1840-е годы в театре
Поделись знанием:
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
(перенаправлено с «1844 год в театре»)
1840-е годы в театре
Содержание
Яркие постановки
- 28 июня 1841 года в Королевской академии музыки в Париже состоялась премьера балета «Жизель». В заглавной роли была Карлотта Гризи, графа Альберта исполнял Люсьен Петипа, а партию Мирты — Адель Дюмилатр.
- 1842 год — в Саратове, впервые в провинции, поставлена опера А. Верстовского «Аскольдова могила».[1]
- 2 января 1843 года — в Дрездене, в в Дрезденской придворной опере, состоялась первая постановка оперы Рихарда Вагнера «Летучий голландец»[2].
- 12 июля 1845 года в присутствии английской королевы Виктории состоялась премьера балета Жюля-Жозефа Перро́ «Па де катр» на музыку Цезаря Пуни с четырьмя известнейшими балеринами того времени: Карлоттой Гризи, Марией Тальони, Люсиль Гран и Фанни Черрито.
- 11 августа 1845 года состоялась премьера балета «Своенравная жена» («Le Diable a quatre») Адольфа Адана, (сценарий А. де Лёвена, балетмейстер Ж. Мазилье).
- 1846 — премьера оперы Россини «Вильгельм Телль» в московском Большом театре.
Знаменательные события
- 5 (17) ноября 1843 года — в Екатеринбурге открыт первый Городской театр.
Персоналии
Родились
- 24 сентября 1842 года в Париже — Эмма Ливри, артистка балета, солистка парижской Императорской Оперы; одна из последних балерин эпохи романтического балета.
- 4 июня 1844 — Кикугоро Оноэ 5-й, японский актёр, один из представителей театра Кабуки.
- 4 декабря 1844 — Павел-Фридрих Гердт, русский артист балета, балетмейстер, педагог, с 1865 года ведущий танцовщик Мариинского театра.
- 30 июня 1846 года в Падуе — Рикардо Дриго, итальянский и российский композитор, дирижёр.
- 25 января 1848 — Екатерина Оттовна Вазем, российская артистка балета, педагог.
- 19 января 1849 — Владимир Николаевич Давыдов, российский и советский актёр, театральный режиссёр, педагог, заслуженный артист Императорских театров, народный артист РСФСР.
- 18 июня 1849 — Эммануэль Райхер, крупнейший немецкий актёр, игравший в театрах Вены и Берлина, в том числе в «Бургтеатре», «Лессинг-театре», Немецком театре Брама и «Малом театре» Рейнхардта. Гениально играл героев Ибсена, Гауптмана и Горького. Основал в Берлине Высшую школу драматического искусства.
Скончались
- 12 ноября — Татьяна Сергеевна Карпакова, русская балерина.
- 5 декабря 1842 года в Париже — Огюст Вестрис, французский хореограф и танцовщик.
- 25 ноября 1845 года в Нёйи-сюр-Сен — Луи Мило́н, французский артист балета, балетмейстер и педагог.
- 22 января 1846 года в Москве — князь Александр Александрович Шаховской, русский драматург и театральный деятель.
Напишите отзыв о статье "1840-е годы в театре"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий 1840-е годы в театре
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
