185-я стрелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
185-я стрелковая дивизия
Награды:

Почётные наименования:

«Панкратовская»
«Пражская»

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

сентябрь 1939 года

Расформирование (преобразование):

1947

Предшественник:

55-я стрелковая дивизия

Преемник:

28-я стрелковая бригада (после ВОВ)

Боевой путь

1941: Приграничное оборонительное сражение в Литве и Латвии (1941)
1941: Демянская оборонительная операция (1941)
1942: Демянская наступательная операция (1942)

185-я стрелковая дивизия — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне





История

Развёрнута в сентябре 1939 года в Орловском военном округе в городе Белгороде Курской области на базе 163-го стрелкового полка 55-й стрелковой дивизии имени К. Е. Ворошилова, как 185-я стрелковая дивизия.

В начале июня 1940 года дивизия была переброшена в Белорусский особый военный округ, где вошла в состав 10-го стрелкового корпуса 11-й армии. Участвовала в присоединении Литвы к СССР.

Весной 1941 года в Московском военном округе в городе Идрица Калининской области дивизия была переформирована в моторизованную, и как 185-я моторизованная дивизия 21-го механизированного корпуса вступила в войну.

В действующей армии, как 185-я моторизованная дивизия с 22 июня 1941 года по 25 августа 1941 года, как 185-я стрелковая дивизия с 25 августа 1941 года по 16 сентября 1943 года, с 1 октября 1943 года по 8 февраля 1944 года и с 13 марта 1944 года по 9 мая 1945 года.

На 22 июня 1941 года дислоцируется в Идрице. C 25 июня 1941 года начала выдвижение на рубеж Западной Двины северо-западнее Даугавпилса, однако до него не дошла, поскольку ещё 26 июня 1941 года немецкие войска переправились через реку и заняли Даугавпилс. На 27 июня 1941 года находилась в районе Тарпаны, Слостовка. С 28 июня 1941 года наступает на Даугавпилс, имея соседом слева 42-ю танковую дивизию, справа 46-ю танковую дивизию. Успеха не добилась, была остановлена северо-восточнее города в 15-20 километрах и была несколько потеснена на рубеж Аулеяс, Сакова, на 29 июня 1941 года занимает рубеж обороны Лауку-Лапери, Слостовка, Казлищи, Туканы, Извалта.

На 30 июня 1941 года дивизия имела в своём составе 2259 человек и 66 орудий.

2 июля 1941 года немецкие войска вновь перешли в наступление, дивизия оказала достойное сопротивление, но была вынуждена отойти северо-восточнее рубежа Лейтани, озёр Сивера, Дридза, затем по приказу отходит в направлении озёр Еша, Нирза. К исходу 3 июля 1941 года отошла в район Бродайжа, к 4 июля 1941 года на рубеж Лудза, Лаудери, удержать его не смогла и отходит на Себеж. 5 июля 1941 года сосредоточилась в составе корпуса в районе Себежа и поступила в резерв фронта. С 6 июля 1941 года ведёт оборонительные бои в районе Опочки на рубеже реки Великая, затем отступает за Ловать, в августе 1941 года отошла к Новгороду и заняла позиции по реке Волхов где находится до конца сентября 1941 года. Ещё 25 августа 1941 года у деревни Красные Станки ныне Новгородской области дивизия была переформирована в стрелковую.

В октябре 1941 года переброшена на Калининский фронт (официально передана 25 октября 1941 года) в резерв, заняла позиции в селе Иванцево в 15 километрах севернее населённого пункта Медное, где 19 октября 1941 года вновь вступила в бои, действуя совместно с 8-й танковой бригадой, 19 октября 1941 года наступает на Медное и 21 октября 1941 года выбивает противника из села. В дальнейшем отступила с боями до рубежа реки Лама.

В ноябре 1941 года находится в резерве Калининского фронта в районе Жерновка в 6 километрах севернее Калинина и с 16 ноября 1941 года перебрасывается в район Видогощи приблизительно в 50 километрах юго-восточнее Калинина. К концу ноября 1941 года удерживает позиции, ведя оборонительные бои, так 20 ноября 1941 года в районе Завидово выдержала тяжелейший бой, 27 ноября 1941 года — в районе посёлка Терехово, прикрывая дорогу на Конаково

С 6 декабря 1941 года дивизия перешла в наступление, находясь на правом фланге 30-й армии, однако натолкнулась на сильное сопротивление врага (36-я моторизованная дивизия) и поначалу не продвигалась, на 6-7 декабря 1941 года вела бои на рубеже Вараксино, Петраково, Высоково. На 8 декабря 1941 года вела бои на рубеже Шоша — Архангельское. К 9 декабря 1941 года дивизия, действуя совместно с 46-й кавалерийской дивизией продвинулась вперёд, вела бои за населенные пункты Карамыслово, Вараксино и Архангельское (последний в этот день оставила), восточнее Ленинградского шоссе), к концу дня прорвала оборону и вышла на Ленинградское шоссе несколько южнее Завидово. 10 декабря 1941 года ведёт бой за район Мокшино — Елдино — Высоково — Завидово. 11 декабря 1941 года дивизия взяла Вараксино и Архангельское. 12 декабря 1941 года дивизия овладела Безбородовом, Мокшином, Кабановом и развивала удар на Ново-Завидовский.

