1950 год
Поделись знанием:
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.
Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
(перенаправлено с «1950»)
Годы |
---|
1946 · 1947 · 1948 · 1949 — 1950 — 1951 · 1952 · 1953 · 1954 |
Десятилетия |
1930-е · 1940-е — 1950-е — 1960-е · 1970-е |
Века |
XIX век — XX век — XXI век |
Григорианский календарь | 1950 MCML |
Юлианский календарь | 1949—1950 (с 14 января) |
Юлианский календарь с византийской эрой |
7458—7459 (с 14 сентября) |
От основания Рима | 2702—2703 (с 4 мая) |
Еврейский календарь |
5710—5711 ה'תש"י — ה'תשי"א |
Исламский календарь | 1369—1370 |
Древнеармянский календарь | 4442—4443 (с 11 августа) |
Армянский церковный календарь | 1399 ԹՎ ՌՅՂԹ
|
Китайский календарь | 4646—4647 (с 17 февраля) 己丑 — 庚寅 жёлтый бык — белый тигр |
Эфиопский календарь | 1942 — 1943 |
Древнеиндийский календарь | |
- Викрам-самват | 2006—2007 |
- Шака самват | 1872—1873 |
- Кали-юга | 5051—5052 |
Иранский календарь | 1328—1329 |
Буддийский календарь | 2493 |
Японское летосчисление | 25-й год Сёва |
1950 (тысяча девятьсот пятидесятый) год по григорианскому календарю — невисокосный год, начинающийся в воскресенье. Это 1950 год нашей эры, 950 год 2 тысячелетия, 50 год XX века, 10 год 5-го десятилетия XX века, 1 год 1950-х годов.
Содержание
События
Научные
- Немецкий инженер Конрад Цузе собрал программируемую ЭВМ Z4.
- Исследовательская организация в Миннеаполисе представила первую коммерческую ЭВМ ERA 1101.
- 15 марта была зарегистрирована вспышка сверхновой SN 1950B.
- 7 апреля начал ежегодно отмечаться Всемирный день здоровья.
- 17 июня — Чикагский хирург Ричард Лоулер за 45 минут выполнил первую операцию по пересадке почки человеку.
- Английский математик Алан Тьюринг предложил Тест Тьюринга для проверки, является ли ЭВМ разумной в человеческом смысле слова.
Политические
- Западный Берлин принял конституцию.
Январь
- 1 января — Венгерская Народная Республика начала реализацию плана 1-й пятилетки[1].
- 3 января
- 7 января
- При заходе на посадку под Свердловском разбился самолёт Ли-2. Погиб экипаж и все пассажиры, в том числе хоккейная команда ВВС МВО (Москва)[3].
- США признали королевское правительство Лаоса[4].
- 9 января
- После отставки правительства королевским указом распущен парламент Греции и назначены новые парламентские выборы.
- Расстрел демонстрации рабочих в Модене. В результате столкновения с полицией убито 6 и ранено 30 человек[5]. На следующий день в знак протеста объявлена 24-часовая национальная забастовка[6].
- 12 января
- Принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О применении смертной казни к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам», допускающий для этих категорий преступников смертную казнь, отменённую в 1947 году.
- Государственный секретарь США Дин Ачесон заявил, что Южная Корея не входит в «оборонительный периметр» США, и он ограничивается Японией, островами Рюкю и Филиппинами. Ачесон обвинил СССР в намерении отторгнуть у Китая Синьцзян, Маньчжурию и Внутреннюю Монголию.
- Правительство Египта сформировал Мустафа ан-Наххас, лидер победившей на выборах партии Вафд[7].
- 13 января — доставлен в Варшаву переданный властям Польши бывший рейхскомиссар Украины Эрих Кох.
- 16 января — Абдул Халим сменил Мохаммада Хатту на посту премьер-министра Индонезии.
- 18 января — Вьетнам и Китай установили дипломатические отношения[8].
- 20 января — в Пхеньяне пленум Центрального комитета Единого демократического объединённого фронта Кореи принял обращение к народу страны свергнуть режим Ли Сын Мана на юге полуострова и объединить Корею.
- 23 января
- Израильский кнессет провозгласил Иерусалим столицей Израиля[9] (до этого столицей был Тель-Авив, который Россия и большинство других стран до сих пор признают официальной столицей Израиля)[10].
- Скоропостижно скончался лидер и глава правительства Народной Республики Болгарии Васил Коларов. Лидером страны временно стал Владимир Поптомов[11].
- 26 января — Индия провозглашена республикой, вступила в силу новая конституция. Генерал-губернатор Чакраварти Раджагопалачария передал функции главы государства Раджендре Прасаду, избранному 24 января первым президентом Индии[12].
- 27 января — премьер-министр Италии Альчиде де Гаспери сформировал новый кабинет. Прежнее правительство ушло в отставку 12 января после всеобщей забастовки.
