1987 год
Поделись знанием:
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
- Эта статья — о годе. См. также статью о числе 1987.
| Годы |
|---|
| 1983 · 1984 · 1985 · 1986 — 1987 — 1988 · 1989 · 1990 · 1991 |
| Десятилетия |
| 1960-е · 1970-е — 1980-е — 1990-е · 2000-е |
| Века |
| XIX век — XX век — XXI век |
| Григорианский календарь | 1987 MCMLXXXVII |
| Юлианский календарь | 1986—1987 (с 14 января) |
| Юлианский календарь с византийской эрой |
7495—7496 (с 14 сентября) |
| От основания Рима | 2739—2740 (с 4 мая) |
| Еврейский календарь |
5747—5748 ה'תשמ"ז — ה'תשמ"ח |
| Исламский календарь | 1407—1408 |
| Древнеармянский календарь | 4479—4480 (с 11 августа) |
| Армянский церковный календарь | 1436 ԹՎ ՌՆԼԶ
|
| Китайский календарь | 4683—4684 (с 29 января) 丙寅 — 丁卯 красный тигр — красный кролик |
| Эфиопский календарь | 1979 — 1980 |
| Древнеиндийский календарь | |
| - Викрам-самват | 2043—2044 |
| - Шака самват | 1909—1910 |
| - Кали-юга | 5088—5089 |
| Иранский календарь | 1365—1366 |
| Буддийский календарь | 2530 |
| Японское летосчисление | 62-й год Сёва |
1987 (тысяча девятьсот восемьдесят седьмой) год по григорианскому календарю — невисокосный год, начинающийся в четверг. Это 1987 год нашей эры, 987 год 2 тысячелетия, 87 год XX века, 7 год 9-го десятилетия XX века, 8 год 1980-х годов.
Объявлен ООН Международным годом обеспечения жильём бездомного населения[1].
В связи со столетием со дня рождения Николая Ивановича Вавилова год объявлен ЮНЕСКО годом Вавилова[2].
В СССР — год начала активной фазы горбачёвских реформ. В общественной жизни — провозглашение гласности, в экономике — появление негосударственных форм хозяйствования (совместные предприятия, кооперативы) и расширение самостоятельности государственных предприятий. В международной политике в этом году также произошёл существенный сдвиг — отношения СССР и США заметно улучшились.
Содержание
- 1 События
- 2 Наука
- 3 Спорт
- 4 Музыка
- 5 Кино
- 6 Телевидение
- 7 Театр
- 8 Литература
- 9 Изобразительное искусство СССР
- 10 Компьютерные игры
- 11 Авиация
- 12 Общественный транспорт
- 13 Метрополитен
- 14 Железнодорожный транспорт
- 15 Родились
- 16 Скончались
- 17 Персоны года
- 18 Нобелевские премии
- 19 См. также
- 20 Примечания
- 21 Ссылки
События
Январь
- 2 января — битва за Фаду: чадская армия разбила ливийскую бронетанковую бригаду.
- 3 января
- Арета Франклин стала первой женщиной, чьё имя было занесено в Зал славы рок-н-ролла.
- Катастрофа Boeing 707 под Абиджаном.
- 4 января — железнодорожная катастрофа в штате Мэриленд (США), из-за столкновения поездов погибло 16 человек.
- 5 января — промышленный индекс Доу-Джонса впервые превысил отметку 2000 пунктов, достигнув значения 2002,25.
- 10-13 января — в Ленинграде зарегистрирована самая низкая продолжительно державшаяся температура (до −34,7 °C)[3].
- 13 января
- Постановление СМ СССР «О порядке создания на территории СССР и деятельности совместных предприятий с участием советских организаций и фирм капиталистических и развивающихся стран» дало начало образованию частных предприятий.
- Нью-йоркские мафиози Энтони Салерно (Толстый Тони) и Кармине Перкуччья приговорены к 100 годам заключения за рэкет.
- 15 января — в Женеве возобновились советско-американские переговоры по контролю над вооружениями.
- 16 января
- Чжао Цзыян сменил Ху Яобана на посту генерального секретаря Коммунистической партии Китая.
- Президент Эквадора Леон Кордеро похищен сторонниками арестованного генерала Фрэнка Варгаса, который успешно добился его освобождения.
- Специальный посланник архиепископа Кентерберийского в Ливане Терри Уайт похищен в Бейруте (освобождён в ноябре 1991 года.)
- Катастрофа Як-40 в Ташкенте.
- 21 января
- В Австрии сформировано новое коалиционное правительство во главе с Францем Враницким.
- Перестройка: прекращено глушение Русской службы Би-би-си.
- 22 января — Бадд Дуайер, казначей штата Пенсильвания, застрелился во время пресс-конференции в прямом эфире после того, как он был признан виновным во взяточничестве, мошенничестве, тайном сговоре и вымогательстве.
- 26 января — землетрясение в Алжире магнитудой 4,9.
- 27—28 января — Перестройка: состоялся Январский Пленум ЦК КПСС. На Пленуме было принято решение о необходимости альтернативных выборов в Советы, а также взят курс на поддержку развития кооперативов (в первую очередь, в сфере общественного питания и бытового обслуживания).
- 31 января — последний универмаг Ohrbach’s закрыт в Нью-Йорке после 64 лет работы.
Февраль
- 3 февраля — США провели на полигоне в штате Невада подземный ядерный взрыв. Взрыв был 25-м по счёту после введения Советским Союзом одностороннего моратория на ядерные испытания. Советский Союз, объявивший в декабре 1986 года о том, что вынужден будет прекратить свой мораторий после первого ядерного взрыва в США в 1987 году, произвёл подземный ядерный взрыв 26 февраля.
- 5 февраля
- Запуск советского пилотируемого космического корабля Союз ТМ-2, приземление 30 июля 1987 года. Экипаж старта — Романенко Ю. В. (приземление 22 декабря 1987 года) и Лавейкин А. И..
- Совет Министров СССР издал постановление «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления».
- Ирано-иракская война: Иран нанёс ракетный удар по Багдаду (Ирак; 19 февраля достигнуто перемирие в «войне городов»).