Затем наступая вдоль южного берега Московского моря, овладела Ворошиловским, Чистым Мхом, Клещевом и продолжала, вместе с 379-й стрелковой дивизией, преследовать отходившего противника, к исходу 14 декабря 1941 года и в ночь на 15 декабря 1941 года дивизии вышли на рубеж Козлово, Рабочий поселок, Воловниково, Васильково в 12 километрах северо-западнее Высоковска. 17 декабря 1941 года ведёт бой на рубеже Павельцево — Юрьево, к 18 декабря 1941 года овладела районом Селино — Тургиново, вела бой за овладение районом Мелечкино, 20 декабря 1941 года ведёт бой за район Брыково — Поминово.

21 декабря 1941 года сосредоточилась в районе Рязанов — Селино — Балаково и выведена во второй эшелон армии. В январе 1942 года начала продвигаться маршем в направлении Кокошкино сосредоточения в районе Мончалово, где к 15 января 1942 года в основном сосредоточилась. С 17 января 1942 года перешла в наступление на село Толстиково в 10 километрах от Ржева, с задачей овладеть им, а затем продвигаться в направлении Ржева. Справа от дивизии наступала 183-я стрелковая дивизия. В день наступления выбила вражеские войска из села, но и сама была на следующий выбита, затем снова заняла село и снова не удержала его. Ведёт бои под селом, 23 января 1942 года там же попадает в окружение. 29 января приняла позиции от 369-й стрелковой дивизии. Обеспечивая отход штаба 29-й армии, выходит из окружения юго-западнее Ржева, вместе с 381-й стрелковой дивизией и 510-м гаубичным артиллерийским полком. 19-22 февраля 1942 года сосредоточилась юго-западнее села Прасеки. В боях в окружении понесла большие потери, в составе дивизии насчитывалось только 1743 человека. Однако дивизия вышла из окружения снова в окружение, только большее: 39-й армии, в составе которой и ведёт бои до 28 мая 1942 года, затем остатки дивизии переданы в 22-ю армию, находились в её ближайшем тылу.

2 июля 1942 года под Олениным попала под удар немецких войск в ходе Операции «Зейдлиц» и 5 июля 1942 года отдельными частями вновь попала в окружение. С 15 июля 1942 года те части дивизии, которые остались за кольцом окружения наносят удар в направлении Безглядово, Крапивна, навстречу пробивающимся войскам 39-й армии, и на участке дивизии к 22 июля 1942 года вышло до 10000 человек.

С 25 ноября 1942 года участвует в операции «Марс», имея к началу операции 8528 человек личного состава. Наносит удар через Лучесу на Васильцево вместе с 238-й стрелковой дивизией, а силами 1319-го стрелкового полка совместно с 1-й гвардейской танковой бригадой и 3-й механизированной бригады, на 3 декабря 1941 года штурмует укрепления в районе Гривы. В ходе операции до 10 декабря 1942 года потеряла 1157 человек убитыми и 3032 ранеными.

13 августа 1943 года в ходе частной операции, прорвав оборону противника, освобождает Панкратово и заслуживает звание Панкратовской, став единственным соединением РККА, носящим такое название, затем держала оборону к юго-западу от Великих Лук.

С 16 сентября 1943 года по 1 октября 1943 года находится в резерве, пополняется и доукомплектовывается.

С 6 октября 1943 года наступает в ходе Невельской наступательной операции, к 10 октября 1943 года достигла главными силами, совместно с 357-й стрелковой дивизией рубежа железной дороги и реки Балаздынь и там, после безуспешных попыток продолжит наступление, приступила к организации обороны.

В январе 1944 года преследует противника, отходящего на новосокольническом направлении. 8 февраля 1944 года выведена в резерв Ставки.

В марте 1944 года передана в 47-ю армию, развернулась на рубеже реки Стоход с целью дальнейшего наступления на Ковель. C 15 марта 1944 года переходит в наступление во втором эшелоне, в апреле 1944 года перешла к обороне севернее Ковеля.