- 30 января
- СССР официально признал Демократическую Республику Вьетнам[13].
- Премьер-министр Японии Сигэру Иосида заявил на открытии сессии парламента, что страна скоро вступит в период подъёма и оставляет за собой «право на самозащиту».
- 31 января — президент США Гарри Трумэн заявил, что отдал приказ начать производство водородной бомбы. С заявлением протеста против этого решения выступил Альберт Эйнштейн.
Февраль
- 1 февраля — председателем Совета Министров Народной Республики Болгарии избран Вылко Червенков.
- 4 февраля
- Правительство Франции покинули министры-социалисты, после чего Жорж Бидо реорганизовал свой кабинет.
- Правительство Соединённых Штатов Индонезии официально подтвердило право Индонезийской коммунистической партии на легальную деятельность[14].
- 9 февраля — американский сенатор Джозеф Маккарти объявил, что имеет список 205 коммунистов, работающих в государственном департаменте. Началась «охота на ведьм».
- 10 февраля — правительство Австрии открыто обвиняет СССР в преднамеренной задержке подготовки проекта договора о будущем Австрии.
- 12 февраля — основан Европейский союз радиовещания.
- 13 февраля — в Ираке официально объявлено о неудачной попытке начальника полиции страны Али Халида совершить переворот.
- 14 февраля — в Москве министры иностранных дел СССР и Китая А. Я. Вышинский и Чжоу Эньлай подписали Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между Союзом Советских Социалистических Республик и Китайской Народной Республикой сроком на 30 лет[15].
- 15 февраля — Юхо Кусти Паасикиви вновь избран президентом Финляндии.
- 19 февраля — парламентские выборы в Греции.
- 20 февраля — США разорвали дипломатические отношения с Народной Республикой Болгарией, после того как посол США Д. Хит на процессе Трайчо Костова был обвинён в антиправительственной деятельности.
- 21 февраля — в Венгерской Народной Республике завершён процесс по делу бывшего директора Будапештского радиотелефонного завода Имре Гейгера, обвинённого в шпионаже. После этого Венгрия потребовала отзыва из Будапешта большой группы сотрудников посольства Великобритании.
- 23 февраля
- Парламентские выборы в Великобритании. Лейбористская партия сохранила большинство и остаётся у власти.
- Во Франции Раймонда Дьен легла на рельсы вокзала Сен-Пьер-де-Кор в городе Тур и остановила состав с танками, отправленными на войну в Индокитае. Была арестована и осуждена.
- 25 февраля
- Французская коммунистическая партия обвинила генерала Шарля де Голля и правительство Жоржа Бидо в подготовке «фашистского переворота».
- В Венгерской Народной Республике открылся двухдневный I Всевенгерский съезд стахановцев[1].
- 27 февраля — Греция обвинила Албанию в подготовке греческих партизан.
- 28 февраля — премьер-министр Великобритании Клемент Эттли объявил состав своего нового кабинета.
- 28 февраля — совместное постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) «О снижении государственных розничных цен».
Март
- 1 марта — решением Совета Министров СССР курс рубля повышен и исчисляется не от доллара США, как это делалось с 1937 года, а на золотой основе. Исчисление курса рубля по отношению к иностранным валютам прекращено, цена грамма золота составляет 4 рубля 45 копеек, доллар стоит 4 рубля.
- 2 марта — подал в отставку премьер-министр Финляндии Карл Фагерхольм.
- 6 марта — тронной речью короля Георга VI открыта первая сессия избранного в феврале парламента Великобритании.
- 8 марта — СССР объявил о наличии атомной бомбы.
- 8 марта — драка депутатов от левых и правых партий в парламенте Франции во время обсуждения вопроса о доверии кабинету Жоржа Бидо. Вызваны жандармы. Утром вотум доверия получен.
- 10 марта — В. М. Молотов заявил на собрании избирателей Молотовского избирательного округа Москвы, что «в одном лагере с Советским Союзом стоят такие страны как Китайская Народная Республика и народно-демократические государства, население которых составляет 800 миллионов человек, то есть больше одной трети населения всего земного шара»[16].
- 12 марта
- Прошли выборы в Верховный Совет СССР 3-го созыва.
- В Бельгии на референдуме 57,68 % участников голосует за возвращение на трон короля Леопольда III, обвинённого в сотрудничестве с Гитлером[17].
- Катастрофа Avro Tudor в Лландоу — крупнейшая на тот момент в мире (80 погибших).
- 16 марта
- В Народной Республике Болгарии Варненский залив переименован в Сталинский залив, Варненское озеро и группа горных озёр в районе пика Сталина (ранее пик Мус-Алла) в Сталинские озёра.
