержанных пехотой, которые начали расстреливать и давить боевые порядки 13-го и 128-го кп, в результате чего тот был вынужден начать отход. В исходное положение смогло выйти всего по 150—200 человек. Разгромив первый эшелон немцы всеми силами обрушились на 91 кп.

В ходе боя дивизия получила запоздалый приказ об атаке в направлении Сенцово и занятии там обороны. Вечером 17 кд вышла из боя и сосредоточилась в районе Покровское. К этому времени она потеряла 50 % личного состава, артиллерию, миномёты и пулемёты двух полков. 17 ноября перед дивизией была поставлена другая задача — занять оборону по р. Яуза на участке Воздвиженское — Свистуново — Китенево.

К исходу 18 ноября вышла в заданный район и в виду больших потерь заняла оборону отдельными опорными пунктами: Воздвиженское, Бортниково, Высоково, Овсянниково. Немцы после ожесточенных атак на всём участке фронта смогли оттеснить 120-й мотострелковых полк на позиции дивизии, которая под натиском противника также начала отходить на второй рубеж обороны к Китенево. Однако поскольку там вскоре возникла угроза окружения, 17 кд в ночь с 19 на 20 ноября вновь отступила, пробившись к утру к Высоковскому, где ей было приказано выйти в район Васильково, Третьково и Жестоки и занять там оборону.

К исходу 21 ноября части дивизии оказались отрезанными от своих войск. Утром следующего дня дивизия пробилась к Высоковскому и заняла оборону на его западной окраине и южной окраине Некрасово. Часть 128 кп во главе с командиром и комиссаром полка из окружения не вышла. Узнав утром 23 числа, что советские части оставляют Высоковское, дивизия отошла в Клин, где до конца дня обороняла его южную и юго-восточную окраину, пока все советские части не вышли из города. К рассвету 24-го ноября 17 кд вышла в район Соколово и заняла оборону на рубеже Зубово — Меленки. Немцы несколько раз пытались прорваться сквозь позиции дивизии, но были отброшены, в результате чего частью сил стал охватывать её правый фланг. Дивизия, подчинённая в этот момент командиру соседнего курсантского полка, к рассвету 25 ноября отошла на новый оборонительный рубеж Аладьино — Починки — Тараканово, где скоро были атакованы противником. Не имея флангового прикрытия, 91 кп не выдержал натиска и отступил к Тараканово.

25-26 ноября дивизия оборонялась на рубеже Костино — Аладьино. Вечером 27 ноября она отошла на новый оборонительный рубеж Шемякино — Назарьино — Елизарово. 28 числа под натиском противника она с боем отошла в направлении Елизарово, где, закрепившись, остановила продвижение немцев. Ночью её сосредоточили в районе Матвейково. 30 ноября она получила приказ следовать к Горкам.

В ночь на 1 декабря в районе Каменки, занятой немцами, командующий 16-й армии приказал 17 кд совместно курсантским полком выбить их из села. Сильно ослабленная дивизия смогла выдвинуть для решения задачи всего один эскадрон в составе 100 человек. В результате боя выбить немцев не удалось, а из участвовавших в бою кавалеристов в живых осталось всего восемь человек. Вечером дивизия вместе с другими частями армии, совершив обходной манёвр, двинулась дальше.

3 декабря 17 кд вышла в район Тефоново — Базарово, где была выведена в резерв 16-й армии. 5 числа перешла в резерв 1-й ударной армии с сосредоточением в Базарово[1].

7 декабря дивизия сосредоточилась в районе д. Игнатово[2].

27 декабря 1-я ударная армия вела наступление на гжатском направлении. В этот день 17 кд вышла к Высоковску[3].

Летом 1942 года действовала в составе 7-го кавалерийского корпуса, находившегося в непосредственном подчинении командующему Брянского фронта. 27 августа 1942 года была расформирована.

Полное наименование

17-я горнокавалерийская Кавказская дивизия им. Закавказского ЦИК.

