189 год до н. э.
Поделись знанием:
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
 |
Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.
|
| Годы |
|---|
| 193 до н. э. · 192 до н. э. · 191 до н. э. · 190 до н. э. — 189 до н. э. — 188 до н. э. · 187 до н. э. · 186 до н. э. · 185 до н. э. |
| Десятилетия |
| 200-е до н. э. · 190-е до н. э. — 180-е до н. э. — 170-е до н. э. · 160-е до н. э. |
| Века |
| III век до н. э. — II век до н. э. — I век до н. э. |
События
- 189 (Т.Ливий. История... М.,1989-93, т.3, с.256-295) - Консулы Марк Фульвий Нобилиор (плебей) и Гней Манлий Вольсон (патриций). Цензоры Тит Квинкций Фламинин (патриций) и Марк Клавдий Марцелл (плебей).
- 189 - Успешная кампания Луция Эмилия Павла в Испании.
- 189 - Публий Сципион обвинён Катоном в получении взяток от Антиоха, оправдан, но удалился на свою виллу в Литернуме (Кампания).
- 189 - Лидийский сатрап Зевксис по поручению Антиоха заключил мир с Римом в лице Луция Сципиона. Антиох уступает союзникам Рима все территории к северу от Тавра, должен выдать римлянам флот и слонов, уплатить 15000 талантов контрибуции и выдать всех своих советников, особенно Ганнибала. Греческие города в М Азии, державшие сторону римлян, получают самостоятельность.
- 189 - Ганнибал бежит на Крит. Эвмен отправился в Рим, где был принят с величайшими почестями. Пергам получил земли к северу от Тавра, кроме Ликии и Карии до реки Меандра, которые получили родосцы. Пергам получил Херсонес, Лисимахию и другие города. Царь Каппадокии, поддерживавшей Селевкидов, Ариарат IV, становится "другом и союзником римского народа". Ликия присоединена к Риму. Манлий разрешил спор между Самосом и Приеной, отдав Приене Панионион (место для собраний ионийцев).
- 189 - Войско Гнея Манлия и Аттала выступило против галатов. Несколькими экспедициями римляне обезопасили от них области до Галиса.
- 189 - Римляне оказали помощь Филиппу против этолийцев.
- 189-188 - Филопемен - стратег (6-й раз).
- 189 - Царь Афамании Аминандр с помощью этолийцев выбил македонские гарнизоны из всех своих городов. Филипп двинулся на Афаманию, но при переходе через горы потерпел поражение от афаманцев. Этолийцы отобрали у македонцев Афаманию и Долопию. Филипп направил туда с войском старшего сына Персея. Персей начал осаду Амфилохского Аргоса, но услышав о приближении этолийцев, снял осаду и отступил. Римляне оказали помшь Филиппу.
- 189 - Селевкидские сатрапы Великой Армении и Софены Арташес (Артаксий) и Зарех (Зариадр) объявляют себя независимыми царями.
- 189—160 — Царь Великой Армении Арташес I
- Ок.189-ок.167 - Царь Бактрии Деметрий I, сын Эвтидема. Завоевание Арейи, Арахосии, Дрангианы, Парапамисады и Северо-Западной Индии. Деметрий назначает своих сыновей правителями отдельных областей.
Родились
- Панаэций из Родоса — греческий философ и основатель Средней Стои, перенёс стоицизм в Рим († 110 до н. э.)
См. также
Напишите отзыв о статье "189 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 189 год до н. э.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