- 9 февраля
- Впервые после 1979 года в Москве прошли советско-китайские переговоры об урегулировании пограничных споров (до 23 февраля).
- В Браунсвилле (Техас, США) в течение 2 часов выпало 178 мм осадков, отдельные части города были затоплены сильнее, чем во время урагана Бьюла в 1967 году.
- 10 февраля
- Перестройка: советское правительство объявило об освобождении из тюрем и лагерей 140 диссидентов.
- Бойня в Лупао: на Филиппинах военные убили 17 гражданских лиц, в том числе 6 детей и 2 стариков.
- 11 февраля
- Британская авиакомпания British Airways была приватизирована, и её акции выставлены на торги на Лондонской фондовой бирже.
- На Филиппинах вступила в действие новая конституция.
- 17 февраля — на парламентских выборах в Ирландии к власти вернулась партия Фианна Файл, получившая наибольшее число мест в палате представителей.
- 19 февраля
- Перестройка: секретариат Союза писателей СССР отменил решение об исключении Бориса Пастернака из членов Союза писателей.
- Правительство США отменило торговое эмбарго относительно Польши (существовало с 1981 года).
- 20 февраля — вторая бомба Унабомбера взорвалась в компьютерном магазине в Солт-Лейк-Сити, ранив владельца магазина.
- 21—28 февраля — в Штрбске-Плесо (Чехословакия) прошла XIII зимняя Универсиада.
- 22 февраля
- Сирийские войска в количестве 4 тысяч человек вошли в Западный Бейрут, чтобы положить конец военному противоборству отрядов мусульман-шиитов и друзов.
- Первый полет совершил среднемагистральный лайнер Airbus A320, впоследствии ставший одним из самых массовых пассажирских самолетов в мире.
- 23 февраля — вспышка Сверхновой 1987A (первая сверхновая, видимая невооружённым глазом после 1604 года).
- 26 февраля
- Дело Иран-контрас: комиссия Тауэра упрекнула президента США Рональда Рейгана в том, что он не контролирует собственные органы Национальной Безопасности.
- Песня группы the Beatles впервые выпущена на компакт-диске.
- Февраль — Перестройка: на заводе «РАФ» (Рига) впервые состоялись выборы директора трудовым коллективом. Из 15 кандидатов директором был избран Виктор Боссерт. Впоследствии выборы начались по всей стране (в соответствии с решениями Январского Пленума ЦК КПСС).
Март
- 2 марта — Крайслер приобрёл компанию American Motors Corporation.
- 3 марта — в Москве проведён торжественный вечер, посвящённый выходу в свет первого номера журнала «Бурда моден» (ФРГ) на русском языке.
- 4 марта — президент США Рональд Рейган в обращении к нации по поводу скандала Иран-контрас признал, что его попытки наладить отношения с Ираном деградировали в политику «оружие в обмен на заложников», и принял на себя всю ответственность за скандал.
- 6 марта
- Землетрясение магнитудой 7 на границе Эквадора и Колумбии. Погибло около 1000 человек.
- Катастрофа в Зебрюгге: британский паром, совершающий рейс через Ла-Манш, перевернулся на подходе к Зебрюгге (Бельгия), погибло 193 пассажира и члена экипажа.
- 7 марта — первый выпуск телепередачи «До и после полуночи» на советском телевидении.
- 8 марта — Афганская война: обстрел душманами города Пяндж Таджикской ССР.
- 9 марта — совершил первый полёт Як-141 — первый в мире сверхзвуковой многоцелевой самолёт вертикального взлёта и посадки.
- 10 марта
- Ватикан официально выступил против искусственного оплодотворения.
- Премьер-министром Ирландии назначен Чарльз Хоги.
- 16 марта — в Вашингтоне состоялся обмен дополнительными письмами о продлении до 1990 года американо-турецкого соглашения 1980 года о сотрудничестве в области обороны и экономики, по которому в обмен на предоставляемую Турции военную и экономическую помощь США получили право иметь на её территории около 60 военных баз и объектов, включая направленные против СССР станции электронного шпионажа.
- 18 марта — сессия Американского Физического общества заслушала 51 доклад, посвящённый высокотемпературным сверхпроводникам.
- 19 марта
- Генеральный секретарь ЦК КПЧ Густав Гусак объявил о проведении в Чехословакии политических и экономических реформ.
- В США телевизионный проповедник Джим Бэккер, глава христианского телеканала PTL, снял с себя сан после того, как был уличён в связи с церковным секретарём Джессикой Хан.
- 20 марта — в Голливуд прибыла делегация советских кинематографистов.
- 28 марта — официальный визит в СССР премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер (до 1 апреля).
- 30 марта
Апрель
- 2 апреля
- IBM представила новую модель персональных компьютеров IBM PS/2 (PS/2), архитектуру Micro Channel, ОС Operating System/2 и 3,5-дюймовый дисковод для дискет ёмкостью 1,44 МБ.
- Столкновение двух Ил-76 над заливом Сиваш.
- 7 апреля — сирийские войска освободили в Ливане лагеря палестинских беженцев Шатилу</span>ruen и Бурж-аль-Баражну, захваченные вооружёнными отрядами шиитской организации «Амаль» за пять месяцев до этого (операция завершена 8 апреля).
- 9 апреля — опубликовано сообщение о получении плазмы с электронной температурой в 90 млн градусов на термоядерной установке «Токамак-10» в рамках планов создания реактора-токамака.
- 12 апреля
- Компания Texaco объявила о своём банкротстве.
- На парламентских выборах на Фиджи победу одержала коалиция, в которой доминировали партии, основанные выходцами из Индии.
- 13 апреля — Португалия и КНР подписали соглашение, согласно которому Макао должен быть возвращён Китаю в 1999 году.
- 17 апреля
- В Вене начался чемпионат мира по хоккею с шайбой (до 3 мая).
- Попытка военного переворота в Аргентине (до 19 апреля).
- Тамильские террористы напали на автобусы близ Тринкомали (Шри-Ланка). Погибли 129 пассажиров.
