1856 год
Поделись знанием:
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
| Годы |
|---|
| 1852 · 1853 · 1854 · 1855 — 1856 — 1857 · 1858 · 1859 · 1860 |
| Десятилетия |
| 1830-е · 1840-е — 1850-е — 1860-е · 1870-е |
| Века |
| XVIII век — XIX век — XX век |
| Григорианский календарь | 1856 MDCCCLVI |
| Юлианский календарь | 1855—1856 (с 13 января) |
| Юлианский календарь с византийской эрой |
7364—7365 (с 13 сентября) |
| От основания Рима | 2608—2609 (с 3 мая) |
| Еврейский календарь |
5616—5617 ה'תרט"ז — ה'תרי"ז |
| Исламский календарь | 1272—1273 |
| Древнеармянский календарь | 4348—4349 (с 11 августа) |
| Армянский церковный календарь | 1305 ԹՎ ՌՅԵ
|
| Китайский календарь | 4552—4553 乙卯 — 丙辰 зелёный кролик — красный дракон |
| Эфиопский календарь | 1848 — 1849 |
| Древнеиндийский календарь | |
| - Викрам-самват | 1912—1913 |
| - Шака самват | 1778—1779 |
| - Кали-юга | 4957—4958 |
| Иранский календарь | 1234—1235 |
| Буддийский календарь | 2399 |
| Японское летосчисление | 3-й год Ансэй |
1856 (тысяча восемьсот пятьдесят шестой) год по григорианскому календарю — високосный год, начинающийся во вторник. Это 1856 год нашей эры, 856 год 2 тысячелетия, 56 год XIX века, 6 год 6-го десятилетия XIX века, 7 год 1850-х годов.
Содержание
События
- 1 января — отменена монополия на фарерскую торговлю.
- 18 февраля — в Османской империи издан указ (гатти-гумаюн), гарантирующий традиционные права христианских общин, подтверждающий постановления танзимата, равенство всех религий и народностей и дающий христианам доступ ко всем должностям.
- 25 февраля — открылся Парижский конгресс под председательством министра иностранных дел Франции графа Александра Валевского. Конгресс должен был подвести итоги Крымской войны.
- 26 февраля — конгресс Коста-Рики дал президенту Хуану Рафаэлю Море чрезвычайные полномочия в связи с намечавшейся войной против Никарагуа[1].
- 1 марта — Коста-Рика объявила войну Никарагуа, где правил Уильям Уокер и через три дня открыла военные действия[2].
- 20 марта — войска Коста-Рики разбили отряды Уокера при Санта-Росе[3].
- 30 марта
- Подписан Парижский мирный договор по итогам Крымской войны[4].
- Российская империя, Франция и Великобритания подписали в рамках Парижского мирного договора первую Аландскую конвенцию, согласно которой Россия обязалась не строить укреплений на принадлежавших ей Аландских островах[4].
- 11 апреля — сражение армий Коста-Рики и Никарагуа под Ривасом. Понеся большие потери, ни одна из сторон не добилась успеха. В конце апреля президент Коста-Рики отдал своей армии приказ об отходе[5].
- 16 апреля — заключена Парижская декларация о морской войне[6].
- 21 апреля — каменщики и рабочие строек в Мельбурне вышли на марш протеста, требуя сокращения рабочего дня до 8 часов. Организаторы акции первыми в мире добились перехода на 8-часовой рабочий день без потери в заработной плате.
- 29 апреля — открыт виленский Музей древностей, первый публичный музей в Литве.
- 24 мая — Американский аболиционист Джон Браун во главе небольшого отряда, в составе которого были трое его сыновей, ночью напал на поселение Потаватоми-Крик в Канзасе (США), так как было известно, что белые жители этого посёлка нападали на проповедников аболиционизма, избивали их, а нескольких убили. Браун и его люди стучались в двери домов под видом заблудившихся путников, а когда им открывали, вытаскивали мужчин на улицу и убивали их.
- 2 июня — основан Благовещенск, центр Амурской области, в месте слияния рек Амур и Зея.
- 12 июля — Уильям Уокер провозгласил себя президентом Никарагуа, контролируя всего две провинции страны[7].
- 21 сентября — Уильям Уокер подписал декрет о восстановлении рабства в Никарагуа[7].
- 24 сентября — в Никарагуа союзные армии Гватемалы и Сальвадора занимают Манагуа[8].
