1772 год в науке

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
1772 год в науке
1762176317641765176617671768
1769177017711772177317741775
1776177717781779178017811782
См. также: Другие события в 1772 году

В 1772 году в науке и технике произошло несколько значимых событий.





Астрономия

Картография

Химия

Науки о Земле

  • Уильям Гамильтон публикует «Наблюдения на Везувии, Этне и других вулканах» (Лондон).
  • Началась вторая экспедиция Кука в Австралию и Полинезию.

Математика

Техника

История

  • Начат сбор всех печатных книг, когда-либо вышедших в Китае, завершившийся в 1792 году образованием библиотеки из 172626 томов (10223 названия).

Награды

Рождения

Смерти

См. также


Напишите отзыв о статье "1772 год в науке"

Примечания

  1. Представлено Французской академии.
  2. Lambert, Johann Heinrich (1772). «Ammerkungen und Zusatze zurder Land und Himmelscharten Entwerfung». Beitrage zum Gebrauche der Mathematik in deren Anwendung 3 (6). Перепечатка: [name.umdl.umich.edu/ABR2581.0001.001 Anmerkungen und Zusätze zur Entwerfung der Land- und Himmelscharten] (xml). W. Engelmann (1894). Проверено 10 апреля 2007. [www.webcitation.org/6Bpsb1Lo6 Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].. Перевод на английский язык: Notes and Comments on the Composition of Terrestrial and Celestial Maps. — University of Michigan Press, 1972.
  3. Snyder John P. Flattening the Earth: Two Thousand Years of Map Projections. — University of Chicago Press, 1993. — ISBN 0-226-76747-7.
  4. Snyder John P. [pubs.er.usgs.gov/pubs/pp/pp1395 Map Projections: a Working Manual]. — Washington, D.C.: United States Government Printing Office, 1987.
  5. Lavoisier Antoine Laurent. [books.google.com/books?id=yS_m3PrVbpgC&pg=PR15 Elements of chemistry, in a new systematic order: containing all the modern discoveries]. — Courier Dover Publications, 1965. — P. 15. — ISBN 0-486-64624-6.
  6. Keys, T. E. (1941). «[journals.lww.com/anesthesiology/citation/1941/09000/The_Development_of_Anesthesia.8.aspx The Development of Anesthesia]». Anesthesiology Journal 2: 552–574. Проверено 16 April 2011.
  7. Guyton de Morveau Louis-Bernard. Dissertation dur la phlogistique // Digressions académiques, ou essais sur quelgues sujets de physique, de chymie & d'histoire naturelle. — Dijon: Frantin, 1772.
  8. Caldwell, Chris [primes.utm.edu/notes/by_year.html The largest known prime by year]. Проверено 30 декабря 2011. [www.webcitation.org/6Bpsbbbf3 Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].
  9. Hadfield Charles. The Canals of the West Midlands. — 2nd. — Newton Abbot: David & Charles, 1969. — P. 50. — ISBN 0-7153-4660-1.
  10. [odur.let.rug.nl/polders/boekje/features.htm The important exterior features of a windmill]. Odur.net. Проверено 30 апреля 2008. [www.webcitation.org/6Bpsc7S0h Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].

Отрывок, характеризующий 1772 год в науке

– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.