19-й стрелковый корпус
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #000000; background-color: #808000" colspan="2">  19-й стрелковый корпус19 ск </td></tr> | |
| Тип: | стрелковый корпус |
| Род войск: | стрелковые войска |
| Количество формирований: | 3 |
| В составе армий: | 1-е формирование: 23-я армия 8-я армия 2-е формирование 1-я гвардейская армия 3-е формирование 70-я армия 65-я армия 50-я армия 33-я армия 43-я армия 4-я ударная армия |
| 1-е формирование: генерал-лейтенант Герасимов, Михаил Никанорович генерал-майор Стариков, Филипп Никанорович 2-е формирование генерал-майор Анашкин, Михаил Борисович 3-е формирование: генерал-лейтенант Самарский, Дмитрий Иванович | |
| 1-е формирование 1941: Оборона Карельского перешейка Оборона Ленинграда 2-е формирование 1943: Ворошиловградская операция 3-е формирование 1943: Курская битва Орловская наступательная операция Кромско-Орловская наступательная операция 1943: Черниговско-Припятская наступательная операция Новгород-Северская наступательная операция 1943: Гомельско-Речицкая наступательная операция 1944: Белорусская наступательная операция Могилевская наступательная операция Каунасская наступательная операция 1944: Прибалтийская наступательная операция Рижская наступательная операция Мемельская наступательная операция 1945: Бои с курляндской группировкой | |
19-й стрелковый корпус (19 ск) — формирование (соединение, стрелковый корпус) в Вооружённых силах СССР.
Содержание
19-й Приморский стрелковый корпус
Сформирован 01.07.1924 года как 19-й стрелковый корпус с дислокацией управления в городе Хабаровске. В сентябре 1924 года получил наименование 19-й Приморский стрелковый корпус.
В 1924 — 1929 годах входил в состав Сибирского военного округа, а в 1929—1932 — в состав ОКДВА.
Корпус участвовал в боевых действиях во время конфликта на КВЖД (июль — декабрь 1929 года).
С 1930 года именовался Приморским стрелковым корпусом (без номера).
18.02.1932 года переформирован в Приморскую группу войск ОКДВА[1].
Командование
- Фельдман, Борис Миронович, с 1925 по 1928 годы
- Ковтюх, Епифан Иович, июнь 1929 — январь 1930
- Калмыков, Михаил Васильевич, с 1930 года по 1932 годы
1-е формирование
История
Сформирован 09.07.1930 года в Ленинградском военном округе.
Корпус принимал участие в советско-финляндской войне (Зимней войне) c 30.11.1939 г. по 13.03.1940 г..
[2]30 ноября 1939 года командующий 7-й Армией командарм 2-го ранга В. Ф. Яковлев располагал двумя стрелковыми и одним танковым корпусом. Корпуса должны были наступать по двум стратегически важным направлениям: выборгскому и кексгольмскому. 19-й стрелковый корпус комдива Старикова (24, 138, 70-я стрелковые дивизии, 20-я танковая бригада) наступал на Выборг. Корпус был усилен двумя гаубично-артиллерийскими полками и одним корпусным артиллерийским полком. 50-й стрелковый корпус комдива Гореленко (142-я и 90-я стрелковые дивизии, 35-я легкотанковая бригада) при поддержке двух приданных полков РГК наступал на Кякисалми.— Оболганная победа Сталина. Штурм линии Манергейма.
К 30 ноября 1939 г. из числа личного состава войск Карельского УР (пятнадцать отдельных пулемётно-артиллерийских батальонов) был сформирован отдельный отряд Карельского УР, который в составе 19-го стрелкового корпуса 7-й армии принял активное участие в боевых действиях на Карельском перешейке.[3]
Корпус действовал на западной и восточной части Карельского перешейка, наступал по западному побережью Ладожского озера. В середине декабря 1939 года вновь был переброшен на западную часть перешейка, на направление основного удара 7-й армии. В феврале 1940 года части корпуса прорвали «линию Маннергейма» и совместно с 34-м стрелковым корпусом и армейскими частями овладели городом Выборг.
