1839 год в театре
Поделись знанием:
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
1839 год в театре
1839 год в театре | ||
1837 1838 — 1839 — 1840 1841 | ||
Портал:Театр См. также: Другие события в 1839 году События в музыке и События в кино |
Содержание
События
- 21 января — в Або открылся новый городской театр — ныне старейшее театральное здание Финляндии.
Постановки
- 4 января — московская премьера трагедии Шекспира «Король Лир», в главной роли — Павел Мочалов.
- 28 января — премьера балета Жозефа Мазилье «Цыганка» (Опера́ Ле Пелетье[fr], Париж).
- 6 февраля — премьера водевиля Жан-Франсуа Байяра «Три бала[fr]» («Театр-де-варьете[fr]», Париж).
- 1 апреля — премьера большой оперы Даниэля Обера «Озеро фей[en]» (либретто Эжена Скриба и Мельвиля, театр Ле Пелетье, Париж).
- 17 апреля — премьера спектакля «Аладдин» по одноимённой пьесе[da] Эленшлегера в постановке Августа Бурнонвиля, Томаса Оверскоу[en] и Х. П. Холста (Королевский театр, Копенгаген).
- 24 июня — премьера балета Жана Коралли «Тарантул[fr]», музыка Каземира Жида, либретто Эжена Скриба, в главных партиях Фанни Эльслер, Жозеф Мазилье и Ипполит Барре (театр Ле Пелетье, Париж).
- 2 сентября — премьера комической оперы Фроманталя Галеви «Шериф[en]» (либретто Эжена Скриба на сюжет из Бальзака, Опера-Комик в Зале де-ля-Бурс, Париж).
- 27 октября — «Барышня-крестьянка», водевиль Николая Коровкина по повести А. С. Пушкина, музыка Павла Щепина (Большой театр, Москва).
- 3 ноября — премьера водевиля Дмитрия Ленского «Лев Гурыч Синичкин, или Провинциальная дебютантка» (в бенефис Александры Ворониной, Большой театр, Москва).
- В московском Малом театре поставлена трагедия Шекспира «Ричард III» с Павлом Мочаловым в главной роли.
Деятели театра
- 10 июня — Люсьен Петипа, приглашённый в Париж из Бордо, дебютировал на сцене театра Ле Пелетье[fr] в балете Филиппо Тальони «Сильфида» (Сильфида — Люсиль Гран).
- На сцене московского Малого театра дебютировал основатель династии Садовских — актёр Пров Садовский.
- В Харькове актёр Николай Рыбаков воплотил на сцене одну из своих лучших ролей, принца Гамлета, выйдя на замену Павла Мочалова. Тогда же эту роль впервые исполнил Иван Лавров.
- Иван Самарин впервые исполнил роль Чацкого в комедии Александра Грибоедова «Горе от ума».
Родились
- ?, Москва — балерина и педагог Прасковья Лебедева;
- 12 (24) августа, Бышть, Богемия — композитор, главный дирижёр Мариинского театра в 1869—1916 годах Эдуард Направник.
Скончались
- 11 (23) июля, Санкт-Петербург — драматический актёр и оперный певец Василий Самойлов.
Напишите отзыв о статье "1839 год в театре"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий 1839 год в театре
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.