- Государственный секретарь США Дин Ачесон выступая в Беркли, штат Калифорния, обвинил СССР в саботаже выработки соглашений по Германии, Австрии и Японии и в экспорте революции.
- 19 марта — Постоянный комитет Всемирного конгресса сторонников мира в Стокгольме принял по инициативе Фредерика Жолио-Кюри воззвание к народам мира с осуждением применения атомного оружия и требованием его запрещения. В мире под воззванием было собрано около 500 миллионов подписей.
- 23 марта — в Лаосе введена всеобщая воинская повинность[18].
- 24 марта
- Распущен парламент Турции.
- В Италии учреждён неофашистский профсоюз CISNAL.
- 26 марта в Югославии прошли выборы Союзного веча (парламента) и вече республик.
- 27 марта — Нидерланды и Индонезия признали КНР и разорвали связи с правительством Чан Кайши.
Апрель
- 2 апреля — начала дрейф в Северном Ледовитом океане советская научно-исследовательская станция Северный полюс-2[19].
- 15 апреля — массовые столкновения бастующих с французской полицией в Бресте. По обвинению в их организации арестованы и преданы суду трибунала два депутата Национального собрания Франции от коммунистической партии (Мари Ламберт и Ален Синьор ). После волны массовых протестов они приговорены к условным срокам заключения[20].
- 17 апреля
- В освобождённых районах Камбоджи открылся трёхдневный Национальный конгресс народных представителей, учредивший Национальный единый фронт Кхмера. Председателем Комитета национального освобождения избран Сон Нгок Минь[21].
- В Китае 4-я полевая армия Линь Бяо, прошедшая путь от берегов Сунгари на севере страны до побережья Южно-Китайского моря, высадила десант на острове Хайнань[22].
- 28 апреля — Фредерик Жолио-Кюри смещён с поста верховного комиссара Франции по атомной энергии после того, как он заявил на XII съезде Французской коммунистической партии, что никогда не поставит свою научную работу на службу войне[23].
- 30 апреля — 119-я и 120-я пехотные дивизии Народно-освободительной армии Китая полностью овладели островом Хайнань. Остатки гоминьдановской армии генерала Сю Юэ эвакуировались на Тайвань через порт Юйлинь[22].
Май
- 5 мая — в Бангкоке состоялась торжественная коронация короля Таиланда Пумипона Адульядета под именем Рамы IX. Пумипон Адульядет занял престол в 1946 году[24]
- 6 мая — скончался президент Никарагуа Виктор Роман-и-Рейес. На следующий день пост президента занял генерал Анастасио Сомоса, обладавший реальной властью в стране[25].
- 10 мая — в Республике Гаити произошёл государственный переворот, в результате которого был свергнут президент Дюмарсе Эстиме, пытавшийся изменить конституцию для переизбрания на новый срок. К власти пришла военная хунта во главе с Франком Лаво[26].
- 12 мая
- Парламентские выборы в Турции. Победу одержала Демократическая партия Аднана Мендереса, взявшая власть на 10 лет.
- В Италии принят первый закон об аграрной реформе, предусматривавший ограничение крупного землевладения за большой выкуп (дополнен законом от 21 октября 1950 года)[27].
- 17 мая — забастовка парижской полиции.
- 19 мая — правительства Соединённых Штатов Индонезии и Республики Индонезия подписали соглашение о создании единого унитарного государства[28].
- 22 мая — президентом Турции избран Махмуд Джеляль Байар, сменивший Мустафу Исмета Инёню. Премьер-министром назначен Аднан Мендерес.
- 31 мая — созвано двухдневное заседание Центрального руководства Венгерской партии трудящихся, на котором рассмотрены вопросы ускоренного развития экономики и борьбы с «клерикальной реакцией»[1].
Июнь
- 3 июня — французская гималайская экспедиция, возглавляемая Морисом Эрцогом, впервые покорила горную вершину высотой более 8000 метров. На Аннапурну I взошли Эрцог и Луи Лашеналь.
- 4 июня — ушло в отставку правительство Сирии во главе с Халедом аль-Азме (Национальный блок). Новый кабинет сформировал Назим аль-Кудси (Народная партия).
- 5 июня — постановление ЦК ВКП(б) «О недостатках в работе ЦК КП(б)М», приведшее в июле к отставке руководства Молдавской ССР во главе с партийным лидером республики Николаем Ковалём, заменённым на Л. И. Брежнева[29].
- 6 июня
- Лидеры ГДР и Польши подписали Варшавскую декларацию об урегулировании вопросов о границе[30].
- Закончилась провалом миссия начальника Имперского генерального штаба Великобритании фельдмаршала Уильяма Слима в Египет, где он пытался убедить правительство Мустафы ан-Наххаса сохранить в стране британское военное присутствие[31].