- 17—18 апреля — состоялся XX съезд ВЛКСМ.
- 19 апреля — в Шоу Трейси Ульман впервые появились Симпсоны.
- 20 апреля
- США выдали СССР нацистского преступника Карла Линнаса.
- В Алжире прошло заседание Национального совета Палестины (до 26 апреля). Лидером ООП вновь избран Ясир Арафат, однако его полномочия были сокращены.
- 21 апреля — тамильские террористы взорвали бомбу в Коломбо (Шри-Ланка). 115 человек погибло.
- 22 апреля — ланкийские ВВС нанесли бомбовый удар по тамильским повстанцам, около 100 человек погибло.
- 25 апреля — в результате взрыва автомобиля, начинённого взрывчаткой боевиками из Ирландской республиканской армии, погибли лорд верховный судья Морис Гибсон и его жена.
- 27 апреля — Министерство юстиции США объявило действующего президента Австрии Курта Вальдхайма «нежелательным иностранцем».
- 30 апреля — пилот NASCAR Билл Элиотт на трассе Талладега показал лучшую в истории скорость серийного автомобиля 342,5 км/ч.
Май
- 1 мая — В СССР вступил в силу «Закон об индивидуальной трудовой деятельности».
- 6 мая — первая несанкционированная демонстрация неправительственной и некоммунистической организации — общества «Память» в Москве.
- 8 мая — сенатор США Гэри Харт объявил о том, что выбывает из президентской гонки из-за обвинений во внебрачной связи с Донной Райс.
- 9 мая — на окраине Варшавы потерпел катастрофу Ил-62 компании LOT. Погибли 183 человека — крупнейшая авиакатастрофа в истории Польши.
- 11 мая
- В США впервые применён аппарат искусственного кровообращения.
- В Лионе предстал перед судом за преступления во время Второй мировой войны Клаус Барбье.
- 14 мая
- Бескровный переворот на Фиджи, во главе с подполковником Ситивени Рабукой.
- Египет разорвал дипломатические отношения с Ираном, обвинив его в финансировании движения исламского фундаментализма.
- 15 мая — первый запуск советской сверхмощной ракеты-носителя «Энергия».
- 16 мая
- Взрыв метана на шахте «Чайкина» (Донецкая область, СССР).
- Собраны первые комбайны Дон-1500 «Ротор».
- 17 мая — при взрыве иракской ракеты, попавшей в корабль ВМС США «Старк» в Персидском заливе, погибли 37 человек.
- 25 мая — атомный ледокол «Сибирь» достиг Северного полюса.
- 28 мая
- 19-летний пилот-любитель из ФРГ Матиас Руст посадил самолёт на Красной площади в Москве, преодолев все рубежи советской ПВО. Инцидент стал поводом для начала масштабной чистки руководства Вооруженных сил[4].
- В Турине (Италия) начался чемпионат Европы по боксу 1987 (до 7 июня).
- Май — Афганская война: операция «Залп» в провинциях Логар, Пактия, Кабул.
Июнь
- 1 июня
- Во Вроцлаве (Польша) состоялась Демонстрация гномов.
- В результате взрыва бомбы, подложенной в вертолёт, погиб премьер-министр Ливана Рашид Караме.
- 3 июня — в Канаде премьер-министр Брайан Малруни и премьер-министры 10 канадских провинций заключили в Мич-Лейке соглашение, в соответствии с которым Квебек получил особый статус.
- 4 июня — Катастрофа Ка-32 под Териберкой.
- 9—16 июня — в итальянском городе Бари прошла четвёртая пленарная сессия Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу, её темой стало обсуждение вопроса «Вера, причастие и единство церкви»[5].
- 11 июня — всеобщие выборы в Великобритании; в третий раз подряд победу одержали консерваторы во главе с Маргарет Тэтчер.
- 12 июня — во время визита в Западный Берлин президент США Рональд Рейган призвал советского лидера Михаила Горбачёва разрушить Берлинскую стену.
- 14 июня — на парламентских выборах в Италии крупного успеха добиваются социалисты.
- 16 июня — начала работу старейшая и крупнейшая некоммерческая BBS SDF-1, получен первый вызов на скорости 300 бит/с.
- 17 июня — умер последний Тёмный прибрежный воробей.
- 18 июня — состоялся официальный советско-американский «Марш мира» Ленинград — Москва.
- 19 июня
- Перестройка: городу Устинов возвращено название Ижевск.
- Дело Эдвардса против Агиллара: Верховный суд США постановил, что законодательство штата Луизиана, требующее, чтобы в публичных школах вместо эволюционной теории преподавался научный креационизм, является неконституционным.
- Катастрофа Як-40 в Бердянске, 8 погибших.
- 20 июня — начало крымско-татарской кампании в Москве (продолжалась до августа).
- 21 июня — на местных выборах в СССР в 5 процентах избирательных округов проведены альтернативные выборы из нескольких кандидатов.
- 23—27 июня — в Москве состоялся Всемирный конгресс женщин, в нём участвовали представители свыше 150 стран.
- 25 июня
- Перестройка: пленум ЦК КПСС рассмотрел вопрос «О задачах партии по коренной перестройке управления экономикой». Доклад Н. И. Рыжкова. Фактически признан провал курса на «ускорение». Членом Политбюро избран А. Н. Яковлев.
- Запущен советский 15-тонный спутник «Космос-1870», созданный на базе орбитальной станции военного назначения типа «Алмаз».
- Смена руководства Венгрии. Карой Немет сменяет на посту Председателя Президентского совета (формальный глава государства) Пала Лошонци. Премьер-министром Венгрии становится Карой Грос. Для решения экономических проблем он предлагает программу строжайшей экономии.
- 27 июня — авиакатастрофа около Багио (Филиппины), при крушении самолёта Hawker Siddeley HS 748 (рейс 206 Philippine Airlines) погибло 50 человек.
- 28 июня — избранный президент Южной Кореи Ро Дэ У объявил о широкой программе государственных реформ, ставшей результатом демократического движения.