В действующей армии с 22.06.1941 по 24.10.1941 года.
На 22.06.1941 управление корпусом дислоцировалось в Кексгольме, соединения корпуса дислоцировались в районе Элисенваара, Хийтола, Кексгольм, в 15-60 километрах от государственной границы;
Подчинённые корпусу стрелковые соединения должны были занять оборону на границе СССР и Финляндии от Энсо до района западнее Сортавала. Соседом слева была 43-я стрелковая дивизия 50-го стрелкового корпуса 23-й армии, соседом справа — 168-я стрелковая дивизия 7-й армии.
К 29.06.1941 года соединения корпуса развернулись во вверенных районах с задачей закрыть государственную границу на участке Ристилахти, Курманпохья и не допустить прорыва противника к Ладожскому озеру. Ширина полосы обороны корпуса по государственной границе — 106 километров, из них: 142-й стрелковой дивизии была назначена полоса 59 километров, в том числе труднодоступной местности 10 километров, а 115-й стрелковой дивизии — 47 и 6 километров соответственно. Первые частные бои соединения корпуса провели уже 29.06.1941 за город Энсо. Активные боевые действия в полосе действия корпуса начались 01.07.1941 года, отражением наступления врага в полосе правофланговой 142-й стрелковой дивизии. До 10.07.1941 года дивизия вела бои с переменным успехом, оставив за десять дней около 15 километров и закрепилась на новом рубеже обороны: Ристилахти, высота 103, высота 162.2, высота 92.0, Мерия, Ийярви, Хухталампи, Лемминко.
С 31.07.1941 года наступление финских войск возобновилось в полосе корпуса по двум направлениям — в зоне обороны 115-й дивизии вражеские войска прорвали оборону от границы в направлении Хийтола и Антреа, вынудив дивизию отойти, в полосе обороны 142-я стрелковая дивизия вела отчаянные бои с группировкой, прижимающей дивизию к Ладожскому озеру. К 05.08.1941 года соединения корпуса были разрезаны на несколько частей: главные силы 142-й стрелковой дивизии занимали оборону на северо-западном побережье Ладожского озера, а к исходу 08.08.1941 года корпус, сам будучи разрезанным, был вовсе отрезан от частей армии и 115-я стрелковая дивизия была переподчинена непосредственно фронту. 142-я стрелковая дивизия вела бои в полуокружении, совершила несколько попыток пробиться к Кексгольму с севера, окончившихся безуспешно и с 15 по 23.08.1941 года была эвакуирована по Ладоге водным транспортом, прибыла в Саунасари, и вновь вступила в бои.
Между тем на 18.08.1941 года корпусу, в состав которого входили на тот момент всего лишь ранее отрезанный от частей дивизии 588-й стрелковый полк и остатки 25-го отдельного батальона химзащиты, была поставлена задача прочно закрепиться на рубеже Рантола, Мратала, Пюхясало и далее вдоль восточного берега реки Вуокса до Тиуранмяки и не допустить прорыв противника в направлении Мюлю-Пельто, мз. Коунитса.
До 31.08.1941 года части корпуса отходили по направлению к границе. 30.08.1941 года правофланговые части и соединения 23-й армии были реорганизованы и в составе корпуса фактически находились сводные 198-я моторизованная дивизия в составе остатков 961-го, 708-го и 405-го стрелковых полков, танковая рота армейского резерва и 181-й стрелковый полк, 33-й и 102-й погранотряды, составляющие сводный отряд под командованием командира стрелкового полка майора Краснокутского. Но после этих перемен управление корпуса снято с Карельского перешейка, и на южных подступах к Ленинграду, будучи фактически заново сформированным (штаб корпуса 01.09.1941 был направлен на формирование 55-й армии), объединило в своём составе 10-ю, 11-ю и 85-ю стрелковые дивизии.
Части корпуса вели оборону под Ленинградом, в районе Стрельны к концу сентября 1941 года вынуждены были оставить Петергоф и отойти к Ораниенбауму, где на плацдарме 24.10.1941 года на основе управления корпуса была сформирована 2-я Невская оперативная группа, впоследствии Приморская группа войск Ленинградского фронта.
Боевой состав
Командование
- Пашковский, Константин Казимирович (с июня 1931)
- Добровольский, Виктор Петрович (1935—1937), комдив
- Герасимов, Михаил Никанорович (с 09.07.1940 по 05.08.1941), генерал-лейтенант[4]
- Стариков, Филипп Никанорович (с 06.08.1941 по 22.09.1941), генерал-майор
2-е формирование
История
В действующей армии с 19.02.1943 года по 16.04.1943 года.
19.02.1943 года в 19-й стрелковый корпус были объединены соединения, занимавшие оборону вокруг города Краматорск, освобождённого в ходе Ворошиловградской наступательной операции. Части корпуса держали оборону вокруг города до 27.02.1943 года, когда вражеские войска нанесли мощный удар по войскам корпуса, и 28.02.1943 года части корпуса были вынуждены оставить город, через Софиевку начали отступление в направлении Славянска, с 01.03.1943 года части корпуса ведут оборону в Славянске, попали в окружение, с 04-05.03.1943 прорываются из окружения, к концу марта 1943 остатки частей корпуса заняли оборону по реке Северский Донец. По-видимому, в оборонительных боях и отступлении части корпуса показали себя с лучшей стороны, так что 16.04.1943 19-й стрелковый корпус был преобразован в 29-й гвардейский стрелковый корпус.
Боевой состав
| Дата | Фронт | Армия | В составе (стрелковые) | Другие части, в том числе приданные | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|
| 01.03.1943 | Юго-Западный фронт | 1-я гвардейская армия | 57-я гвардейская стрелковая дивизия 50-я стрелковая дивизия 229-я стрелковая бригада |
155-й отдельный батальон связи | - |
| 01.04.1943 | Юго-Западный фронт | 1-я гвардейская армия | 50-я стрелковая дивизия 229-я стрелковая бригада |
155-й отдельный батальон связи | - |
Командование
- Анашкин, Михаил Борисович (с 28.02.1943 по 16.04.1943), генерал-майор
3-е формирование
История
В действующей армии с 05.07.1943 года по 09.05.1945 года.
Сформирован в мае 1943 года в 70-й армии Центрального фронта. Принимал участие в Курской битве, отражая удар врага, наносившийся на северном фасе Курской дуги, затем с 15.07.1943 года переходит в наступление в ходе Кромско-Орловской операции
В ходе Черниговско-Припятской операции части корпуса наступали сначала во втором эшелоне армии, 28.08.1943 года переправлены через реку Сев под городом Севском, и вступили в бой, однако мощным контрударом были остановлены и перешли к обороне. К 07.09.1943 года части корпуса, в связи с общим отступлением противника, вышли к реке Десне, осуществили безуспешную попытку форсирования её с ходу 08.09.1943 года в первом эшелоне, в ночь на 09.08.1943 года смогли форсировать, заняв небольшой плацдарм юго-восточнее Новгород-Северского, в течение нескольких дней вели ожесточённые оборонительные бои за плацдарм. Несмотря на то, что войскам корпуса не удалось расширить плацдарм, они отвлекли значительные вражеские силы и обеспечили прорыв обороны на соседних участках. Затем части корпуса продвигались к реке Сож, 16.09.1943 принимают участие в освобождении Новгород-Северского. Поддерживаемый 45-м и 255-м танковыми, 120-м истребительно-противотанковым артиллерийским и 478-м минометным полками, к исходу 28.09.1943 года вышел к реке, форсирует её на участке Жеребная, Новые Терешковичи с задачей ударом с юго-запада совместно с 48-й армией освободить Гомель. Однако частям корпуса удалось захватить только небольшой плацдарм на другом берегу реки (впрочем, самый большой из захваченных армией) в районе Старые Дятловичи, 12 километров по фронту и до 6 километров в глубину, который корпус занимал на 07.10.1943 года. На плацдарме корпус находился до 15.10.1943 года с задачей вести активные действия с целью прикрытия перегруппировки советских войск, которые прорвали оборону на других участках. Затем корпус продвинулся к Днепру, форсировал Днепр севернее Лоева и устремился на Речицу, в освобождении которой принимает участие 17.11.1943 года. Затем, до февраля 1944 года корпус занимает оборонительные позиции южнее Жлобина, после чего части корпуса были переброшены под Быхов, откуда перешёл в наступление в ходе Белорусской стратегической операции летом 1944 года, форсируя Днепр, 28.06.1944 года освобождает Быховский район и Быхов, вышел на юго-восточные подступы к Минску, где участвует в уничтожении окружённой группировки. Затем двигался во втором эшелоне фронта, вышел на Неман в районе Алитуса.