Состав

  • 13-й кавалерийский полк
  • 91-й кавалерийский полк
  • 128-й кавалерийский полк
  • 6-й конно-артиллерийский дивизион
  • 22-й бронетанковый дивизион
  • 6-й артиллерийский парк
  • 6-й саперный эскадрон
  • 11-й отдельный полуэскадрон связи (11-й отдельный эскадрон связи)
  • 17-й отдельный эскадрон химической защиты
  • 17-й взвод ПТР
  • заградотряд (с 4.6.1942)
  • 5-й взвод подвоза горюче-смазочных материалов
  • 1-й продовольственный транспорт
  • 30-й медико-санитарный эскадрон
  • 223-й дивизионный ветеринарный лазарет
  • 314-й полевой хлебозавод
  • 994-я полевая почтовая станция
  • 206-я полевая касса Госбанка

Подчинение

Дата Фронт Армия Корпус
01.11.1941 Резерв Ставки ВГК - -
01.12.1941 Западный фронт 1-я ударная армия -
01.01.1942 Западный фронт 1-я ударная армия -
01.02.1942 Западный фронт - 9-й кавалерийский корпус
01.03.1942 Западный фронт - 9-й кавалерийский корпус
01.04.1942 Западный фронт - 9-й кавалерийский корпус
01.05.1942 Брянский фронт - 7-й кавалерийский корпус
01.06.1942 Брянский фронт - 7-й кавалерийский корпус
01.07.1942 Брянский фронт - 7-й кавалерийский корпус

Командиры

13 кп: Калинчук Дмитрий Васильевич (1895—1941), майор — ? — 1941.
91 кп: Корнаев Константин Кореевич (Кириллович) (1905—1941), майор — ? — 1 декабря 1941.

Напишите отзыв о статье "17-я горнокавалерийская дивизия"

Примечания

  1. [www.podvignaroda.ru/ Отчет о боевых действиях 17 кавдивизии за период с 16.11.1941 г. — ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, ед. хр. 35, номер записи в бд — 60163031]
  2. [books.google.ru/books?id=kiwEPM-9UwgC&pg=PA224&dq=%2217+%D0%BA%D0%B4%22&hl=ru&sa=X&ei=l8BvUcn1AuWA4gSM2YHoBw&ved=0CDYQ6AEwATgK#v=onepage&q=%2217%20%D0%BA%D0%B4%22&f=false Жилин В., Греджев В., Сапрыкин М., Черногор В., Широков В. Битва под Москвой: хроника, факты, люди. — М., 2001 — Кн. 2, с. 33.]
  3. [books.google.ru/books?id=kiwEPM-9UwgC&pg=PA224&dq=%2217+%D0%BA%D0%B4%22&hl=ru&sa=X&ei=l8BvUcn1AuWA4gSM2YHoBw&ved=0CDYQ6AEwATgK#v=onepage&q=%2217%20%D0%BA%D0%B4%22&f=false Жилин В., Греджев В., Сапрыкин М., Черногор В., Широков В. Битва под Москвой: хроника, факты, люди. — М., 2001 — Кн. 2, с. 201]

Ссылки

  • [retrovtap.ru/wp-content/uploads/2012/12/%D0%97%D0%B0%D0%BA%D0%A4%D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%82-%D0%B2-%D0%98%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9-%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%B8-1941%D0%B3.-%D0%93%D0%BE%D0%BB%D1%83%D0%B1_%D0%9B%D1%8E%D0%B1%D0%B8%D0%BD.pdf Голуб Ю., Любин Д. Закавказский фронт Великой Отечественной войны: участие войск фронта в Иранской операции в августе 1941 года.]
  • [www.mk.ru/politics/russia/article/2011/11/22/645578-kurgan-otechestva.html Курган «Отечества»//Московский комсомолец, № 25804, 23 ноября 2011 г.]
  • [18msd.ru/data/media/kniha.pdf Лобанов В. Восемнадцатая гвардейская. — Калининград, 1975.]
  • [www.1942.ru/book/msk/index1.htm Разгром немецких войск под Москвой, Ч. 1 — 1943.]


Отрывок, характеризующий 17-я горнокавалерийская дивизия

На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».