В ходе Люблин-Брестской операции дивизия форсировала Западный Буг, перешла на территорию Польши, наступала в направлении города Влодава. 30 июля 1944 года ведёт бой юго-восточнее города Мендзыжец-Подляска. К концу августа 1944 года дивизия вышла к Висле в районе Варшавы, натолкнулась на усилившееся сопротивление. 10 сентября 1944 возобновив наступление, дивизия 14 сентября 1944 года принимает участие в освобождении Праги — предместья Варшавы. В том же районе дивизия находится до января 1945 года.

В ходе Варшавско-Познаньской операции 15-16 января 1945 года форсирует Вислу в 15 километрах северо-восточнее Варшавы, участвует в освобождении Варшавы 17 января 1945 года, наступая севернее её, 18 января 1945 года участвует в освобождении Сохачева, продолжив наступление, 26 января 1945 года ведёт бой за Садки, к 3 февраля 1945 года подошла к городу Шнайдемюль, где была окружена вражеская группировка и до 14 февраля 1945 года ведёт бои за город, участвует в его освобождении. Вторую половину февраля 1945 года дивизия отбивала контрудары противника из района Пиритц (юго-восточнее Штеттина). C 1 марта 1945 года вновь перешла в наступление, 3 марта 1945 года овладела Пиритцем, наносила удар на Штеттин, сражается за Альтдам, подошла к городу и ведёт бои за него, в частности на 18 марта 1945 года. 20 марта 1945 года форсирует Одер в 20 километрах юго-западнее города Шведт, затем переброшена южнее, на подступы к Берлину.

Перед наступлением на Берлин находилась в северной части Кюстринского плацдарма во втором эшелоне армии. Форсирует Одер, наступает на Врицен, ведёт бои за город, который к ночи на 19 апреля 1945 года берёт, затем обходит Берлин с северо-запада, 19 апреля 1945 года натолкнулась на сильное сопротивление врага в районе леса Фраенвальдер Штадтфост, затем 20 апреля 1945 года ведёт бой за Бернау (пригород Берлина), затем за Шпанау. 21 апреля 1945 года дивизия вышла на окружную берлинскую автостраду в районе Буха и продолжила наступление на запад.

На 25 апреля 1945 года наступала из района Дальгов вела бой на западной окраине Штаакена.

1 мая 1945 года принимает участие в освобождении Бранденбурга, 5 мая 1945 года выдерживает тяжёлый бой у станции Цабакук.

Закончила войну на Эльбе

За время войны безвозвратные потери дивизии составили 12784 человек, санитарные 29243 человек.

По окончании Великой Отечественной войны дивизия вошла в состав Группы советских оккупационных войск в Германии, затем выведена на территории СССР. В 1947 году расформирована в Костроме, личный состав обращён на формирование 27-й стрелковой бригады.

Полное название

185-я стрелковая Панкратовско-Пражская ордена Суворова дивизия

Подчинение

Дата Фронт (округ) Армия Корпус (группа) Примечания
22.06.1941 года Резерв Ставки ГК - 21-й механизированный корпус -
01.07.1941 года Северо-Западный фронт - 21-й механизированный корпус -
10.08.1941 года Северо-Западный фронт 27-я армия 21-й механизированный корпус -
01.08.1941 года Северо-Западный фронт 27-я армия 21-й механизированный корпус -
01.09.1941 года Северо-Западный фронт 27-я армия - -
01.10.1941 года Северо-Западный фронт Новгородская армейская оперативная группа - -
01.11.1941 года Калининский фронт 30-я армия - -
01.12.1941 года Западный фронт 30-я армия - -
01.01.1942 года Калининский фронт 30-я армия - -
01.02.1942 года Калининский фронт 29-я армия - -
01.03.1942 года Калининский фронт 29-я армия - -
01.04.1942 года Калининский фронт 39-я армия - -
01.05.1942 года Калининский фронт 39-я армия - -
01.06.1942 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.07.1942 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.08.1942 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.09.1942 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.10.1942 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.11.1942 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.12.1942 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.01.1943 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.02.1943 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.03.1943 года Калининский фронт 22-я армия - -
01.04.1943 года Калининский фронт 39-я армия - -
01.05.1943 года Калининский фронт 39-я армия - -
01.06.1943 года Калининский фронт 39-я армия - -
01.07.1943 года Калининский фронт 39-я армия - -
01.08.1943 года Калининский фронт 39-я армия 83-й стрелковый корпус -
01.09.1943 года Калининский фронт 39-я армия 83-й стрелковый корпус -
01.10.1943 года Калининский фронт 3-я ударная армия - -
01.11.1943 года 2-й Прибалтийский фронт 3-я ударная армия - -
01.12.1943 года 2-й Прибалтийский фронт 6-я гвардейская армия 97-й стрелковый корпус -
01.01.1944 года 2-й Прибалтийский фронт 6-я гвардейская армия 98-й стрелковый корпус -
01.02.1944 года 2-й Прибалтийский фронт 6-я гвардейская армия 96-й стрелковый корпус -
01.03.1944 года Резерв Ставки ВГК 21-я армия 96-й стрелковый корпус -
01.04.1944 года 2-й Белорусский фронт 47-я армия 125-й стрелковый корпус -
01.05.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.06.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.07.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.08.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.09.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.10.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.11.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.12.1944 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.01.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.02.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.03.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.04.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -
01.05.1945 года 1-й Белорусский фронт 47-я армия 77-й стрелковый корпус -

