1896 год в литературе

События

• Поэма Генри Лонгфелло «Песнь о Гайавате» впервые опубликована на русском языке в переводе И. А. Бунина в газете «Орловский вестник» (в конце года — отдельной книгой).

Книги

• «Аглавена и Селизетта» — пьеса-сказка Мориса Метерлинка.
• «Алёнушкины сказки» — сборник сказок для детей Д. Н. Мамина-Сибиряка.
• «Ариана и Синяя Борода» — пьеса-сказка Мориса Метерлинка.
• «Дом с мезонином» — рассказ А. П. Чехова.
• «Дядя Ваня» — пьеса А. П. Чехова.
• «Йун Габриель Боркман» (John Gabriel Borkman) — пьеса Генрика Ибсена.
• «Камо грядеши» — роман Генрика Сенкевича.
• «Колёса фортуны» — роман Герберта Уэллса.
• «Моя жизнь» — повесть А. П. Чехова.
• «Личные воспоминания о Жанне д’Арк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря» — произведение Марка Твена.
• «Прекрасная Гранада» — произведение испанского писателя Анхеля Ганивета.
• «Флаг родины» — роман Жюля Верна.
• «Чайка» — пьеса А. П. Чехова.

Родились

• 2 февраля — Балис Сруога, литовский писатель, критик, литературовед (умер в 1947).
• 18 февраля — Андре Бретон, французский писатель и поэт, основоположник сюрреализма (умер в 1966).
• 22 февраля — Пол ван Остайен, бельгийский поэт (умер в 1928).
• 5 апреля — Юлюс Янонис, литовский поэт (покончил с собой в 1917).
• 16 июня — Мюррей Лейнстер, американский писатель-фантаст (умер в 1975).

Умерли

• 2 января — Николай Александрович Маев, русский писатель, журналист (родился в 1835).
• 5 января — Иван Фёдорович Горбунов, русский прозаик, рассказчик и актёр (родился в 1831).
• 8 января — Поль Верлен, французский поэт (родился в 1844).
• 5 (17) мая — Вера Петровна Желиховская, русская писательница (родилась в 1835).
• 1 июля — Гарриет Бичер-Стоу, американская писательница (родилась в 1811).
• 23 сентября — Ивар Осен, норвежский лигвист и поэт (родился в 1813).

Отрывок, характеризующий 1896 год в литературе

– Avant tout dites moi, comment vous allez, chere amie? [Прежде всего скажите, как ваше здоровье?] Успокойте друга, – сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором из за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
– Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь?
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.