- Египетский журнал «Роз ль-Юсеф» опубликовал статью Исхана Абдель Куддуса о махинациях при закупках оружия во время войны с Израилем. Независимая печать Египта развернула кампанию критики королевского режима, обвиняя его в коррумпированности и в поражении в войне[32].
- Глава миссии США заявил в Сайгоне, что экономическая помощь Вьетнаму, Лаосу и Камбодже составит 23,5 миллиона долларов.
- 8 июня — введено чрезвычайное положение на железных дорогах КНДР, гражданским лицам запрещено пользоваться железнодорожным транспортом.
- 15 июня — в Венгерской Народной Республике принят закон о создании комитатских Советов и Будапештского городского Совета по образцу СССР, вместо традиционных муниципалитетов[1].
- 22 июня — командир 4-й пехотной дивизии армии КНДР Ли Квон Му получил оперативный приказ о начале фронтального наступления в район Сеула.
- 23 июня — Катастрофа DC-4 на озере Мичиган.
- 24 июня
- Ушло в отставку получившее вотум недоверия в Национальном собрании правительство Франции во главе с христианским демократом Жоржем Бидо[33].
- Перонистское большинство Конгресса Аргентины отклонило закон о запрете Коммунистической партии Аргентины[34].
- 25 июня — Северная Корея начала войну против Южной Кореи с целью объединения корейского полуострова и установления над ним своего контроля.
- 27 июня — США ввели 7-й флот в Тайваньский пролив и взяли остров Тайвань под военный контроль[35].
- 28 июня — войска Северной Кореи заняли столицу Юга город Сеул. Правительство Ли Сын Мана бежало в город Тайден[36].
- 30 июня
- В Китайской Народной Республике вступил в силу Закон об аграрной реформе от 28 июня, ликвидировавший феодальное землевладение[27]. К 1952 году между 300 млн китайских крестьян были распределены свыше 47 млн гектар обрабатываемой земли[37].
- Формирование правительства Франции поручено радикалу Анри Кею.
Июль
- 1 июля — президент США Гарри Трумэн подписал новый закон о воинской повинности, который дал ему право в любой момент призвать в армию военнообязанных от 19 до 26 лет.
- 2 июля — во Франции сформирован кабинет радикала Анри Кея[33].
- 3 июля — начата чистка в рядах Коммунистической партии Китая.
- 4 июля
- Армия Северной Кореи захватила аэродром ВВС США в Сувоне и вскоре вступила в прямое соприкосновение с войсками США, прибывшими в Южную Корею под флагом ООН для защиты её от агрессии.
- Ушло в отставку правительство Франции во главе с Анри Кеем, не получившее вотум доверия в парламенте[33].
- Принята новая редакция Конституции Народной Республики Албании. Уточнены классовая природа НРА, положение народных советов в системе органов государственной власти, экономическая основа республики, внесены другие поправки, касающиеся государственного устройства и прав граждан[38][39].
- 6 июля
- Отто Гротеволь и Юзеф Циранкевич подписали Згожелецкий договор о демаркации границы между ГДР и ПНР по Одеру — Нейсе[30].
- Ким Ир Сен назначен главнокомандующим вооружёнными силами КНДР.
- 12 июля — сформировано новое правительство Франции во главе с Рене Плевеном[33].
- 15 июля — в Турции после 12 лет заключения из тюремной больницы освобождён по амнистии поэт-коммунист Назым Хикмет.
- 16 июля — войска Северной Кореи прорвали оборону противника на реке Кымган.
- 22 июля — отстранённый от престола король Бельгии Леопольд III прибыл в Брюссель, что вызвало в стране недовольство[17].
- 23 июля — в Китайской Народной Республике издана Директива о подавлении контрреволюционной деятельности, предусматривающая смертную казнь или длительные сроки заключения за бандитизм, убийства, кражи, саботаж и подстрекательство. Те же меры предусмотрены для профессиональных уголовников и лиц, их укрывающих и им способствующих.
- 27 июля — правительство Индонезии запретило заход в порты страны военным судам держав, участвующих в Корейской войне.
- 29 июля — в Бельгии началась двухдневная всеобщая забастовка протеста против возвращения в страну короля Леопольда III[17].
- 30 июля — Катастрофа Ил-12 в Караганде.
- 31 июля — на станции Маньчжурия СССР передал Китайской Народной Республике бывшего императора Пу И и его брата Пу Цзе. Они доставлены в г. Фушунь в тюрьму для военных преступников[40].
Август
- 1 августа — король Бельгии Леопольд III объявил о передаче престола своему сыну Бодуэну[17].
- 5 августа — начинаются бои между индонезийцами и голландским гарнизоном города Макассара, центра острова Целебес.
- 11 августа — в Сайгон прибыла первая партия помощи США.