Состав

Как 185-я моторизованная дивизия

  • 180-й мотострелковый полк
  • 415-й мотострелковый полк
  • 660-й мотострелковый полк
  • 124-й танковый полк
  • 470-й артиллерийский полк
  • 49-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
  • 13-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион
  • 125-й разведывательный батальон
  • 340-й лёгкий инженерный батальон
  • 194-й отдельный батальон связи
  • 155-й медико-санитарный батальон
  • 22-й автотранспортный батальон
  • 148-я ремонтно-восстановительная рота
  • 64-я дивизионная артиллерийская мастерская
  • 118-я полевая ремонтная мастерская
  • 100-й полевой хлебозавод
  • 364-я полевая почтовая станция
  • 505-я полевая касса Госбанка

Как 185-я стрелковая дивизия

  • 257-й стрелковый Варшавский полк
  • 280-й стрелковый Сохачевский полк
  • 1319-й стрелковый полк
  • 695-й артиллерийский Варшавский орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского полк.
  • 49-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
  • 125-я разведрота (158-й разведывтельный батальон)
  • 340-й сапёрный батальон
  • 194-й отдельный батальон связи (586-я отдельная рота связи)
  • 155-й медико-санитарный батальон
  • 98-я отдельная рота химический защиты
  • 22-й автотранспортный батальон (до 02.10.1941)
  • 22-я автотранспортная рота (с 02.10.1941 до 10.09.1942)
  • 269-я автотранспортная рота (с 10.09.1942 до 25.06.1943)
  • 268-я автотранспортная рота (с 25.06.1943)
  • 335-я полевая хлебопекарня
  • 1031-й дивизионный ветеринарный лазарет
  • 364-я полевая почтовая станция
  • 505-я полевая касса Госбанка
  • отдельная штрафная рота 22-й армии (в период нахождения)

Командиры

Награды и наименования

Награда (наименование) Дата За что получена
«Панкратовская» 19.09.1943 за прорыв сильно укрепленной полосы врага и овладение Панкратово.
«Пражская»

Отличившиеся воины дивизии

Награда Ф. И. О. Должность Звание Дата награждения Примечания
Бочаров, Николай Павлович политрук роты 280-го стрелковою полка политрук 12.01.1942
Васильковский, Вячеслав Викторович командир отделения 1319-го стрелкового полка сержант 06.12.1941 посмертно, закрыл телом амбразуру пулемёта
Гупинец, Филипп Алексеевич Наводчик станкового пулемета 280-го стрелкового полка младший сержант 04.02.1945
12.04.1945
15.05.1946
Кондауров, Василий Михайлович стрелок 1319-го стрелкового полка рядовой 6.04.1945
Кцоев, Пётр Налыкович командир 1319-го стрелкового полка подполковник 24.03.1945 умер от ран 9 мая 1945 года
Ландышев, Иван Михайлович командир взвода 257-го стрелкового полка лейтенант 31.05.1945 посмертно
Николаев, Алексей Александрович командир пулемётного расчёта 280-го стрелкового полка старшина 24.03.1945
Саламов, Мумин Закирович командир пулемётного расчёта 280-го стрелкового полка сержант 31.05.1945
Шунин, Николай Михайлович автоматчик роты автоматчиков 1319-го стрелкового полка подполковник 16.08.1944
13.02.1945
24.05.1945
дважды награждён 3 степенью, перенаграждён 31.03.1956

Память

  • Памятник в деревне Рябинки Тверской области

См. также

Напишите отзыв о статье "185-я стрелковая дивизия"

Ссылки

  • [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd185/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
  • [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
  • [www.soldat.ru/doc/perechen/ Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых и моторизованных дивизий входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]


Отрывок, характеризующий 185-я стрелковая дивизия

Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!