Июль
- 1 июля — вступил в силу Единый европейский акт, совершенствующий деятельность руководящих органов ЕЭС и вводящий принцип квалифицированного большинства при голосованиях в Совете Министров стран-участниц.
- 3 июля
- В СССР Владимир Николаев приговорён к смертной казни за каннибализм.
- В Великобритании полиция Манчестера нашла тело 16-летней Полин Риди, после того как её убийцы Иэн Брейди и Майра Хиндли указали на место захоронения спустя 24 года после убийства.
- 4 июля — лионский суд приговорил бывшего главаря гестапо Клауса Барбье к пожизненному заключению за преступления против человечности.
- 6 июля — открылся XV Московский кинофестиваль.
- 8—19 июля — в Загребе (Югославия) прошла XIV летняя Универсиада.
- 11 июля
- 12 июля — Сборная Уругвая по футболу в финальном матче Кубка Америки обыграла Чили 1:0 и в 13-й раз стала победителем турнира.
- 14 июля — на Тайване разрешена деятельность оппозиционных партий.
- 16 июля — Верховный суд СССР реабилитировал 15 учёных, осуждённых в 1931, 1932 и 1935 годах, в том числе Чаянова А. В., Кондратьева Н. Д. и других.
- 17 июля — промышленный индекс Доу-Джонса впервые превысил значение 2500 пунктов, достигнув отметки 2510,04.
- 22 июля — старт космического корабля Союз ТМ-3, приземление 29 декабря 1987 года. Экипаж старта — Викторенко А. С. (приземление 30 июля 1987 года), Александров А. П. и Фарис М. А. — гражданин Сирии.
- 24 июля — США начали вооружённую охрану кувейтских танкеров в Персидском заливе.
- 27 июля
- США выдали подозреваемого в военных преступлениях Ивана Демьянюка Израилю.
- Австралийская певица Кайли Миноуг выпустила свой первый хит, ремейк песни Литл Ивы «The Loco-Motion».
- 30 июля — приземление корабля Союз ТМ-2. Экипаж посадки — Викторенко А. С., А. И. Лавейкин и Фарис М. А. (Сирия).
- 31 июля
- 400 иранских паломников были убиты в Мекке в столкновениях с саудовскими службами безопасности.
- В Лондоне королева Елизавета II открыла Докландскую линию скоростного трамвая, первую железнодорожную линию в Великобритании без участия машинистов.
- На восточный Эдмонтон (Альберта, Канада) обрушился торнадо силой F4. 27 человек погибло, сотни ранены, тысячи остались без жилья и работы.
Август
- 1 августа — Перестройка: впервые безлимитная подписка на газеты и журналы в СССР.
- 2 августа — Вишванатан Ананд стал первым азиатом, победившим на чемпионате мира по шахматам среди юношей.
- 4 августа
- Всемирная комиссия по окружающей среде и развитию, также известная как «Комиссия Брутланд» опубликовала свой отчёт «Наше общее будущее».
- Тамильские повстанцы в Шри-Ланке объявили о своём согласии сдаться индийским миротворческим силам.
- Федеральное агентство по связи США отменила «Доктрину Справедливости», которая требовала «справедливого» доступа к теле- и радиоэфиру по спорным вопросам.
- Колумбийский фрегат Caldas вторгся в территориальные воды Венесуэлы около архипелага Лос-Монхес, спровоцировав кризис между этими странами.
- 7 августа
- Катастрофа на станции Каменская, в результате которой из-за столкновения двух поездов погибло 106 человек.
- Президенты Гватемалы, Сальвадора, Гондураса, Никарагуа и Коста-Рики подписали план Ариаса о мирном урегулировании напряжённого положения в Центральной Америке.
- 8 августа
- Американская пловчиха Линн Кокс впервые в истории совершила заплыв из США в СССР, переплыв Берингов пролив.
- Землетрясение на севере Чили силой 6,9 балла по шкале Рихтера, погибло 5 человек.
- 9 августа — Бойня на Ходли Стрит: в Мельбурне (Австралия) 19-летний Джулиан Найт застрелил 9 человек и ранил 17.
- 11 августа — СССР. Моссовет принял «Временные правила организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий, демонстраций и иных мероприятий на улицах, площадях, проспектах, в парках, садах, скверах и других общественных местах г. Москвы».
- 16 августа
- Авиакатастрофа рейса 255 компании Northwest Airlines. При вылете из Детройта разбился McDonnell Douglas MD-82, погибли все 156 пассажиров и членов экипажа, кроме 4-летней Сесилии Сичен.
- Сторонники Гармонической Конвергенции провели Медитацию Всеобщего Мира в сакральных местах по всему миру.
- 17 августа
- Впервые в СССР установлена видеосвязь между Ленинградом и Москвой с использованием обычной телефонной линии.
- 93-летний Рудольф Гесс был найден задушенным во дворе тюрьмы Шпандау.
- 19 августа
- Бойня в Хаджерфорде: в Хаджерфорде (Великобритания) Майкл Райан застрелил 16 человек и покончил с собой.
- Парламент Зимбабве принял изменения в конституцию, отменяющие расовое представительство в высшем законодательном органе и, следовательно, резервирование 20 мест для белого населения.
- США объявили о восстановлении дипломатических отношений с Сирией в полном объёме.
- 20—23 августа — в Москве собрались представители 47 «инициативных общественно-политических групп». Диссидентское движение преобразуется в «движение неформалов».
- 23 августа — митинги протеста в годовщину так называемого «Пакта Молотова — Риббентропа» в городах Прибалтики.
Сентябрь
- 1 сентября
- В начале месяца в Москве и ряде других регионов исчез сахар — результат «наступления на алкоголизм». Впервые после войны введены талоны на сахар.
- Во время акции протеста на складе оружия ВМФ в Конкорде (Калифорния) поезд сбил одного из протестующих С. Байана Уиллсона. Поведение машиниста (сознательно сбившего человека) и военных медиков (отказавшихся помочь раненому) подтвердило выводы эксперимента Милграма.
- 2 сентября — в Москве начался суд на Матиасом Рустом.