- 15 августа
- В Джакарте объявлено об упразднении Соединённых Штатов Индонезии, состоявших из 16 государств, и о провозглашении единой Республики Индонезия. Президент Сукарно одобряет временную конституцию[28].
- В Лаосе в джунглях провинции Хуапхан завершился трёхдневный Национальный съезд представителей народа Лаоса, создавший Фронт освобождения Лаоса во главе с принцем Суфанувонгом[41].
- в Венгерской Народной Республике сформированы окружные, городские и районные Советы[1].
- 16 августа — состоялось первое заседание современного индонезийского парламента — Совета народных представителей.
- 17 августа — «резня на высоте 303». Северокорейские солдаты расстреляли 41 пленного американского военнослужащего.
Сентябрь
- 1 сентября — Корейская война: армия Северной Кореи начала операцию по форсированию реки Нактонган.
- 6 сентября — в Индонезии сформировано правительство во главе с лидером партии Машуми Мохаммадом Натсиром (до 26 апреля 1951 года)[14].
- 15 сентября — Корейская война: южная коалиция начала операцию «Хромит». В её ходе был высажен американский десант в порту города Инчхон близ Сеула.
- 19 сентября — в Бангкоке председатель Совета Министров Таиланда фельдмаршал Пибунсонграм и посол США Э. Ф. Стэнтон подписали соглашение Об экономическом и техническом сотрудничестве, предусматривавшее широкую американскую помощь Таиланду[42].
- 23 сентября
- По закону Маккарена — Вуда коммунистам запрещено выбираться на государственные посты, в руководство профсоюзов, выезжать за границу.
- Индонезия принята в ООН[14].
- 27 сентября — в Аргентине принят Закон о борьбе с саботажем и шпионажем, который предусматривал до 8 лет тюрьмы для тех, кто «провоцирует тревогу или влияет на снижение общественного духа, причиняя ущерб нации»[43].
- 28 сентября — Корейская война: силы ООН овладели Сеулом, выбив оттуда северокорейские войска.
Октябрь
- 1 октября — в Ленинграде расстреляны бывший секретарь ЦК ВКП(б) генерал-лейтенант А. А. Кузнецов, бывший Председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов, бывший партийный руководитель Ленинграда П. С. Попков и другие фигуранты Ленинградского дела.
- 5 октября — всеобщая забастовка в ряде земель Австрии[44].
- 8 октября
- Корейская война: силы ООН достигли 38-й параллели.
- Корейская война: генерал Пэн Дэхуай назначен командующим силами китайских народных добровольцев в Корее[45].
- В Республике Гаити военная хунта провела президентские выборы, на которых победил член правящего триумвирата и министр внутренних дел полковник Поль Эжен Маглуар.
- 10 октября — подал в отставку министр внутренних дел ФРГ Густав Хайнеман, не согласный с планами перевооружения Германии.
- 11 октября — Корейская война: после серии боёв в районе бывшей границы двух государств силы южной коалиции снова перешли в наступление в сторону Пхеньяна.
- 17 октября — в Бангкоке председатель Совета Министров Таиланда фельдмаршал Пибунсонграм и посол США Э. Ф. Стэнтон подписали соглашение О военной помощи, предусматривавшее американо-таиландское военное сотрудничество и реорганизацию армии Таиланда при участии советников из США[42].
- 18 октября — Хо Ши Мин распространил послание к армии, поздравляя её с победой над французскими войсками при Донг Кхе Тхат и Каобанге.
- 20—21 октября — Корейская война: взятие войсками ООН Пхеньяна.
- 22 октября — в Венгерской Народной Республике прошли первые выборы в Советы[1].
- 25 октября — Корейская война: началось первое наступление 270-тысячной китайской армии под командованием генерала Пэн Дэхуая, вмешательство коммунистического Китая в войну на стороне Северной Кореи.
- 28 октября — в СССР завершился начавшийся 25 октября полёт аэростата «СССР ВР-79». Его экипаж совершил перелёт из Москвы в Казахстан за 84 часа 24 минуты, пролетев по прямой 3200 километров[46].
Ноябрь
- 3 ноября — на склоне Монблана разбился самолёт Lockheed L-749A Constellation «Malabar Princess» компании Air-India, погибли 48 человек.
- 11 ноября — в КНР распространено Совместное заявление Военно-административного комитета Юго-Западного Китая и командования НОАК в Юго-Западном Китае о политике в Тибете. Декларированы свобода вероисповедания, охрана храмов, развитие экономики и сохранение административной и военной систем Тибета.
- 13 ноября — похищен и убит при невыясненных обстоятельствах глава военной хунты Венесуэлы генерал Карлос Дельгадо Чальбо. 27 ноября решением командования армией новым главой государства стал бывший посол в Перу адвокат Херман Суарес Фламерич[47].
- 15 ноября — в Аргентине началась забастовка железнодорожных рабочих, продлившаяся около года[48].
