185-й истребительный авиационный полк
185-й истребительный авиационный полк | |
| Награды: |
|
|---|---|
| Войска: | |
| Род войск: |
истребительная авиация |
| Формирование: |
1941 |
| Расформирование (преобразование): |
3 августа 1942 года |
| Боевой путь | |
|
1941-1942: | |
185-й истребительный авиационный Краснознамённый полк — воинская часть вооружённых сил СССР в Великой Отечественной войне.
История
Сформирован в 1941 году до начала войны.
В составе действующей армии во время ВОВ с 22 июня 1941 по 24 марта 1942 и с 19 июня 1942 по 2 августа 1942 года.
На 22 июня 1941 года базируется на аэродроме Пуховичи [1]. Формирование полка, как и дивизии, было только начато и самолёты в состав полка к началу войны не поступили. Уже в июне 1941 года личный состав полка был эвакуирован из Белорусии в Рязань для завершения формирования. Получив часть лётчиков и техников из 148-го истребительного авиационного полка, закончил формирование в трёхэскадрильном составе к середине августа 1941 года. Был вооружён истребителями МиГ-3. 3 сентября 1941 года 59-я истребительная авиационная дивизия в состав которой входил полк была расформирована, на её базе была создана 3-я резервная авиационная группа в которую полк также вошёл.
В первые дни сентября 1941 года полк перелетел на южный берег Ладожского озера, базируется на аэродроме неподалёку от Волхова. С сентября 1941 по февраль 1942 года действует над Волховом, Будогощью, Тихвином, Киришами, Ладожским озером, участвует в Тихвинских оборонительной и наступательной операциях. С конца декабря 1941 года базируется близ Малая Малой Вишеры
Приступил к поддержке войск 2-й ударной армии в Любанской операции. В конце марта 1942 года, имея в составе 11 лётчиков, выведен в резерв на переформирование и переобучение, 7 апреля 1942 года прибыл в 22-й запасной авиационный полк в Иваново. 9 июня 1942 года закончил переобучение, был вооружён самолётами «Аэрокобра» и в двухэскадрильном составе из 20 самолётов 30 июня 1942 года отбыл на фронт.
Прибыл в район Липецка, где перед полком была поставлена задача прикрытия бомбардировщиков «Boston» из состава 244-й авиационной дивизии, а также осуществления противовоздушной обороны Липецка. За месяц боёв сбил около 40 самолётов противника, потеряв двух лётчиков и три самолёта.[2]
Приказом НКО СССР от 3 августа 1942 года полк был расформирован, а личный состав полка, будучи одним из первых подготовленных к полётам на американских истребителях, был использован для формирования авиационных полков 1-й перегоночной авиационной дивизии Гражданского воздушного флота, которая осуществляла перегон получаемых по ленд-лизу самолётов по Красноярской воздушной трассе от Фэрбанкса. Часть пилотов и самолёты были переданы в 153-й истребительный авиационный полк.
Подчинение
Командиры
- Васин Никифор Сергеевич, капитан, майор, подполковник
Награды и наименования
| Награда | Дата | За что получена |
|---|---|---|
| Орден Красного Знамени | За отличия в боях над Тихвином |
Напишите отзыв о статье "185-й истребительный авиационный полк"
Примечания
Ссылки
- [www.soldat.ru/doc/perechen Перечень No.12 авиационных полков военно-воздушных сил Красной Армии, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.]
- [allaces.ru/cgi-bin/s2.cgi/sssr/struct/p/iap185.dat Справочник]
Отрывок, характеризующий 185-й истребительный авиационный полк
– Нет, я знаю что.– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