- 3 сентября — государственный переворот в Бурунди. Вся власть перешла к Военному комитету национального спасения во главе с Пьером Буйоя.
- 7 сентября — руководитель ГДР Эрих Хонеккер начал пятидневный официальный визит в ФРГ. Это первая поездка лидера Восточной Германии в Западную Германию.
- 7—21 сентября — в Лос-Аламосской национальной лаборатории (США) проведена первая международная конференция по вопросам искусственной жизни.
- 11 сентября — Генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр приступил к выполнению миротворческой миссии по прекращению ирано-иракской войны.
- 13 сентября — в Бразилии ок. 250 человек подверглись радиологическому заражению.
- 15 сентября — восстановлены дипломатические отношения между Албанией и ФРГ.
- 17 сентября
- На небольшом собрании в Гарлеме телеевангелист Рэт Робертсон объявил о своём намерении выдвинуть свою кандидатуру на президентских выборах 1988 от республиканцев.
- Конституционный комитет Президентского совета ЮАР рекомендовал отменить закон 1953 года о раздельном бытовом обслуживании представителей разных рас и смягчить закон 1950 года об отдельном проживании представителей разных рас.
- 17—20 сентября — в Варне (Болгария) состоялся XIII чемпионат мира по художественной гимнастике.
- 19 сентября — широко отмечено 840-летие Москвы. С этого года День Москвы отмечается ежегодно.
- 25 сентября — на Фиджи подполковник Ситивени Рабука возглавил второй государственный переворот.
- 28 сентября — вышел шестой студийный альбом группы Depeche Mode — Music for the Masses
Октябрь
- 1 октября
- В столице Тибета Лхасе прошли бурные демонстрации протеста против китайского правления.
- Землетрясение на юге Калифорнии (США) силой 5,9 балла по шкале Рихтера, погибло 8 человек.
- 2 октября
- В эфир центрального телевидения СССР впервые вышла программа «Взгляд».
- Землетрясение в Перу силой 5,4 балла по шкале Рихтера.
- 3 октября — Канада и США заключили соглашение о снижении таможенных пошлин и ликвидации экономических барьеров в двусторонней торговле.
- 6 октября
- Полковник Рабука провозгласил Фиджи республикой.
- Корпорация Microsoft выпустила ОС Microsoft Windows 2.0 (стоимостью 195 долларов) и первую версию табличного редактора Microsoft Excel.
- 10 октября — преподобный Джесси Джексон во второй раз выдвинул свою кандидатуру на пост президента США.
- 12 октября — в Севилье (Испания) начался матч за звание чемпиона мира по шахматам (до 19 декабря). Звание чемпиона мира отстоял Гарри Каспаров.
- 13 октября — в Персидском заливе ВМС США впервые в военной практике использовали дрессированных дельфинов.
- 14—16 октября — США всколыхнул растиражированный телевидением случай. 18-месячная Джессика Макклур из Мидленда (Техас) упала в колодец и была спасена.
- 15 октября — военный переворот в Буркина-Фасо, во главе с Блэзом Компаоре.
- 15—16 октября — Большой шторм 1987 года: ветер ураганной силы обрушился на большую часть побережья Южной Англии, погибло 23 человека, вырваны с корнем около 15 миллионов деревьев. Самая сильная буря в Великобритании за последние 300 лет.
- 19 октября
- Чёрный понедельник: резкое падение биржевых индексов в США и во всём мире.
- В Персидском заливе, корабли ВМС США разрушили 2 иранские нефтяные платформы.
- В пригороде Джакарты (Индонезия) столкнулись две электрички, 102 человека погибло.
- Катастрофа Ан-12 в Комсомольске-на-Амуре.
- 20 октября — истребитель ВВС США рухнул на отель, около Индианаполиса, штат Индиана, погибло 10 человек.
- 21 октября — Пленум ЦК КПСС: Борис Ельцин выступил с критикой темпов перестройки; Гейдар Алиев выведен из Политбюро.
- 22 октября — Иосифу Бродскому присуждена Нобелевская премия по литературе.
- 25 октября — в Пекине открылся XIII съезд Коммунистической партии Китая (до 1 ноября).
- 26 октября — промышленный индекс Доу-Джонса опустился до отметки 156,83 пункта.
- Октябрь — в СССР совершил первый полёт вертолёт Ка-126.
- Октябрь — на Тайване основана компания Realtek.
Ноябрь
- 1 ноября — английский локомотив InterCity 125 установил рекорд скорости для дизельных поездов — 238 км/ч.
- 6 ноября
- В Куйбышеве открыт метрополитен.
- В Японии Нобору Такэсита сменил на посту премьер-министра Ясухиро Накасонэ.
- 7 ноября
- В СССР торжественно отмечено 70-летие Октябрьской революции.
- Дворцовый переворот в Тунисе, от власти отстранён президент Хабиб Бургиба, новым президентом стал Зин эль-Абидин Бен Али.
- 8 ноября
- Эфиопское правительство объявило о том, что в северных провинциях страны от голода страдают 5 миллионов человек.
- В Иордании прошла встреча на высшем уровне глав арабских государств (до 11 ноября). Президент Сирии Хафез Асад заявил о своём согласии прекратить военную и политическую поддержку Ирана.
- Теракт в Северной Ирландии, от взрыва бомбы на праздновании Дня памяти в Эннискилене погибло 12 человек. Ответственность взяла на себя Временная ИРА.
- 11 ноября — в СССР Борис Ельцин отстранён от должности первого секретаря Московского городского комитета КПСС, после того как он выступил с критикой медленного проведения реформ.
- 14 ноября — смена власти в Нигере, после смерти президента Сейни Кунче (10 ноября) военные назначили президентом Али Саибу.
- 17 ноября — на Аляскинский залив обрушилось цунами.
- 18 ноября
- В СССР начато производство автомобиля особо малого класса ЗАЗ-1102 «Таврия».
- Во время пожара в Лондонском метрополитене погиб 31 человек.
- Иран-контрас: Сенат США и комиссия палаты выпустили отчёт, признающий президента Рональда Рейгана «полностью несущим ответственность» за скандал.