- 12 октября — королева Испании Изабелла II отправила в отставку премьер-министра Леопольдо О‘Доннеля и назначила на его место генерала Рамона Марию Нарваэса[9].
- 13 декабря — в Стамбуле подписан первый договор между США и Ираном, предусматривавший установление дипломатических отношений и беспошлинную торговлю между странами[10].
- 14 декабря — коалиционная армия после долгой осады заняла временною столицу Никарагуа город Гранаду. Самопровозглашённый президент Уильям Уокер бежал, приказав взорвать город[8].
Без точных дат
- Тайпины снесли Фарфоровую пагоду в Нанкине.
Наука
Театр
Напишите отзыв о статье "1856 год"
Литература
Железнодорожный транспорт
Родились
См. также: Категория:Родившиеся в 1856 году
- 2 мая — Василий Розанов, русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.
- 6 мая — Зигмунд Фрейд, основатель психоанализа.
- 17 июня — Франц Алексеевич Рубо, русский художник.
- 10 июля — Никола Тесла, изобретатель.
- 26 июля — Джордж Бернард Шоу, британский драматург, писатель, романист, лауреат Нобелевской премии в области литературы.
- 27 августа — Иван Франко, украинский писатель, поэт, публицист, переводчик.
Скончались
См. также: Категория:Умершие в 1856 году
- 12 января — Людовит Велислав Штур, словацкий поэт, филолог, общественный деятель (род. 1815).
- 1 февраля — Иван Фёдорович Паскевич, русский военный деятель (род. в 1782).
- 14 февраля — Екатерина Александровна Хитрово, сестра милосердия и настоятельница Крестовоздвиженской общины сестёр милосердия в период Крымской войны.
- 24 февраля — Николай Иванович Лобачевский, русский математик (род. 1792).
- 26 апреля — Пётр Яковлевич Чаадаев, русский философ и публицист (род. 1794).
- 23 июня — Киреевский, Иван Васильевич, русский религиозный философ, литературный критик и публицист (род. 1806).
- 26 июня — Макс Штирнер, настоящее имя Иоганн Каспар Шмидт), немецкий философ (род. 1806).
- 9 июля — Амедео Авогадро, граф, итальянский учёный, физик и химик, открыватель закона Авогадро (род. 1776).
- 29 июля — Карел Гавличек-Боровский, чешский политический деятель, поэт и публицист, один из основоположников чешской журналистики, сатиры и литературной критики (род. 1821).
- 19 августа — Шарль Фредерик Жерар, французский химик (род. 1816).
- 6 октября — Густав Адольф Гиппиус, художник-портретист балтийско-немецкого происхождения, литограф и педагог (род. 1792).
- 18 ноября — Михаил Семёнович Воронцов, граф, светлейший князь, генерал-фельдмаршал, генерал-адъютант; почётный член Петербургской Академии наук; новороссийский и бессарабский генерал-губернатор (1823—1844) (род. 1782).
См. также
|
1856 год в Викитеке? |
|---|
Примечания
- ↑ Леонов Н. С. Очерки новой и новейшей истории стран Центральной Америки / М. 1975 — С. 105.
- ↑ Леонов Н. С. Очерки новой и новейшей истории стран Центральной Америки / М. 1975 — С. 106.
- ↑ БСЭ 3-е изд. т. 13 — С. 268.
- ↑ 1 2 СИЭ т. 1 — С. 328.
- ↑ Леонов Н. С. Очерки новой и новейшей истории стран Центральной Америки / М. 1975 — С. 107.
- ↑ БСЭ 3-е изд. т. 5 — С. 355.
- ↑ 1 2 Леонов Н. С. Очерки новой и новейшей истории стран Центральной Америки / М. 1975 — С. 109.
- ↑ 1 2 Леонов Н. С. Очерки новой и новейшей истории стран Центральной Америки / М. 1975 — С. 111.
- ↑ Лависс Э., Рамбо А. История XIX века. т. 5 / М. 1937 — С. 340.
- ↑ СИЭ т.1 — С. 450.
| Календарь на 1856 год | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Январь
|
Февраль
|
Март
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Апрель
|
Май
|
Июнь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Июль
|
Август
|
Сентябрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Октябрь
|
Ноябрь
|
Декабрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 1856 год
– Слушаю.Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