- 26 ноября — 13 декабря — Корейская война: битва у Чхосинского водохранилища, китайцами был разбит полк 7-й пехотной дивизии США.
Декабрь
- 6 декабря — на пост президента Республики Гаити вступил Поль Эжен Маглуар[49].
- 8 декабря — в меджлисе Турции лидер Национальной партии Хикмет Батур потребовал отставки премьер-министра Аднана Мендереса, как виновного в гибели турецкой бригады, разгромленной в Корее .
- 14 декабря — образовано Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев.
- 23 декабря — в Сайгоне правительство Вьетнама во главе с Бао Даем, королевские правительства Лаоса и Камбоджи, правительства США и Франции подписали Соглашение о помощи для совместной обороны в Индокитае[50].
- 25 декабря
- Созвано Национальное учредительное собрание Ливии, которое должно было выработать конституцию страны в преддверии её независимости[51].
- Из тюрьмы форта «А» в Бордо освобождена Раймонда Дьен, остановившая в феврале состав с танками, отправленными на войну в Индокитае.
- 27 декабря — Катастрофа Ли-2 на хребте Каратау.
- 28 декабря — Государственный Административный Совет Центрального народного правительства КНР приказом запретил вход судов США в порты Китая, временно взял под контроль все активы и кредиты США, заморозил все валютные вклады в банках КНР в ответ на решение США установить контроль над государственными и частными активами КНР на территории их юрисдикции.
Без точных дат
- Проведён первый Гран-При (Grand Prix) в рамках чемпионата мира в классе автомобилей Формула-1.
- Первая поездка гиробуса в Швейцарии.
- Началось строительство Новосибирской ГЭС.
Наука
Спорт
Музыка
Кино
Театр
Напишите отзыв о статье "1950 год"
Литература
Изобразительное искусство СССР
Авиация
Общественный транспорт
Метрополитен
Железнодорожный транспорт
Персоны года
Человек года по версии журнала Time — Американский солдат (участие в войне в Корее; абстрактный лауреат).
Родились
Январь
- 4 января — Виталий Лазаренко, украинский композитор, поэт и художник.
- 18 января — Борис Невзоров, советский и российский актёр.
- 21 января — Леонид Косаковский, украинский политик, городской голова Киева 1993—1998, народный депутат Украины 1998—2002.
- 23 января — Ричард Дин Андерсон, американский актёр.
- 24 января — Даниэль Отей, французский актёр.
Март
- 19 марта — Бабкина, Надежда Георгиевна, советская и российская певица, основатель и бессменный руководитель ансамбля «Русская песня».
- 24 марта — Буйнов, Александр Николаевич, советский и российский певец, народный артист Российской Федерации.
- 25 марта — Бурда, Борис Оскарович, телеведущий, бард, знаток игры «Что? Где? Когда?».
- 27 марта — Меншагин, Юрий Олегович, советский и российский актёр, мастер дублирования.
Апрель
- 5 апреля — Агнета Фэльтскуг, шведская певица, композитор, участница группы ABBA.
- 18 апреля — Григорий Соколов, советский и российский пианист, победитель Международного конкурса имени П. И. Чайковского (1966).
- 20 апреля — Александр Лебедь, советский и российский политик, генерал (умер 2002).
Май
- 3 мая — Мэри Хопкин, певица.
- 13 мая — Стиви Уандер, американский соул-певец, композитор и мультиинструменталист.
- 17 мая — Валерия Новодворская, диссидент.(ум. 2014).
Июнь
- 11 июня — Бьярне Страуструп, учёный и программист, создатель языка программирования C++.
- 22 июня — Зенонас Пятраускас, литовский юрист-международник, учёный правовед, специалист в области международного права, бывший заместитель министра иностранных дел Литвы (умер 2009).
- 26 июня — Яак Йоала, советский и эстонский эстрадный певец.
Июль
- 8 июля — Константин Аркадьевич Райкин, советский и российский актёр театра и кино.
- 9 июля — Виктор Фёдорович Янукович, украинский политик, премьер-министр (2002—2004), с 25 февраля 2010 года — президент Украины.
- 12 июля — Эрик Карр, американский барабанщик, участник группы Kiss 1980 — 1991.
- 16 июля — Валерий Евгеньевич Максименко, русский космонавт- и лётчик-испытатель 1-го класса.
- 18 июля — Ричард Брэнсон, английский миллиардер.
- 31 июля — Лэйн Дэвис, американский актёр, режиссёр.
Август
- 6 августа — Дэвид Гамбург, американский и российский продюсер, актёр, режиссёр, сценарист; продюсер и автор документального фильма «Криминальная Россия».
- 11 августа — Стив Возняк, программист, сотрудник фирмы Apple(1976-1985).