- 22 ноября — инцидент Max Headroom: в Чикаго неизвестные злоумышленники перехватили сигнал телестанций WGN на 20 секунд и WTTW на 90 секунд и транслировали странное видео человека в маске.
- 23 ноября — Афганская война: начало операции «Магистраль» по деблокированию города Хост.
- 24 ноября — в Китае Ли Пэн сменил Чжао Цзыяна на посту премьера Государственного совета (председателя правительства).
- 25 ноября — на Филиппины обрушился тайфун 5-й категории «Нина». Ветер достигал скорости 266 км/ч, вызвал многочисленные разрушения, 1036 человек погибло.
- 28 ноября — у берегов Маврикия потерпел катастрофу Boeing 747-244B Combi компании South African Airways, погибли 159 человек. Крупнейшая катастрофа в авиации ЮАР. Предполагается, что самолёт нелегально перевозил оружие.
- 29 ноября — взрыв Boeing 707 над Андаманским морем, погибли 115 человек. Подозрение пало на северокорейские спецслужбы.
- 30 ноября — Оптина пустынь возвращена Русской православной церкви.
Декабрь
- 1 декабря
- НАСА назвало 4 компании, привлечённые к созданию будущей американской космической станции Freedom: Boeing, General Electric, McDonnell Douglas и Rockwell.
- Начато сооружение тоннеля под Ла-Маншем.
- 2 декабря — в Верховном суде США началось рассмотрение дела «Hustler против Джерри Фалуэлла».
- 5 декабря — основана группа «Сектор Газа».
- 7 декабря — авиакатастрофа рейса 1771 компании PSA около Пасо Роблес (Калифорния, США). Во время полёта пассажир застрелил своего бывшего коллегу, обоих пилотов и застрелился сам. Погибло 43 человека.
- 8 декабря
- Израильско-палестинский конфликт: на Западном берегу реки Иордан и в Секторе Газа началась Первая интифада.
- В Вашингтоне (США) глава СССР Михаил Горбачёв и президент США Рональд Рейган подписали Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности (вступил в силу с 1 июня 1988).
- Авиакатастрофа в Перу. Около Вентанильи разбился самолёт Fokker F27 перуанских ВМС, с игроками и сотрудниками футбольной команды Alianza Lima на борту. Погибло 43 человека.
- 15 декабря — основание палестинской политической организации Хамас.
- 17 декабря — смена власти в Чехословакии: Густав Гусак ушёл в отставку с поста генерального секретаря ЦК КПЧ. Новым руководителем КПЧ стал Милош Якеш.
- 18 декабря
- Японская компания Square Co. выпустила первую версию видеоигры Final Fantasy для приставки Famicom.
- Ларри Уолл опубликовал первую версию языка программирования Perl.
- 20 декабря — самая крупная катастрофа на море в мирное время. В проливе Таблас (Филиппины) пассажирский паром MV Doña Paz затонул после столкновения с нефтяным танкером Vector 1. Погибло ок. 4000 человек (по официальным данным — 1749).
- 21 декабря — запуск советского пилотируемого КК Союз ТМ-4, (приземление 17 июня 1988). Экипаж старта — Титов В. Г. (приземление 21 декабря 1988), Манаров М. Х. и Левченко А. С..
- 23 декабря — в эфир Ленинградского телевидения вышел первый выпуск передачи 600 секунд.
- 28 декабря — Тунис и Ливия восстановили дипломатические отношения.
- 29 декабря
- В США впервые появился в продаже прозак.
- Приземление корабля Союз ТМ-3. Экипаж посадки — Ю. В. Романенко, А. П. Александров и А. С. Левченко.
- Папа Иоанн Павел II выпустил энциклику «Об обществе (Sollicitudo Rei Socialis)».
- 30 декабря — СССР и Науру установили дипломатические отношения.
- 31 декабря
- Доллар США упал до минимальной отметки относительно курсов основных мировых валют за всю историю существования США.
- Роберт Мугабе стал президентом Зимбабве.
- Введена в эксплуатацию канатная дорога «Мисхор — Ай-Петри» в Крыму.
- Декабрь — при Министерстве Труда СССР и ВЦСПС образован Всесоюзный центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ).
Без точных дат
- В результате творческого конфликта МХАТ разделился на два театра — правопреемник МХАТ им. Горького и новый театр МХАТ им. Чехова.
- В советской прессе начаты публикации о хлопковом деле.
- В СССР начато производство автомобиля ВАЗ-2109.
- В СССР создана рок-группа «Парк Горького».
- В Великобритании впервые осуждён преступник на основании ДНК в качестве улики.
- В Италии начато производство Ferrari F40, ставшего на тот момент самым быстрым серийным автомобилем для обычных дорог (323 км/ч).
- В США компания Maglite впервые начала производство батареек стандарта AAA.
- В США Джон Нолл и Томас Нолл создали первую версию программы Adobe Photoshop — Photoshop 0.63.
- В США компания Nike выпустила первую модель кроссовок на воздушной подушке Nike Air Max.
- На Тайване основана компания VIA Technologies.
- В Уганде создана Армия сопротивления Господа.
- Автомобилем года в Европе стал Opel Omega.
- Япония прекратила коммерческий промысел в водах Антарктики, но в тот же год начала вызывающую много споров программу научного промысла (JARPA — Japanese Research Program in Antarctica)[7]
Продолжающиеся события
- Холодная война
- Перестройка в СССР
- Гражданская война в Бирме
- Гражданская война в Гватемале
- Война за независимость Эритреи
- Первая гражданская война в Чаде
- Война в Западной Сахаре
- Гражданская война в Южном Йемене
- Гражданская война в Эфиопии
- Кампучийско-вьетнамский конфликт
- Гражданская война в Ливане
- Гражданская война в Анголе
- Гражданская война в Мозамбике
- Ачехский конфликт
- Чадско-ливийский конфликт
- Афганская война
- Ирано-иракская война
- Гражданская война в Сальвадоре
- Гражданская война в Никарагуа
- Вторая гражданская война в Судане
- Гражданская война на Шри-Ланке
- Турецко-курдский конфликт
- Первая палестинская интифада
Наука
Спорт
Музыка
Кино
Телевидение
Театр
Напишите отзыв о статье "1987 год"
Литература
Изобразительное искусство СССР
Компьютерные игры
Авиация
Общественный транспорт
Метрополитен
Железнодорожный транспорт
Родились
См. также: Категория:Родившиеся в 1987 году
- 12 января — Ная Ривера, американская актриса и певица.
