19-й Венецианский кинофестиваль
Поделись знанием:
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
| 19-й Венецианский кинофестиваль | |||
| Общие сведения | |||
|---|---|---|---|
| Дата проведения |
с 24 августа по 7 сентября, 1958 года | ||
| Место проведения | |||
| Жюри фестиваля | |||
| Председатель жюри | |||
| |||
19-й Венецианский международный кинофестиваль проходил в Венеции, Италия, с 24 августа по 7 сентября, 1958 года.
Содержание
Жюри
- Жан Гремийон (председатель жюри, Франция),
- Карлос Фернандес Куэнка (Испания),
- Пьеро Гадда Конти, (Италия),
- Альберто Латтуада (Италия),
- Хидеми Ина (Япония),
- Фридрих Луфт (ФРГ),
- Сергей Васильев (СССР).
Конкурсная программа
- Ночной свет, режиссёр Ларс-Эрик Кьелльгрен
- Восьмой день недели, режиссёр Александр Форд
- Легенда о Нараяме, режиссёр Кэйсукэ Киносита
- Жизнь, режиссёр Александр Астрюк
- Если случится беда, режиссёр Клод Отан-Лара
- Жизнь Мухомацу, режиссёр Хироси Инагаки
- Волчья яма, режиссёр Йиржи Вайс
- Вызов, режиссёр Франческо Рози
- Богова делянка, режиссёр Энтони Манн
- Из первых рук, режиссёр Роналд Ним
- Девица Розмари, режиссёр Рольф Тиле
- Любовники, режиссёр Луи Маль
- Чёрная орхидея, режиссёр Мартин Ритт
- Отарова вдова, режиссёр Михаил Чиаурели
Награды
- Золотой лев: Жизнь Мухомацу, фильм Хироси Инагаки
- Серебряный лев — Специальный приз жюри:
- Вызов, фильм Франческо Рози
- Любовники, фильм Луи Маль
- Кубок Вольпи за лучшую мужскую роль: Алек Гиннесс — Из первых рук
- Кубок Вольпи за лучшую женскую роль: Софи Лорен — Чёрная орхидея
Напишите отзыв о статье "19-й Венецианский кинофестиваль"
Ссылки
- [www.imdb.com/Sections/Awards/Venice_Film_Festival/1958 19-й Венецианский кинофестиваль]
- [www.labiennale.org/it/cinema/storia/anni50.html?back=true Официальный сайт кинофестиваля в Венеции]
|
||||||
Отрывок, характеризующий 19-й Венецианский кинофестиваль
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