В июле-августе 1944 участвует в Каунасской наступательной операции,22.07.1944 принимает участие в освобождении Пренай, 31.07.1944 принимает участие в освобождении Мариамполя (Капсукас), 17.08.1944 принимает участие в освобождении Вилкавишкиса, и с середины августа переходит к обороне, в конце августа отведён в резерв и переброшен в сентябре в район Бауска.
С 14.09.1944 года участвует в Рижской наступательной операции, наступает из района Бауска, через Иегава, к 23.09.1944 года вышел к Даугаве, затем в составе армии с 24.09.1944 совершает пеший марш к Шяуляю, куда прибыл к 28.09.1944 и с 04.10.1944 начал наступление в ходе Мемельской операции на Куршенай, Ямполь, Ретово, Мемель. К 07.10.1944 продвинулся на 40 километров, к 14-00 10.10.1944 первым из соединений армии перерезал дорогу Мемель — Тильзит, вышел на побережье Балтики, тем самым отрезав Мемельский гарнизон от Восточной Пруссии. С 13.10.1944 года, после безуспешных попыток взять Мемель (равно и безуспешных попыток противника пробить путь к гарнизону на участке корпуса), корпус перешёл к обороне, которую вёл до января 1945 года.
28.01.1945 части корпуса участвуют во взятии Мемеля, затем участвовал в боях с курляндской группировкой врага.
Боевой состав
Командование
- Фаянс, Григорий Кивович (с 9.06.1943 по 16.06.1943), подполковник, врид
- Рублёв, Степан Трофимович (с 16.06.1943 по 30.06.1943), полковник, врид
- Самарский, Дмитрий Иванович (с 30.06.1943 по 18.03.1945), генерал-майор
- Рублёв, Степан Трофимович (с 19.03.1945 по 17.04.1945), полковник, врид
- Самарский, Дмитрий Иванович (с 18.04.1943 по 09.05.1945), генерал-майор, с 20.04.1945 генерал-лейтенант
…
- Головской, Василий Сергеевич (с июля 1950 по декабрь 1951), генерал-майор
…
- Миронов, Павел Васильевич (с ноября 1953 по июнь 1955), генерал-лейтенант
Напишите отзыв о статье "19-й стрелковый корпус"
Примечания
- ↑ [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=121&sid=91911 Путеводитель по РГВА]
- ↑ [lib.ololo.cc/b/211597/read Оболганная победа Сталина. Штурм линии Манергейма.]
- ↑ П. В. Петров, В. Н. Степаков «Советско-Финляндская война 1939—1940», 2003 г. ,т.1. стр. 52
- ↑ Командование корпусного и дивизионного звена Советских вооруженных сил периода Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. М., Военная Академия им. Фрунзе. 1964.
Ссылки
- [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
- [www.soldat.ru/doc/perechen/ Перечень № 4 управлений корпусов, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
- [www.soldat.ru/kom.html Командный состав РККА и РКВМФ в 1941—1945 годах]
Литература
Отрывок, характеризующий 19-й стрелковый корпус
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