- 20 января — Эван Питерс, американский актёр.
- 24 января — Луис Суарес, уругвайский футболист.
- 9 февраля — Магдалена Хольцер, немецкая биатлонистка, двукратная олимпийская чемпионка.
- 14 февраля — Юлия Савичева, российская певица.
- 21 февраля — Таппенс Мидлтон, английская актриса.
- 18 марта — Дмитрий Тарасов, российский футболист.
- 24 марта — Мария Вальверде, испанская актриса.
- 27 марта — Полина Гагарина, российская певица.
- 29 марта — Димитри Пайет, французский футболист, полузащитник сборной Франции.
- 31 марта — Георг Листинг, немецкий музыкант, басист группы Tokio Hotel.
- 4 апреля — Сара Гадон, канадская актриса, фотомодель.
- 9 апреля — Джесси Маккартни, американский певец и актёр.
- 19 апреля
- Мария Шарапова, российская теннисистка.
- Оксана Акиньшина, российская киноактриса.
- 21 апреля — Анастасия Приходько, украинская певица.
- 9 мая — Кевин Гамейро, французский футболист, нападающий испанской «Севильи» и сборной Франции, двукратный победитель Лиги Европы.
- 12 мая — Виктория Дайнеко, российская певица.
- 15 мая — Энди Маррей, британский профессиональный теннисист, олимпийский чемпион 2012 года.
- 21 мая — Санта Димопулос, украинская певица.
- 22 мая
- Артуро Видаль, чилийский футболист.
- Новак Джокович, сербский теннисист, первая ракетка мира с 4 июля 2011 года.
- 22 июня — Ли Мин Хо, южнокорейский актёр.
- 24 июня — Лионель Месси, аргентинский футболист, нападающий футбольного клуба «Барселона», капитан национальной сборной Аргентины.
- 2 июля — Руслана Коршунова, российская фотомодель.
- 6 июля — Кэролайн Трентини, бразильская супермодель.
- 5 августа — Лекси Белл, американская киноактриса.
- 21 августа — Антон Шипулин, российский биатлонист.
- 25 августа
- Блейк Лайвли, американская актриса и фотомодель.
- Эми Макдональд, шотландская поэтесса и исполнительница.
- 4 сентября — Марина Линчук, белорусская топ-модель.
- 7 сентября — Эван Рэйчел Вуд, американская певица, актриса.
- 9 сентября — Милан Станкович, сербский певец.
- 22 сентября — Том Фелтон, британский актёр и певец.
- 28 сентября — Хилари Дафф, американская актриса и певица.
- 8 октября
- Ая Хирано, сэйю Харухи Судзумии.
- Ксения Соло, латвийская актриса.
- 18 октября — Зак Эфрон, американский актёр.
- 5 ноября
- Павел Прилучный, российский актёр театра и кино.
- Кевин Джонас, американский певец и киноактёр.
- 23 ноября — Ларс Никлас Бэкстрем, шведский хоккеист, нападающий клуба НХЛ «Вашингтон Кэпиталс».
Скончались
См. также: Категория:Умершие в 1987 году
- 13 января — Анатолий Эфрос, советский режиссёр.
- 18 января — Ренато Гуттузо, итальянский художник.
- 8 февраля — Папуша, цыганская поэтесса из Польши.
- 14 февраля — Дмитрий Кабалевский, советский композитор.
- 20 февраля — Лев Русов, советский живописец (род. 1926).
- 21 февраля — Пётр Григоренко, советский диссидент.
- 22 февраля — Энди Уорхол, американский художник.
- 15 марта — Виктор Орешников, советский живописец и педагог (род. 1904).
- 25 марта — Иван Иванов-Вано, советский художник-мультипликатор.
- 4 апреля — Кэтрин Мур, американская писательница жанра фэнтези, супруга и соавтор Генри Каттнера.
- 3 мая — Далида, французская певица и актриса.
- 5 мая — Александр Шмидт, советский живописец (род. 1911).
- 14 мая — Рита Хейворт, американская актриса.
- 19 мая — Джеймс Типтри мл., американская писательница.
- 2 июня — Андрес Сеговия, испанский гитарист.
- 20 июня — Леонид Харитонов, советский актёр.
- 22 июня — Фред Астер, американский актёр и танцор.
- 12 июня — Василий Смирнов, советский футболист и хоккеист.
- 7 июля — Юрий Подляский, советский живописец и график (род. 1923).
- 5 августа — Анатолий Папанов, советский актёр.
- 7 августа
- Нобусукэ Киси, бывший премьер-министр Японии.
- Татьяна Ливанова (Пискунова), советская актриса.
- 8 августа — Игорь Кривошеин, французский инженер, масон, русского происхождения.
- 16 августа — Андрей Миронов, советский актёр.
- 21 августа — Рудольф Гесс, нацистский преступник.
- 26 августа — Георг Виттиг, немецкий химик-органик.
- 3 сентября — Виктор Некрасов, русский, советский писатель.
- 18 сентября — Америку Томаш, бывший президент Португалии.
- 12 октября — Фахри Корутюрк, бывший президент Турции.
- 19 октября — Александр Серый, советский кинорежиссёр.
- 17 сентября — Владимир Басов, советский актёр и режиссёр.
- 30 сентября — Альфред Бестер, американский журналист, редактор и писатель-фантаст.
- 20 октября — Андрей Колмогоров, советский математик.
- 2 ноября — Галина Яхонтова, советский живописец и театральный художник (род. 1917).
- 8 ноября — Евгения Ханаева, советская актриса.
- 18 ноября — Михаил Фомичёв, советский военачальник.
- 2 декабря — Яков Зельдович, советский физик.
- 10 декабря — Яша Хейфец, американский скрипач.
- 17 декабря
- Аркадий Райкин, советский актёр, юморист.
- Иван Савенко, советский живописец, заслуженный художник Российской Федерации.
- 31 декабря — Пётр Кипарисов, советский живописец и педагог (род. 1928).
Персоны года
Человек года по версии журнала Time — Михаил Горбачёв, Генеральный секретарь ЦК КПСС.
Нобелевские премии
- Физика — Георг Беднорц и Карл Александр Мюллер — «За важный прорыв в физике, выразившийся в открытии сверхпроводимости в керамических материалах».
- Химия — Доналд Джеймс Крам, Жан Мари Лен и Чарлз Педерсен — «За разработку и применение молекул со структурно-специфическими взаимодействиями высокой избирательности».
- Медицина и физиология — Судзуми Тонегава — «За открытие генетического принципа для генерации разновидности антител».
- Экономика — Роберт Солоу — «За вклад в теорию экономического роста».
- Литература — Иосиф Александрович Бродский — «За всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии».
- Премия мира — Оскар Ариас Санчес — «Как инициатор мирных переговоров в Центральной Америке».
См. также
|
1987 год в Викитеке? |
|---|
Примечания
- ↑ [daccessdds.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NR0/411/87/IMG/NR041187.pdf?OpenElement 36/71 Международный год обеспечения жильём бездомного населения]
- ↑ Бабков В. В. [www.ihst.ru/projects/sohist/biblio/bab00vr.htm Трагическая судьба гения] // www.ihst.ru
- ↑ [www.pogodaiklimat.ru/monitor.php?id=26063&month=1&year=2010 Температурные рекорды по дням.]
- ↑ Евгений Кириченко [www.trud.ru/article/26-05-2007/116397_nu_chto_sbivat_budem_.html Ну что, сбивать будем?] // Труд : газета. — 26 мая 2007. — № 90.
- ↑ [www.vatican.va/roman_curia/pontifical_councils/chrstuni/ch_orthodox_docs/rc_pc_chrstuni_doc_19870616_bari_en.html www.vatican.va/19870616 bari en] (англ.) — официальный сайт Ватикана, итоги второго заседания комиссии
- ↑ [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9B0DE7DB123EF931A25754C0A961948260 And Baby Makes Five Billion: U.N. Hails a Yugoslav Infant — New York Times]
- ↑ Китобойный промысел
Ссылки
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[murmansk.aspol.ru/aboutreg/atomflot/siberia4.jpg 25 мая — Советский ледокол «Сибирь» на Северном полюсе.] |
|
|
[englishrussia.com/images/rust.jpg 28 мая Матиас Руст на Красной площади.] |
|
|
[pics.livejournal.com/germanych/pic/0008ha07 1987 год. СССР. Волгоград. Продавщица кваса.] |
|
|
[pics.livejournal.com/germanych/pic/0008p67q 1987 год. СССР. 9 мая.] |
|
|
[pics.livejournal.com/germanych/pic/0008rd05 1987 год. СССР. Московская квартира.] |
|
|
[pics.livejournal.com/germanych/pic/0008w48f 1987 год. СССР. Роддом.] |
|
|
[pics.livejournal.com/germanych/pic/0008ywhd 1987 год. 70 лет Октябрьской революции. Москва. Красная площадь.] |
|
|
[pics.livejournal.com/germanych/pic/0008zf72 1987 год. В школьной столовой.] |
- [hrono.ru/1987_.html События 1987 года на ХРОНОСе]
- [ekastrojka.ru/5/60.html Хроника событий в СССР и мире. 1987 год]
- [web.archive.org/web/20090221170840/rw6ase.narod.ru/0/god/1987.html Радиотехника 1987 года выпуска]
- [www.kirimtatar.com/Archive/Djimilev/dj.html Мустафа Джемилев. Крымские татары в Москве. 1987 год.]
- [books.interros.ru/index.php?book=xx&year=1987&mode=print Россия. XX век 1987 год]
- [www.agitclub.ru/gorby/glasnost/processpisma.htm Письма в ЦК КПСС 1987 год]
- [www.gorby.ru/rubrs.asp?rubr_id=172 Горбачёв-фонд. Хроника Перестройки. 1987 год.]
- [nasledie.ru/hronica/1987/index.shtml#1 Хроника событий. 1987 год.]
- [www.trini.ru/publ/64 Советские почтовые марки 1987 года.]
- [www.davno.ru/posters/1987/ Советские плакаты 1987 года.]
- [www.kocmoc.info/dssz/b1987.htm Даты зарубежных космических пусков и событий. 1987 год.]
- [www.kocmoc.info/dssf/e1987.htm Космические пуски и события в СССР и России. 1987 год.]
- [www.thepeoplehistory.com/1987.html 1987 including Popular Culture, Prices, Events, Technology and Inventions]
- [www.brainyhistory.com/years/1987.html 1987 in History]
- [www.islandnet.com/~kpolsson/worldhis/wor1987.htm Chronology of World History 1987]
- [www.imdb.com/Sections/Years/1987/ IMDb guide for 1987]
- [www.flickr.com/search/?q=1987 Фотографии 1987 года на flickr.com]
- [dmitry.shamin.spb.ru/blog/show??315 Сборник фотографий 1987 года японского фотографа Ясухико Миядзима]
- [www.billboard.com/bbcom/charts/yearend_chart_display.jsp?f=The+Billboard+Hot+100&g=Year-end+Singles&year=1987 The Billboard Hot 100 1987]
- [avmalgin.livejournal.com/1729513.html Шлягеры 1987 года]
|
Этот список входит в число избранных списков и порталов русскоязычного раздела Википедии. |
| Календарь на 1987 год | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Январь
|
Февраль
|
Март
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Апрель
|
Май
|
Июнь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Июль
|
Август
|
Сентябрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Октябрь
|
Ноябрь
|
Декабрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 1987 год
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
