181-я пехотная дивизия (Третий рейх)
Поделись знанием:
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
(перенаправлено с «181-я пехотная дивизия (Германия)»)
| 181-я пехотная дивизия | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Тип |
пехота |
| Численность |
15 тысяч |
| Дислокация | |
| Прозвище |
Ганноверская дивизия |
| Участие в | |
181-я пехотная дивизия (нем. 181. Infanterie-Division) — военное соединение вермахта.
Содержание
История
181-я пехотная дивизия была создана 1 декабря 1939 в Брауншвейге[1]. 12 января 1940 она была пополнена восемью батальонами[1]. В апреле 1940 года приняла боевое крещение, высадившись на территории Норвегии. После захвата Норвегии там остался 349-й гренадерский полк, а дивизия была переброшена в Германию, откуда в сентябре 1943 направилась в Югославию в составе пяти батальонов[1]. 334-й полк автоматчиков 25 октября и 18 ноября 1944 вступал в бои с партизанами в Черногории, где был полностью уничтожен[2]. В 1945 году дивизия была загнана в Целе, где и капитулировала перед войсками Югославии.[2]
| Дата | Корпус | Армия | Группа армий | Дислокация |
|---|---|---|---|---|
| декабрь 1939 – март 1940 | XI военный округ | -- | -- | Брауншвейг |
| апрель – август 1940 | 21-я группа | -- | -- | Норвегия |
| сентябрь – декабрь 1940 | 33-й корпус | 21-я группа | -- | Дронтхайм |
| январь 1941 – август 1943 | «Норвегия» | -- | ||
| сентябрь 1943 | резерв | -- | ||
| октябрь – ноябрь 1943 | 21-й корпус | 2-я танковая | F | Черногория |
| декабрь 1943 | 5-й корпус СС | |||
| январь – сентябрь 1944 | 21-й корпус | |||
| октябрь – декабрь 1944 | E | |||
| январь 1945 | 91-й корпус | Хорватия | ||
| февраль – март 1945 | 21-й корпус | |||
| апрель 1945 | -- | E | ||
| май 1945 | 59-й корпус | -- | «Юго-Восток» | Штирия |
Структура[3]
 |
Этот раздел должен быть полностью переписан. На странице обсуждения могут быть пояснения.
|
| 1 декабря 1939 | 12 января 1940 | 1 апреля 1944 |
|---|---|---|
| 334-й пехотный полк | 334-й пехотный полк | 334-й полк автоматчиков (два батальона) |
| 349-й пехотный полк | 349-й пехотный полк | 363-й полк автоматчиков (два батальона) |
| -- | 359-й пехотный полк | 359-й гренадерский полк (включая 3-й туркестанский батальон) |
| 222-я батарея лёгкой артиллерии | 222-й артиллерийский полк | |
| -- | -- | 181-й батальон дивизионных автоматчиков |
| -- | 222-й дивизионный отряд | |
Командующие
- Генерал-лейтенант Петер Бьелфелд, 1 декабря 1939 – 10 января 1940
- Генерал-лейтенант Курт Войташ, 10 января 1940 – 1 марта 1942
- Генерал-лейтенант Фридрих Байер, 1 марта 1942 – 24 марта 1942
- Генерал-лейтенант Германн Фишер, 24 марта 1942 – 1 октября 1944
- Генерал-лейтенант Ойген Блейер, 1 октября 1944 – 8 мая 1945
Напишите отзыв о статье "181-я пехотная дивизия (Третий рейх)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Georg Tessin: Verbände und Truppen der Deutschen Wehrmacht und Waffen-SS im Zweiten Weltkrieg 1939–1945. Siebenter Band. Die Landstreitkräfte 131–200. Biblio-Verlag, Osnabrück 1973, ISBN 3-7648-0872-1, S. 207.
- ↑ 1 2 3 Georg Tessin: Verbände und Truppen der Deutschen Wehrmacht und Waffen-SS im Zweiten Weltkrieg 1939–1945. Siebenter Band. Die Landstreitkräfte 131–200. Biblio-Verlag, Osnabrück 1973, ISBN 3-7648-0872-1, S. 208.
- ↑ 15 октября 1942 все пехотные дивизии получили статус гренадерских
Литература
- Georg Tessin: Verbände und Truppen der Deutschen Wehrmacht und Waffen-SS im Zweiten Weltkrieg 1939–1945. Siebenter Band. Die Landstreitkräfte 131–200. Biblio-Verlag, Osnabrück 1973, ISBN 3-7648-0872-1, S. 207–211.
|
Это заготовка статьи о вермахте. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий 181-я пехотная дивизия (Третий рейх)
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