Сентябрь
- 1 сентября — Михаил Фрадков, советский и российский политик, премьер-министр Российской Федерации (2004—2007).
- 6 сентября — Владимир Ерёмин, советский актёр, сценарист, продюсер.
- 21 сентября — Билл Мюррей, американский актёр («День сурка», «Тутси», «Охотники за привидениями»).
- 21 сентября — Александр Воеводин, советский и российский актёр театра и кино, Заслуженный артист Российской Федерации(2003).
- 22 сентября — Геннадий Егоров, советский и российский актёр театра и кино, режиссёр, Заслуженный работник культуры Российской Федерации (1995).
- 30 сентября — Лаура Эскивель, мексиканская писательница.
Октябрь
- 6 октября — Дэвид Брин, американский писатель-фантаст.
Ноябрь
- 7 ноября — Игорь Дмитриевич Дьяконов, советский и российский дипломат.
- 18 ноября — Ёсиаки Кавадзири, японский аниме-режиссёр, аниматор, сценарист (фильмы Город чудищ, Манускрипт ниндзя, D: Жажда крови).
Декабрь
- 12 декабря — Александр Пожаров, актёр театра и кино, народный артист Российской Федерации, создатель образа Шуры Каретного.
- 15 декабря — Борис Грызлов, российский политик, председатель государственной думы четвёртого и пятого созывов (2003—2011).
- 16 декабря — Николай Алексеевич Богомолов, российский литературовед.
- 23 декабря — Висенте Дель Боске, испанский футболист и тренер.
Скончались
- 8 января — Ефим Михайлович Чепцов, советский живописец и педагог, заслуженный деятель искусств РСФСР (родился 1874).
- 23 января — Васил Коларов, болгарский коммунист, Временный Председатель Народной Республики Болгарии в 1946—1947 годах, премьер-министр Болгарии и руководитель Генерального секретариата Болгарской коммунистической партии в 1949—1950 годах (родился 1877).
- 19 марта — Эдгар Райс Берроуз, американский писатель-фантаст, оказавший сильнейшее влияние на развитие жанров фэнтези и приключенческой фантастики, автор книг о Тарзане, Джоне Картере и Карсоне Нейпире (родился 1875).
- 10 апреля — Февзи Чакмак, турецкий полководец и премьер-министр Турции.
- 14 апреля — Рамана Махарши, индийский религиозный деятель и философ.
- 24 июня — Иван Сергеевич Шмелёв, русский писатель, публицист, православный мыслитель («Гражданин Уклейкин», «Человек из ресторана», «Солнце мёртвых», «Богомолье», «Лето Господне»).
- 1 июля — Эмиль Далькроз, швейцарский композитор и педагог.
- 5 августа — Эмиль Абдергальден, немецкий биохимик и физиолог.
- 24 августа — Артуро Фортунато Алессандри Пальма, президент Чили в 1920—1925 годах и в 1932—1937 годах (родился 1868).
- 29 октября — Густав V, король Швеции с 8 декабря 1907 года.
- 3 декабря — Павел Петрович Бажов, автор уральских сказов (родился 1879).
- 5 декабря — Шри Ауробиндо, индийский философ, поэт, революционер и организатор национально-освободительного движения Индии, йогин, гуру и основоположник интегральной йоги.
Нобелевские премии
- Физика — Сесил Фрэнк Пауэлл — «За разработку фотографического метода исследования ядерных процессов и открытие мезонов, осуществлённое с помощью этого метода».
- Химия — Отто Поль Херманн Дильс и Курт Альдер — «За открытие и развитие диенового синтеза».
- Медицина и физиология — Эдуард Кендалл, Тадеуш Рейхштейн и Филип Хенч — «За открытия, касающиеся гормонов коры надпочечников, их структуры и биологических эффектов».
- Литература — Бертран Рассел — «Как один из самых блестящих представителей рационализма и гуманизма, бесстрашный борец за свободу слова и свободу мысли на Западе».
- Премия мира — Ральф Банч — «За переговоры по арабо-израильскому примирению в 1949 году».
См. также
1950 год в Викитеке? |
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 История Венгрии т. 2 / М. 1972 — С. 904.
- ↑ Хамруш А. Революция 23 июля 1952 года в Египте / М. 1984 — С. 107.
- ↑ [hockeyarchives.ru/cccp/vvs_1950.html Гибель хоккейной команды ВВС МВО Москва]
- ↑ Кожевников В. А. Очерки новейшей истории Лаоса / М. 1979 — С. 81.
- ↑ История Италии в 3-х томах, изд-во «Наука» (1970—1971 г.), т. 2 — С. 161.
- ↑ [glianni70.it/morti-di-modena-del-gennaio-1950/ I morti di Modena del gennaio 1950] (итал.)
- ↑ Объединённая Арабская Республика / М. 1968 — С. 111.
- ↑ [www.globaltimes.cn/content/902447.shtml 65th anniversary of China-Vietnam diplomatic relations celebrated in Vietnam’s HCM City]
- ↑ Примаков Е. М. История одного сговора / М. 1985 — С. 210.
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/encyclopedia/index.php?title=Тель-Авив Тель-Авив (Энциклопедия «Вокруг света»)]
- ↑ Краткая история Болгарии / М. 1987 — С. 552.
- ↑ БСЭ 3-е изд. т. 10 — С. 208.
- ↑ БСЭ 3-е изд. т. 5 — С. 585.
- ↑ 1 2 3 Капица М. С. Малетин Н. П. Сукарно. Политическая биография / М. 1980 — С. 120.
- ↑ КНР. Краткий исторический очерк / М. 1980 — С. 26.
- ↑ В. М. Молотов, Речь на собрании избирателей Молотовского избирательного округа г. Москвы 10 марта 1950 года / М. Госполитиздат, 1950 — С. 28.
- ↑ 1 2 3 4 БСЭ 3-е изд. т. 14 — С. 343.
- ↑ Кожевников В. А. Очерки новейшей истории Лаоса / М. 1979 — С. 73.
- ↑ БСЭ 3-е изд. т. 23 — С. 123.
- ↑ [www.financespubliques.cgt.fr/29/IMG/pdf/17mars50artpetitblanquistez_1_.pdf BREST, 17 avril 1950 : La police tire sur les travailleurs] (фр.)
- ↑ Михеев Ю. Я. Индокитай: путь к миру/ м.1977 — С.226.
- ↑ 1 2 Сапожников Б. Г. Народно-освободительная война в Китае. 1946—1950 / М. 1984 — С. 104.
- ↑ Всеволод Овчинников, Горячий пепел. Хроника тайной гонки за обладание атомным оружием. / М. 1984 — С. 114.
- ↑ Кто есть кто в мировой политике / М. 1990 — С. 357.
- ↑ [www.worldstatesmen.org/Nicaragua.html. Worldstatesmen.org. Nicaragua. (англ.)]
- ↑ Латинская Америка. Энциклопедический справочник т. 2 / М. Советская энциклопедия, 1982 — С. 606.
- ↑ 1 2 СИЭ т.1 — С.190.
- ↑ 1 2 Капица М. С. Малетин Н. П. Сукарно. Политическая биография / М. 1980 — С. 119.
- ↑ БСЭ 3-е изд. т. 16 — с. 431.
- ↑ 1 2 БСЭ 3-е изд. т. 6 — С. 401.
- ↑ Хамруш, Ахмед. Революция 23 июля 1952 года в Египте / М. 1984 — С. 115.
- ↑ Хамруш, Ахмед. Революция 23 июля 1952 года в Египте / М. 1984 — С. 116.
- ↑ 1 2 3 4 Смирнов В. П. Новейшая история Франции/М. 1979 — С. 494.
- ↑ Очерки истории Аргентины / М., Соцэкгиз, 1961 — С. 413.
- ↑ СИЭ т. 14 — С. 70.
- ↑ Ланьков А. Н. [vestnik.kr/articles/historypage/3174.html Когда Пусан был корейской столицей…] // Сеульский вестник. — 2005. — [www.vestnik.kr/pdf/98.pdf № 98 (август)]. — С. 7.
- ↑ СИЭ т. 1 — С. 180.
- ↑ СИЭ т. 1 — С. 351.
- ↑ СИЭ т. 7 — С. 826.
- ↑ Сидихменов В. Я. Маньчжурские правители Китая / М. 1985 — С. 291.
- ↑ Кожевников В. А. Очерки новейшей истории Лаоса / М. 1979 — С. 74.
- ↑ 1 2 СИЭ т. 1 — С. 456.
- ↑ Очерки истории Аргентины / М., Соцэкгиз, 1961 — С. 496.
- ↑ СИЭ т. 1 — С. 133.
- ↑ Китай: история в лицах и событиях / М. 1991 — с. 245.
- ↑ БСЭ 3-е изд. т. 5 — С. 257.
- ↑ СИЭ т.3 — С.330.
- ↑ Очерки истории Аргентины / М., Соцэкгиз, 1961 — С. 479.
- ↑ Латинская Америка. Энциклопедический справочник т. 2 / М. Советская энциклопедия, 1982 — С. 147.
- ↑ Кожевников В. А. Очерки новейшей истории Лаоса / М. 1979 — С. 82.
- ↑ СИЭ т. 8 — С. 658.
Календарь на 1950 год | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Январь
|
Февраль
|
Март
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Апрель
|
Май
|
Июнь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Июль
|
Август
|
Сентябрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Октябрь
|
Ноябрь
|
Декабрь
|
Отрывок, характеризующий 1950 год
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.
Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.