1973 год в музыке
Поделись знанием:
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
(перенаправлено с «1973 в музыке»)
1973 год в музыке | ||
1971 — 1972 — 1973 — 1974 — 1975 | ||
См. также: Другие события в 1973 году События в театре и События в кино |
Содержание
События
- 14 января, в Гонолулу состоялся первый в мире благотворительный телеконцерт Элвиса Пресли, который транслировался через спутник в прямом эфире в 40 стран Азии и Европы. Зрительская аудитория у телеэкранов составила ~ 1.3 млрд человек. Концерт Aloha From Hawaii смотрели больше людей в мире, чем высадку американцев на Луну. До сих пор этот рекорд никто не побил.
- Январь — Основана американская рок-группа Kiss
- Апрель — Алла Пугачёва покидает эстрадный джазовый оркестр под управлением Олега Лундстрема и во второй раз становится солисткой Московской областной филармонии при Росконцерте.
- 19—20 мая в Миассе Челябинской области прошёл Первый областной конкурс исполнителей туристской песни, ставший впоследствии Ильменским фестивалем.
- С мая по июль Led Zeppelin провели своё девятое североамериканское турне, которое качественно отличалось от предыдущей концертной деятельности в области рок-музыки. Было введено большое по тем временам количество светового и пиротехнического оборудования, в результате чего концерты превратились в сложное шоу. Это событие определило облик рок-концертов на следующие десятилетия.
- Осень — Алла Пугачёва становится солисткой Москонцерта.
- 29 сентября — Американская хард-рок группа «Grand Funk Railroad» в этом году из трио превратилась в квартет, избавилась от последнего слова в своём названии и впервые записала сингл, на котором вокалистом выступил барабанщик группы Дональд Брюер (Don Brewer). Это принесло успех: песня «We-re An American Band» на неделю заняла первое место в американском хит-параде. В мае следующего года их кавер-версия песни «The Locomotion» возглавляла топ уже восемь недель. Потом группа вернула себе прежнее название, но подобных успехов более не добивалась.
- Декабрь — Основана австралийская рок-группа AC/DC
Выпущенные альбомы
Смотрите также категорию музыкальных альбомов 1973 года.
Январь
- Greetings from Asbury Park, N.J. (Брюс Спрингстин, 5 января) (дебютный альбом)
Май
- Tubular Bells (Mike Oldfield, 25 мая) (дебютный альбом)
Июль
Неточная дата
- Goodbye Yellow Brick Road (Elton John)
- A Passion Play (Jethro Tull)
- Aladdin Sane (Дэвид Боуи)
- Angel’s Egg (Radio Gnome Invisible Pt 2) (Gong)
- Body Talk (Джордж Бенсон)
- Brain Salad Surgery (Emerson, Lake & Palmer, LP, Manticore records, 19 ноября)
- Camel (Camel)
- Chicago VI (Chicago)
- Cyborg (Klaus Schulze)
- Dancing on a Cold Wind (Carmen)
- Mind Games (John Lennon)
- Faust IV (Faust)
- Flying Teapot (Radio Gnome Invisible Pt 1) (Gong)
- For Girls Who Grow Plump in the Night (Caravan)
- Future Days (Can)
- Heartbreaker (Free)
- Galactic Zoo Dosier (Arthur Brown)
- Closing Time (Том Уэйтс)
- Grand Hotel (Procol Harum)
- Grinding Stone (Гэри Мур)
- Crossing (Oregon)
- Dream on Dreamer (Shocking Blue)
- Hat Trick (America)
- Head Hunters (Херби Хэнкок)
- Hymn of the Seventh Galaxy (Return to Forever)
- Houses of the Holy (Led Zeppelin, LP, Atlantic Records, 28 марта)
- In a Glass House (Gentle Giant)
- Innervisions (Стиви Уандер)
- It’s Only a Movie (Family)
- Larks' Tongues in Aspic (King Crimson)
- Leg End (Henry Cow)
