1735 год в музыке
Поделись знанием:
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
1735 год в музыке | ||
1733 — 1734 — 1735 — 1736 — 1737 | ||
См. также: Другие события в 1735 году События в театре |
События
- 8 апреля — Иоганн Себастьян Бах возродил анонимный пассион St Luke Passion BWV 246 (BC D 6), исполнив его в лейпцигской Николаскирхе.
- Английский композитор и органист Морис Грин (англ. Maurice Greene) назначен на должность Мастера королевской музыки.
- Незадолго до своей смерти, Чарльз Мордаунт, 3-й граф Питерборо, открыто признал своей женой оперную певицу Анастасису Робинсон, на которой тайно женился в 1722 году.
Классическая музыка
- Иоганн Себастьян Бах —
- Concerto nach italienischen Gusto
- Overture nach französischer Art
- Вильгельм Фридеман Бах — 3 фуги для органа с педалью.
- Ян Дисмас Зеленка — оратория Gesù al Calvario.
Опера
- Эджидио Ромуальдо Дуни — «Нерон» (итал. Nerone).
- Георг Фридрих Гендель —
- Ariodante
- Alcina
- Леонардо Лео (итал. Leonardo Leo) — «Демофонт» (итал. Demofoonte).
- Жан-Филипп Рамо — опера-балет «Галантная Индия».
Родились
- 21 января — Иоганн Готфрид Экард, французский пианист и композитор немецкого происхождения, один из первых во Франции пропагандистов нового музыкального инструмента — фортепиано (умер 24 июля 1809).
- Февраль — Эрнст Вильгельм Вольф (нем. Ernst Wilhelm Wolf), немецкий композитор (умер 29 или 30 ноября 1792).
- 13 мая — Орас Куанье (фр. Horace Coignet), французский композитор (умер 29 августа 1821).
- 6 июня — Антон Швейцер, немецкий дирижёр и оперный композитор (умер 23 ноября 1787).
- 5 сентября — Иоганн Христиан Бах, немецкий композитор эпохи классицизма, одиннадцатый и самый младший сын Иоганна Себастьяна Баха, известен как «Лондонский Бах» или «Английский Бах», оказал влияние на формирование концертного стиля Моцарта (умер 1 января 1782).
- Дата неизвестна —
Умерли
- 12 января — Джон Эклс, английский композитор и придворный музыкант (родился в 1668).
- 24 марта — Георг Фридрих Кауфман (нем. Georg Friedrich Kauffmann), барочный композитор и органист из южной Германии (родился 14 февраля 1679).
- 22 июня — Пирро Альбергати (итал. Pirro Albergati), итальянский аристократ и композитор-любитель (родился 20 сентября 1663).
- 18 июля — Иоганн Кригер, немецкий композитор и органист эпохи барокко, младший брат Иоганна Филиппа Кригера (родился 28 декабря 1652).
- 2 ноября — Симон Брикси (чеш. Šimon Brixi), чешский композитор, отец Франтишека Брикси (родился 28 октября 1693).
См. также
Напишите отзыв о статье "1735 год в музыке"
Отрывок, характеризующий 1735 год в музыке
– Хорошо, – сказал доктор.Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.