- Life In a Tin Can (Bee Gees)
- Love, Devotion and Surrender (John McLaughlin, Carlos Santana)
- Maltid (Samla Mammas Manna)
- Mekanik Destruktiw Kommandoh (Magma)
- Mekanik Kommandoh (Magma)
- Messin' (Manfred Mann’s Earth Band)
- Mr. Natural (Bee Gees)
- Nice'n'Greasy (Atomic Rooster)
- Nostalrock (Адриано Челентано)
- The Payback (James Brown)
- Pin Ups (Дэвид Боуи)
- Ralf und Florian (Kraftwerk)
- Ring! Ring! (ABBA, LP, Polar Music)
- Rock 'Til Ya Drop (Сюзи Куатро)
- Selling England by the Pound (Genesis)
- Space Ritual (Hawkwind)
- Stone Gon' (Барри Уайт)
- Sabbath Bloody Sabbath (Black Sabbath)
- Squeeze (The Velvet Underground)
- Stan Getz & Bill Evans (Stan Getz, Билл Эванс)
- Sweet Freedom (Uriah Heep)
- Sweetnighter (Weather Report)
- Tales from Topographic Oceans (Yes)
- The Back Door Wolf (Howlin' Wolf)
- The Dark Side of the Moon (Pink Floyd)
- The Lost Trident Sessions (Mahavishnu Orchestra)
- The Six Wives of Henry VIII (Rick Wakeman)
- Tyranny and Mutation (Blue Oyster Cult)
- Welcome (Carlos Santana)
- WhoDo We Think We Are! (Deep Purple)
- Red Rose Speedway(Paul McCartney & Wings)
- Band on the Run(Paul McCartney & Wings)
- Phoenix (Grand Funk Rail Road)
- Were An American Band (Grand Funk Rail Road)
- Don,t Shoot me (Elton John)
- Loud'n'Proud (Nazareth)
- Sweet Fanny Adams (Sweet)
- Slayed? (Slade)
Лучшие песни года
- «Living for the City» (Стиви Уандер)
- «Let’s Get It On» (Марвин Гей)
- «Dream On» (Aerosmith)
- «Knockin' on Heaven’s Door» (Боб Дилан)
- «Free Bird» (Lynyrd Skynyrd)
- «Higher Ground» (Стиви Уандер)
- «Personality Crisis» (New York Dolls)
- «Candle in the Wind» (Элтон Джон)
- «That Lady» (The Isley Brothers)
- «Killing Me Softly with His Song» (Роберта Флэк)
- «Goodbye Yellow Brick Road» (Элтон Джон)
- «Piano Man» (Билли Джоэл)
- «Prisencolinensinainciusol» Адриано Челентано
- «Midnight Train to Georgia» (Глэдис Найт)
- «I Shot the Sheriff» (Боб Марли)
- «Pressure Drop» (Toots and the Maytals)
- «Search and Destroy» (The Stooges)
- «Desperado» (The Eagles)
Продажи
- Самый продаваемый альбом в Великобритании — «Don’t Shoot Me I’m Only The Piano Player» (Элтон Джон), второе место — «Aladdin Sane» (Дэвид Боуи), третье место — «Greatest Hits» (Simon & Garfunkel)
- Самый продаваемый альбом в США (Billboard Top 200) — «The World Is a Ghetto» (War)
- Самый продаваемый сингл в США (Billboard Hot 100) — «Tie A Yellow Ribbon 'Round The Ole Oak Tree» (Dawn featuring Tony Orlando)
- Самый продаваемый сингл в Великобритании — «Love You Love Me Love» (Гари Глиттер)
Награды
- «Грэмми» за альбом года — Стиви Уандер за «Innervisions»
- «Грэмми» за запись года — Роберта Флэк за «Killing Me Softly with His Song»
- «Грэмми» за песню года — «Killing Me Softly with His Song»
Родились
- 8 февраля — Андрей Князев — КняZz, Король и Шут.
- 13 февраля — Варг Викернес — норвежский музыкант, создатель и единственный участник блэк-металического музыкального проекта Burzum.
- 19 марта — Александр Балунов — Король и Шут.
- 5 апреля — Фаррелл Уильямс (The Neptunes).
- 8 апреля — Александр Щиголев — Король и Шут.
- 7 августа — Михаил Горшенёв — Король и Шут.
- 9 августа — Александр Пономарёв — украинский эстрадный исполнитель, Золотой голос Украины.
Скончались
См. также
Напишите отзыв о статье "1973 год в музыке"
Примечания
Отрывок, характеризующий 1973 год в музыке
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов: