1990 год
Поделись знанием:
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.
Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
| Годы |
|---|
| 1986 · 1987 · 1988 · 1989 — 1990 — 1991 · 1992 · 1993 · 1994 |
| Десятилетия |
| 1970-е · 1980-е — 1990-е — 2000-е · 2010-е |
| Века |
| XIX век — XX век — XXI век |
| Григорианский календарь | 1990 MCMXC |
| Юлианский календарь | 1989—1990 (с 14 января) |
| Юлианский календарь с византийской эрой |
7498—7499 (с 14 сентября) |
| От основания Рима | 2742—2743 (с 4 мая) |
| Еврейский календарь |
5750—5751 ה'תש"ן — ה'תשנ"א |
| Исламский календарь | 1410—1411 |
| Древнеармянский календарь | 4482—4483 (с 11 августа) |
| Армянский церковный календарь | 1439 ԹՎ ՌՆԼԹ
|
| Китайский календарь | 4686—4687 (с 27 января) 己巳 — 庚午 жёлтая змея — белая лошадь |
| Эфиопский календарь | 1982 — 1983 |
| Древнеиндийский календарь | |
| - Викрам-самват | 2046—2047 |
| - Шака самват | 1912—1913 |
| - Кали-юга | 5091—5092 |
| Иранский календарь | 1368—1369 |
| Буддийский календарь | 2533 |
| Японское летосчисление | 2-й год Хэйсэй |
1990 (тысяча девятьсот девяностый) год по григорианскому календарю — невисокосный год, начинающийся в понедельник. Это 1990 год нашей эры, 990 год 2 тысячелетия, 90 год XX века, 10 год 9-го десятилетия XX века, 1 год 1990-х годов.
Объявлен ООН Международным годом грамотности[1].
Содержание
- 1 События
- 2 Наука
- 3 Спорт
- 4 Музыка
- 5 Кино
- 6 Телевидение
- 7 Театр
- 8 Литература
- 9 Изобразительное искусство СССР
- 10 Компьютерные игры
- 11 Авиация
- 12 Общественный транспорт
- 13 Метрополитен
- 14 Железнодорожный транспорт
- 15 Персоны года
- 16 Население Земли
- 17 Родились
- 18 Скончались
- 19 Нобелевские премии
- 20 См. также
- 21 Ссылки
- 22 Примечания
События
См. также: Категория:1990 год
Январь
- 1 января — В Австрии, в политическом округе Нойзидль-ам-Зе федеральной земли Бургенланд, в результате упразднения политической общины Гаттендорф-Нойдорф были образованы три новые независимые (автономные) политические общины Гаттендорф, Нойдорф и Поцнойзидль.[2]
- 3 января — в Панаме представители США задержали бывшего руководителя страны Мануэля Норьегу и перевезли его во Флориду, где он предстал перед судом в связи с обвинениями в контрабанде наркотиков.
- 4 января — железнодорожная катастрофа в Санги, Пакистан. Из-за столкновения двух поездов погибли от 200 до 300 человек, ещё около 700 — ранены.
- 7 января — Пизанская падающая башня была закрыта для туристов из соображений безопасности.
- 9 января — 33-й старт (STS-32) по программе Спейс Шаттл. 9-й полёт шаттла Колумбия. Экипаж — Дэниел Бранденстайн, Джеймс Уэзерби, Бонни Данбар, Марша Айвинс, Дейвид Лоу.
- 10 января — завершено слияние Time Inc. и Warner Communications Inc. в результате которого образована компания Time Warner.
- 11 января
- В Литовской ССР 300 тысяч человек приняли участие в демонстрации за независимость.
- В Новороссийске задержана партия танков, которую кооператив «АНТ» пытался вывезти за рубеж.
- 12 января — Румыния, первой из стран Варшавского договора запретила деятельность коммунистической партии.
- 13 января — катастрофа Ту-134 под Первоуральском.
- 13-19 января — погромы армян в Баку, СССР.
- 15 января
- Карабахский конфликт: в Нагорный Карабах для прекращения межэтнических столкновений введены советские войска.
- В Берлине, ГДР тысячи людей взяли штаб-квартиру штази, пытаясь получить досье на себя.
- Болгарское национальное собрание голосует за отмену монополии коммунистов на власть.
- 16 января — Михаил Горбачёв подписал Указ Президиума Верховного Совета СССР «О восстановлении в гражданстве СССР Ростроповича М. Л. и Вишневской Г. П.».
- 18 января
- Распад СССР: Армянская ССР объявила войну Азербайджанской ССР.
- Мэр Вашингтона Мэрион Бэрри арестован ФБР за хранение наркотиков.
- 20 января — «Чёрный январь»: в Баку введены советские войска; в городе объявлен режим чрезвычайного положения. 130 погибших, около 700 — раненых.
- 22 января — в Югославии отменена монополия коммунистов на власть.
- 25 января — в Нью-Йорке разбился самолёт Boeing 707-321B колумбийской компании Avianca, погибли 73 из 158 человек на борту.
- 25—26 января — в результате урагана[en] в Европе погибли 97 человек[3].
- 26 января — в связи с напряжённой обстановкой в Кашмире, Индия введено прямое армейское управление и комендантский час.
- 27 января
- Белорусский язык объявлен государственным в БССР.
- Президентом Гондураса стал Рафаэль Леонардо Кальехас Ромеро (до 27 января 1994).
- 28 января — в Польше распущена ПОРП.
- 31 января — в Москве открылся первый в СССР ресторан Макдоналдс.
Февраль
- 1 февраля
- Правительство Югославии направило в автономный округ Косово войска в связи с противостоянием между вооружёнными отрядами этнических албанцев и официальными сербскими властями.
- В Чехословакии упразднена Служба государственной безопасности — политическая полиция.
- Катастрофа Ил-76 под Паневежисом — крупнейшая катастрофа самолёта в Литве (8 погибших).
- 2 февраля — президент ЮАР Фредерик де Клерк разрешил деятельность партии Африканский Национальный Конгресс и пообещал освободить Нельсона Манделу (освобождён 11 февраля).
- 4 февраля — в Москве прошла 200-тысячная демонстрация в поддержку курса реформ.
- 7 февраля — в СССР отменена монополия коммунистов на политическую власть. ЦК КПСС проголосовал за отмену 6-й статьи Конституции СССР «о руководящей роли КПСС».
- 11 февраля
- В СССР осуществлен запуск пилотируемого КК Союз ТМ-9, приземление 9 августа 1990 года. Экипаж старта и посадки — Соловьёв А. Я., Баландин А. Н..
- В матче на звание чемпиона мира в тяжёлом весе по боксу Джеймс Даглас одержал победу над Майком Тайсоном.
- 12-14 февраля — массовые беспорядки в Душанбе, Таджикская ССР. Погибло 22 человека, ранено 565.
- 13 февраля — Объединение Германии: подписано соглашение о двухэтапном плане воссоединения ФРГ и ГДР.
- 14 февраля — с американского космического зонда Вояджер-1 был передан снимок Pale Blue Dot на котором видна Земля с расстояния 6 млрд километров.
- 15 февраля — восстановлены дипломатические отношения между Аргентиной и Великобританией, которые были разорваны в 1982 году из-за Фолклендской войны.
- 16 февраля — руководитель Народной организации Юго-Западной Африки Сэм Нуйома избран первым президентом независимой Намибии (21 февраля Республика Намибия провозглашена независимым суверенным государством).
- 19 февраля — приземление корабля Союз ТМ-8. Экипаж посадки — А. С. Викторенко и А. А. Серебров.
- 21 февраля — власти Кении запретили демонстрации протеста, проходившие под лозунгами отставки президента страны Мои и проведения расследования обстоятельств убийства министра иностранных дел.
- 24 февраля — Распад СССР: на выборах в Верховный Совет Литовской ССР националисты наносят поражение коммунистам.
- 26 февраля
- Съезд народных депутатов СССР принял закон о частных крестьянских хозяйствах и закон о различных формах собственности.
- СССР согласился вывести все войска из Чехословакии к июлю 1991 года.
- На выборах в Никарагуа сандинисты потерпели поражение.
- 28 февраля — 34-й старт (STS-36) по программе Спейс Шаттл. 6-й полёт шаттла Атлантис. Экипаж — Джон Крейтон, Джон Каспер, Дейвид Хилмерс, Ричард Маллейн, Пьерр Туот. Полёт для министерства обороны США.
Март
- 1 марта
- Народная Республика Бенин изменила наименование на Республика Бенин.
- Президентом Уругвая стал Луис Альберто Лакайо (до 1 марта 1995 года).
- Пожар в отеле Шератон в Каире, Египет, погибло 16 человек.
- Сотрудники секретной службы США осуществили следственные действия в офисе компании Steve Jackson Games. Позднее это стимулировало создание Electronic Frontier Foundation.
- 4 марта — состоялись выборы народных депутатов в РСФСР, Белорусской ССР и Украинской ССР.
- 6 марта
- Перестройка: в СССР принят Закон о собственности.
- В Афганистане правительство президента Наджибуллы подавило попытку государственного переворота.
- 9 марта — в ходе монгольской демократической революции Жамбын Батмунх распустил Политбюро Монгольской народно-революционной партии.
- 10 марта — в результате военного переворота на Гаити, свергнут президент Проспер Авриль. 12 марта новым президентом страны стала Эрта Паскаль-Труйо.
- 11 марта
- Распад СССР: Литва объявила о восстановлении независимости[4].
- Начат вывод советских войск из Венгрии.
- В Чили впервые с 1970 года в должность вступил демократически избранный президент Патрисио Эйлвин.
- 12 марта — в Москве открылся III Съезд народных депутатов СССР (до 15 марта).
- 14 марта
- В Израиле коалиционное правительство национального единства ушло в отставку после того, как премьер-министр Ицхак Шамир отстранил от должности заместителя премьер-министра Шимона Переса.
- Состоялись выборы президента СССР на Съезде народных депутатов СССР, на которых победил М. С. Горбачёв, ставший первым и последним президентом СССР.
- Из статьи 6 Конституции СССР исключено упоминание руководящей и направляющей роли КПСС — отмена однопартийной системы в СССР.
- 15 марта
- Введён пост Президента СССР.
- Распад СССР: Верховный Совет СССР объявил Акт о восстановлении Литовского государства незаконным.
- СССР установил дипломатические отношения с Ватиканом.
- Президентом Бразилии стал Фернанду Колор ди Мелу (до 29 декабря 1992).
- 16 марта — премьер-министром Гренады во второй раз стал Николас Брэтуэйт (до 1 февраля 1995 года).
- 17 марта — в Литве сформировано правительство во главе с премьер-министром «янтарной леди» Казимирой Прунскене (до 10 января 1991 года).
- 18 марта
- В ГДР прошли первые свободные выборы в парламент. 48 % избирателей поддержали организацию «Союз за Германию».
- Ограбление музея Изабеллы Гарден в Бостоне, в результате которого музей лишился лучших экспонатов.
- 20 марта — на Филиппинах вдова бывшего диктатора Фердинанда Маркоса Имельда Маркос заключена в тюрьму по обвинению во взятках, растратах и вымогательстве.
- 21 марта
- Намибия получила независимость после 75 лет управления Южно-Африканской Республикой.
- Председателем Великого Народного Хурала (главой государства) Монголии стал Пунсалмаагийн Очирбат (3 сентября избран президентом, до 20 июня 1997 года).
- 24 марта
- Индия вывела свои войска из Шри-Ланки.
- Федеральные выборы в Австралии. Премьер-министр Роберт Хоук переизбран на 4-й срок.
- 25 марта
- Распад СССР: для нейтрализации сторонников выхода Литвы из состава СССР советские власти направляют в Вильнюс танки.
- Распад СССР: Коммунистическая партия Эстонии объявила о выходе из КПСС.
- В Нью-Йорке в результате поджога нелегального клуба «Happy Land» погибло 87 человек.
- 26 марта — в Лос-Анджелесе прошла 62-я церемония вручения кинопремии «Оскар». Лучшим фильмом признан «Шофёр мисс Дэйзи».
- 27 марта — США начали вещание TV Martí на территорию Кубы.
- 29 марта — Чехословацкая Социалистическая Республика преобразована в Чехословацкую Федеративную Республику (на словацком языке Чехо-Словацкая Федеративная Республика).
- 30 марта — Распад СССР: Эстония приостановила действие Конституции СССР на своей территории.
- 31 марта — «Вторая битва при Трафальгаре»: массовая демонстрация против подушного налога на Трафальгарской площади в Лондоне переросла в беспорядки, 471 человек ранен, 341 — арестован.
Апрель
- 1 апреля — в Великобритании 1000 заключённых тюрьмы Стренлжуэйз, Манчестер, подняли бунт и захватили большую часть здания (последние заключённые сдались властям 25 апреля после штурма тюрьмы силами спецназа). Самый продолжительный тюремный бунт в истории Великобритании.
- 2 апреля — на Тайване основана компания Asus.
- 3 апреля
- Король Бельгии Бодуэн I на время отказался от трона для того, чтобы парламент страны мог разрешить аборты. Монарх отказался подписать новый закон из принципиальных соображений.
- Распад СССР: принят Закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР»[5].
- 7 апреля — в проливе Скагеррак, по пути из Норвегии в Данию загорелся паром Scandinavian Star, погибло 158 человек.
- 8 апреля
- Парламентские выборы в Греции, победу с незначительным перевесом одержала партия Новая демократия. 11 апреля Константинос Мицотакис приступает к исполнению обязанностей премьер-министра.
- Парламентские выборы в Венгрии победу с подавляющим перевесом одержал правоцентристский Демократический Форум и его союзники.
- 10 апреля — в Москве начал свою работу XXI съезд ВЛКСМ.
- 11 апреля — на таможне в Тиссайде, Великобритания, задержаны компоненты «супер-пушки», предназначавшейся Ираку.
- 12 апреля — председателем Совета Министров ГДР стал Лотар де Мезьер.
- 13 апреля — СССР признал ответственность за Катынский расстрел.
- 16 апреля
- Председателем Московского городского Совета народных депутатов избран демократ Гавриил Попов.
- В Швейцарии открылся Чемпионат мира по хоккею с шайбой 1990, чемпионом мира стала сборная СССР (до 2 мая).
- 17 апреля — СССР прекратил поставки в Литву сперва газа, затем — нефти и угля, начало экономической блокады республики.
- 20 апреля
- Чехословакия преобразована в конфедерацию — Чешскую и Словацкую Федеративную Республику.
- STS-31: стартовал шаттл Дискавери с космическим телескопом Хаббл на борту (выведен на орбиту 24 апреля).
- 22 апреля — в Румынии началась акция гражданского неповиновения Голаниада.
- 23 апреля
- 76 % жителей Карл-Маркс-Штадта (ГДР) проголосовали за то, чтобы вернуть городу его прежнее название — Хемниц.
- Намибия становится 160-м членом ООН и 50-м членом Содружества наций.
- 24 апреля
- ГДР и ФРГ подписали договор об объединении экономик и переходе на единую валюту к 1 июля.
- 35-й старт (STS-31) по программе Спейс Шаттл. 10-й полёт шаттла Дискавери. Экипаж — Лорен Шрайвер, Чарлз Болден, Стивен Хоули, Брюс МакКэндлесс, Кэтрин Салливэн.
- 25 апреля — президентом Никарагуа избрана Виолетта Чаморро.
- 30 апреля — В Москве начала вещать радиостанция «Европа плюс».
Май
- 1 мая — в Москве на Красной площади сразу после традиционного первомайского прохождения колонн трудящихся прошла альтернативная демонстрация демократических сил с антисоветскими лозунгами[6].
- 2 мая — в Лондоне мужчина, размахивая ножом, отнял у курьера облигации на предъявителя на сумму 292 млн фунтов стерлингов (крупнейшее ограбление в истории).
- 3 мая — в СССР в двух полётах на самолёте Ту-142ЛЛ было установлено три мировых рекорда.
- 4 мая
- Распад СССР: Латвия приняла декларацию о восстановлении независимости[7].
- Константинос Караманлис во второй раз стал президентом Греции (до 10 марта 1995).
- 5 мая — в Загребе, Югославия прошёл 35-й конкурс Евровидение.
- 8 мая — Распад СССР: Эстония провозгласила суверенитет.
- 15 мая — картина Портрет доктора Гаше работы Винсента ван Гога продана за рекордную сумму 82,5 млн долларов.
- 16 мая — в Москве начал работу I съезд народных депутатов РСФСР (до 22 июня).
- 17 мая — Всемирная организация здравоохранения исключила гомосексуальность из списка заболеваний.
- 18 мая — французский поезд TGV Atlantique установил рекорд скорости, разогнавшись до 515,3 км/ч.
- 20 мая — в Румынии прошли первые после свержения коммунизма, и первые после 1937 года свободные президентские и парламентские выборы. Президентом страны избран Ион Илиеску.
- 22 мая
- Руководители Северного (Йеменская Арабская Республика) и Южного (Народно-Демократическая Республика Йемен) Йемена объявили об объединении их государств в единую Йеменскую Республику.
- Корпорация Microsoft выпустила ОС Windows 3.0.
- 23 мая — председателем Ленинградского совета народных депутатов избран Анатолий Собчак.
- 24 мая — Председатель Совета министров СССР Николай Рыжков предложил план поэтапного перехода «к регулируемой рыночной экономике». Начало паники на потребительском рынке. Введение нормированного распределения основных продуктов питания.
- 27 мая
- Столкновения в Ереване между ополченцами и частями Советской Армии, 24 погибших с армянской стороны.
- Национальная Лига за демократию одержала победу на многопартийных парламентских выборах в Мьянме, однако военные отказались передать власть гражданскому правительству.
- 29 мая
- Борис Ельцин избран Председателем Верховного Совета РСФСР, одержав победу над кандидатами, предложенными М. С. Горбачёвым.
- В Париже подписано соглашение о создании Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР).
Июнь
- 1 июня
- Холодная война: президенты США и СССР Джордж Буш и Михаил Горбачёв подписали договор о прекращении производства химического оружия и уничтожении его имеющихся запасов.
- ИРА совершило убийство двух британских военнослужащих в Англии и Германии.
- 2 июня
- 4—6 июня — Распад СССР: Ошская резня в Киргизии.
- 6—16 июня — во Фрайзинге состоялась шестая пленарная сессия Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу, её темой стало «Униатство»[8].
- 7 июня
- В Москве открылся Поместный собор Русской православной церкви, на котором Патриархом Московским и всея Руси был избран Алексий II (интронизирован 10 июня).
- Президент ЮАР Фредерик де Клерк отменил чрезвычайное положение, действовавшее в течение четырёх лет, во всех регионах страны, кроме провинции Наталь.
- 8 июня
- Первые после 1946 года свободные парламентские выборы в Чехословакии, победу одержало движение Гражданский форум.
- В Италии начался Чемпионат мира по футболу.
- 10 июня — инцидент с BAC 1-11 над Дидкотом: на самолёте компании British Airways произошло отделение некачественно установленного ветрового стекла и командира экипажа наполовину выбросило из кабины пилотов. Второй пилот смог посадить самолёт в аэропорту Саутгемптона. Происшествие обошлось без человеческих жертв. КВС и один бортпроводник получили ранения.
- 12 июня
- Принята Декларация о государственном суверенитете РСФСР. Введен приоритет российских законов над всесоюзным законодательством.
- На выборах в местные органы власти в Алжире фундаменталисты из Исламского фронта национального спасения получили контроль над большей частью советов в городах и провинциях.
- 13-15 июня — беспорядки в Бухаресте, Румыния.
- 16 июня — американский астроном Марк Шоуолтер открыл спутник Сатурна Пан.
- 19 июня — создана Коммунистическая партия РСФСР (в составе КПСС).
- 20 июня — Распад СССР: Узбекская ССР провозгласила суверенитет.
- 21 июня — землетрясение силой 7,3 балла по шкале Рихтера в Иране, с эпицентром в городе Манджил. Тысячи человек погибли.
- 22 июня
- На Филиппинах произошло извержение подводного вулкана Дидикас.
- Канадские провинции Манитоба и Ньюфаундленд отказываются ратифицировать Мич-Лейкское федерально-провинциальное конституционное соглашение от 1987 года, которое предоставляет провинции Квебек статус «особого общества».
- 23 июня — Распад СССР: Молдавская ССР провозгласила суверенитет.
- 24 июня
- В Белфасте, Великобритания рукоположены в священники англиканской церкви первые женщины Кэтлин Йонг и Ирен Тэмплтон.
- В Лужниках состоялся последний концерт Виктора Цоя и группы «Кино».
- 26 июня — президент США Джордж Буш нарушил своё предвыборное обещание «никаких новых налогов», увеличив размер налогов, для сокращения дефицита бюджета. Это подорвало его популярность в последующие несколько лет.
- 27 июня — в Никарагуа прошла торжественная церемония разоружения контрас, символизирующая окончание гражданской войны[9].
- 29 июня — Литва приостановила действие Декларации о суверенитете на время переговоров с правительством СССР.
- 30 июня — авария Ил-62 в Якутске.
Июль
- 1 июля — Объединение Германии: ГДР передает управление экономикой, денежным обращением и социальной политикой правительству ФРГ и Бундесбанку ФРГ. Западногерманская марка становится основной валютой в ГДР.
- 2 июля — в Мекке в давке в подземном переходе погибло 1426 человек.
- 2-13 июля — состоялся XXVIII съезд КПСС — последний съезд КПСС до её упразднения в 1991.
- 6 июля
- Во время футбольного матча в Могадишо в ответ на стихийные антиправительственные выступления охрана президента Сиада Барре открыла огонь по трибунам, 65 человек было убито, более 300 — серьёзно ранено.
- В Болгарии подал в отставку председатель (президент) Пётр Младенов.
- 7 июля — в Риме состоялся первый совместный концерт Трёх теноров — Пласидо Доминго, Хосе Каррераса и Лучано Паваротти. Концерт транслировался в прямом эфире по телевидению по всему миру.
- 8 июля — в финале чемпионата мира по футболу сборная ФРГ одержала победу над Аргентиной со счётом 1-0.
- 9-11 июля — совещание «большой семерки» в Хьюстоне, США, посвященное в значительной части вопросам экономического содействия СССР.
- 11 июля — политическая забастовка на 100 шахтах Донбасса.
- 12 июля — на XXVIII съезде КПСС Борис Ельцин и ряд сторонников реформ вышли из партии.
- 13 июля — учреждён Государственный банк РСФСР.
- 15 июля
- Гражданская война на Шри-Ланке: Тигры освобождения Тамил-Илама убили 168 мусульман в Коломбо.
- Верховный Совет Украинской ССР проголосовал за суверенитет и политику нейтралитета.
- 16 июля
- Распад СССР: Украинская ССР провозгласила суверенитет.
- На Филиппинах произошло землетрясение силой 7,7 баллов по шкале Рихтера, погибло более 1600 человек.
- 17 июля — городу Калинину возвращено историческое наименование Тверь.
- 20 июля — город Орджоникидзе переименован во Владикавказ.
- 25 июля — Сербская Демократическая Партия провозгласила суверенитет сербского населения Хорватии.
- 27 июля
- Распад СССР: Белорусская ССР провозгласила суверенитет.
- Попытка переворота в государстве Тринидад и Тобаго. В вооружённых столкновениях (до 1 августа) погибло от 6 до 30 человек. Был ранен премьер-министр страны А. Н. Р. Робинсон.
- 28 июля — президентом Перу стал Альберто Фухимори (до 17 ноября 2000).
- 29 июля
- Первые свободные парламентские выборы в Монголии.
- Гражданская война в Либерии: войска, верные президенту Самуэлю Доу, убили 600 беженцев, укрывшихся в одной из столичных церквей Монровии (5 августа США направили в Либерию морских пехотинцев, которые должны эвакуировать из Монровии американских граждан).
Август
- 1 августа
- В СССР осуществлен запуск пилотируемого КК Союз ТМ-10, приземление 10 декабря 1990 года. Экипаж старта — Г. М. Манаков, Г. М. Стрекалов.
- Закон СССР о СМИ (запрет цензуры, учреждение трудовым коллективом редакции).
- Катастрофа Як-40 под Степанакертом, 46 погибших.
- 2 августа — вторжение иракской армии в Кувейт, начало Кувейтского кризиса.
- 3 августа — в должность вступил президент Венгрии Арпад Гёнц.
- 6 августа
- В ответ на вторжение иракской армии в Кувейт, Совет Безопасности ООН объявил торговое эмбарго против Ирака.
- Президент Пакистана отправил правительство Беназир Бхутто в отставку в связи с обвинениями в коррупции и некомпетентности.
- 7 августа — президентом Колумбии стал Сесар Гавириа (до 7 августа 1994).
- 8 августа — западноафриканские государства направляют в Либерию многонациональные вооружённые силы для прекращения гражданской войны в этой стране.
- 9 августа — приземление корабля Союз ТМ-9. Экипаж посадки — А. Я. Соловьёв, А. Н. Баландин.
- 13 августа — Перестройка: в СССР президент Михаил Горбачёв издал указ о реабилитации жертв сталинских репрессий.
- 15 августа
- Перестройка: в СССР президент Михаил Горбачёв издал указ о возвращении гражданства высланным из страны диссидентам, включая Александра Солженицына.
- Ирак заключает мирный договор с Ираном, выполнив все его требования.
- 19 августа
- Леонард Бернстайн в последний раз дирижировал на концерте, окончившимся исполнением Симфония № 7 Бетховена.
- 15 заключённых изолятора временного содержания города Нерюнгри угнали самолёт Ту-154 в Пакистан.
- 21 августа — во время столкновений между представителями Африканского национального конгресса и трайбалистского зулусского движения Инката в городских поселениях провинции Трансвааль, ЮАР, погибло 400 человек.
- 22 августа
- Распад СССР: Туркменская ССР провозгласила суверенитет.
- В СССР начала вещание радиостанция «Эхо Москвы».
- 23 августа
- Распад СССР: Армянская ССР провозгласила свою независимость[10].
- Холодная война: ФРГ и ГДР объявили о том, что два германских государства объединятся 3 октября.
- 24 августа — в Ливане после пятилетнего заключения (похищен 11 апреля 1986) освобождён североирландский писатель Брайан Кинан.
- 26 августа — в Сплите, Югославия открылся XV Чемпионат Европы по лёгкой атлетике (до 2 сентября).
- 28 августа — города Плейнфилд, Крест Хилл и Джойлет в штате Иллинойс, США разрушены торнадо Плейнфелд (силой F5 по шкале Фуджиты). Погибло 29 человек.
- 30 августа
- В СССР опубликована программа перехода к рыночной экономике 500 дней, программа реализована не была.
- Принята Декларация о государственном суверенитете Татарстана.
Сентябрь
- 2 сентября — Распад СССР: Приднестровье объявило о своем отделении от Молдавской ССР, но этот акт не получил официального признания.
- 4 сентября — Джеффри Палмер ушёл в отставку с поста премьер-министра лейбористского правительства Новой Зеландии. Новым премьер-министром стал Майкл Мур.
- 5 сентября — компания IBM впервые анонсировала последовательный волоконно-оптический интерфейс ESCON.
- 9 сентября
- Первая гражданская война в Либерии, президент страны Самуэль Доу захвачен повстанцами во главе с Принсом Джонсоном и казнён.
- Столкновение двух Як-40 в Павлодаре.
- 12 сентября — Объединение Германии: в Москве представители двух германских государств и четырёх великих держав подписали Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии проложивший путь к окончательному объединению Германии.
- 14 сентября — при заходе на посадку в свердловский аэропорт Кольцово потерпел катастрофу самолёт Як-42, погибли 4 человека.
- 17 сентября — восстановлены дипломатические отношения между СССР и Саудовской Аравией (прерваны в 1938 году).
- 18 сентября
- В газете «Комсомольская правда» опубликована статья Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию?».
- Международный Олимпийский Комитет принял решение о проведении XXVI Летних Олимпийских Игр в Атланте, США.
- 19 сентября — зарегистрирован национальный домен верхнего уровня для Советского Союза — .su.
- 20 сентября — Распад СССР: Южная Осетия объявила о своем отделении от Грузинской ССР.
- 22 сентября — в Пекине открылись XI Азиатские игры (до 7 октября).
- 27 сентября
- ГДР вышла из Организации Варшавского договора.
- Великобритания и Иран восстановили дипломатические отношения, прерванные во время скандала вокруг книги Салмана Рушди.
- 28 сентября — в Югославии парламент союзной республики Сербия проголосовал за лишение округа Косово статуса автономии.
- 29 сентября — завершено строительство Вашингтонского кафедрального собора (начато 29 сентября 1907 года).
- 30 сентября — установлены дипломатические отношения между СССР и Южной Кореей.
Октябрь
- 2 октября — в аэропорту Гуанчжоу столкнулись 3 самолёта: захваченный террористом Boeing 737-247 компании Xianmen Airlines задел Boeing 757-21B компании China Southern Airlines и Boeing 707-3J6B компании China Souhtwest Airlines, погибли 128 человек. Самый смертоносный угон самолёта в XX веке.
- 3 октября — объединение Восточной и Западной Германий в единую Федеративную Республику Германию.
- 5 октября — Великобритания присоединилась к европейскому механизму валютных курсов (с 8 октября).
- 6 октября — 36-й старт (STS-41) по программе Спейс Шаттл. 11-й полёт шаттла Дискавери. Экипаж — Ричард Ричардс, Роберт Кабана, Брюс Мелник, Уильям Шеперд, Томас Эйкерс.
- 8 октября — Арабо-израильский конфликт: в Иерусалиме израильская полиция убила 17 и ранила ок. 100 палестинцев возле мечети Купол Скалы на Храмовой горе. Позднее Израиль отказался сотрудничать с представителями ООН в расследовании обстоятельств инцидента.
- 11 октября
- Сербский бизнесмен Желько Ражнатович «Аркан» и 19 футбольных фанатов из Белграда создали Сербскую добровольческую гвардию. Менее чем через год она начала воевать в Хорватии, а потом и в Боснии.
- Принята Декларация о государственном суверенитете Башкирской АССР.
- 13 октября — Гражданская война в Ливане: сирийские войска оккупировали горный Ливан, вытеснив правительство Мишеля Ауна.
- 15 октября — президенту СССР Михаилу Горбачёву присуждена Нобелевская премия мира «В знак признания его ведущей роли в мирном процессе, который сегодня характеризует важную составную часть жизни международного сообщества».
- 17 октября — начал работу сайт IMDb.
- 19 октября — правящая Национальная партия ЮАР формально разрешила приём в свои ряды представителей всех рас.
- 20-21 октября — учредительный съезд движения «Демократическая Россия».
- 21 октября — в Лондоне впервые отмечен День яблока.
- 22 октября
- Распад СССР: Киргизская ССР провозгласила суверенитет.
- Перестройка: городу Горький возвращено историческое название Нижний Новгород.
- Распад СССР: Казахская ССР провозгласила суверенитет.
- 24 октября — Пакистанская народная партия, возглавляемая Беназир Бхутто, на парламентских выборах вчистую проиграла Исламскому демократическому альянсу (6 ноября Наваз Шариф стал премьер-министром страны).
- 25 октября
- Приднестровский конфликт: Поход на Гагаузию.
- Эвандер Холифилд одержал победу над Джеймсом Дагласом в бою за титул чемпиона мира по боксу в тяжёлом весе.
- Вышел первый выпуск программы телекомпании ВИD «Поле чудес», которая является российским аналогом американской программы «Wheel of Fortune» (Колесо фортуны).
- 27 октября
- Аскар Акаев избран первым президентом Киргизской ССР (президент Киргизии до 11 апреля 2005 года).
- В Риме прошла встреча на высшем уровне руководителей стран-участников Европейского сообщества. Все члены за исключением Великобритании проголосовали за переход ко второму этапу создания к 1994 году экономического и валютного союза и за введение единой европейской валюты к 2000 году.
- На всеобщих выборах в Новой Зеландии победу одержала Национальная партия заняв рекордные 67 мест в парламенте.
- 28 октября — выборы в Верховный Совет Грузинской ССР, победу одержали оппозиционные партии, выступавшие под лозунгами независимости республики и введения рыночной экономики.
- 30 октября — Перестройка: на Лубянской площади в Москве установлен Соловецкий камень в память о жертвах политических репрессий.
- 31 октября — Верховный Совет РСФСР принял закон о передаче в ведение властей РСФСР контроля над природными ресурсами и промышленностью республики.
Ноябрь
- 1 ноября — вступил в силу Указ Президента СССР «О введении коммерческого курса рубля к иностранным валютам и мерах по созданию общесоюзного валютного рынка». Курс советского рубля к доллару был установлен в размере 1,8 рубля за один доллар США[11].
- 2 ноября
- Приднестровский конфликт: вооружённые столкновения в Дубоссарах и Бендерах.
- Смена правительства в Новой Зеландии, премьер-министром стал Джим Болджер (до 8 декабря 1997).
- 3 ноября — смена правительства в Норвегии, премьер-министром стала Гру Харлем Брунтланд (до 25 октября 1996).
- 3-12 ноября — в Москве состоялся первый в СССР теннисный турнир ATP Кубок Кремля.
- 5 ноября — в московском метро переименовывание станций, носящих «коммунистические» названия: «Площадь Свердлова» (ныне «Театральная»), «Дзержинская» («Лубянка»), «Кировская» («Чистые пруды») и других.
- 7 ноября — последняя демонстрация и парад военной техники на Красной площади в честь годовщины Октября, организованные на государственном уровне. Во время демонстрации произошло покушение на М. С. Горбачева.
- 10 ноября — смена правительства в Индии, новым премьер-министром стал Чандра Шекхар Сингх.
- 11 ноября — вышел первый выпуск «Российской газеты».
- 12 ноября
- Королём Лесото стал Летсие III.
- Тим Бернерс-Ли и Роберт Кайо из Европейской организации по ядерным исследованиям (CERN) опубликовали официальное предложение по проекту гипертекстового языка и Всемирной Паутины. Вскоре в рамках этого проекта был разработан первый в мире веб-браузер.
- 14 ноября
- Перестройка: впервые официально признается наличие в СССР безработных — около 2 миллионов человек.
- Германия и Польша подписали договор подтверждающий статус границы между ними.
- Катастрофа DC-9 под Цюрихом.
- 15 ноября — 37-й старт (STS-38) по программе Спейс Шаттл. 7-й полёт шаттла Атлантис. Экипаж — Ричард Кови, Фрэнк Калбертсон, Чарлз Гемар, Роберт Спрингер, Карл Мид. Полёт для министерства обороны США.
- 17 ноября — авария Ту-154 под Дубенцом.
- 19 ноября
- В эфир советского телевидения вышел первый выпуск программы Оба-На!.
- Катастрофа Ми-8 под Бахардоком.
- 20 ноября — в Новочеркасске арестован маньяк Андрей Чикатило.
- 21 ноября
- В Париже подписана Парижская хартия для новой Европы, обозначившая фактический конец холодной войны.
- Авария Ил-62 в аэропорту Маган.
- 23 ноября — Верховный Совет СССР предоставил чрезвычайные полномочия президенту Михаилу Горбачёву для поддержания порядка в СССР.
- 26 ноября — после 31 года пребывания в должности ушёл в отставку с поста премьер-министра Сингапура Ли Куан Ю.
- 27 ноября — в Москве открылся II Съезд народных депутатов РСФСР (до 15 декабря).
- 28 ноября — премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер вышла в отставку, её сменил на посту Джон Мейджор.
- 29 ноября — Война в Персидском заливе: Совет Безопасности ООН принял Резолюцию 678, разрешающую военное вторжение в Ирак, если он не выведет свои войска из Кувейта и не освободит иностранных заложников до 15 января 1991 года.
Декабрь
- 1 декабря
- Гражданская война в Чаде: повстанцы во главе с Идрисом Деби захватили столицу страны Нджамену, президент Хиссен Хабре бежал из страны. 2 декабря Идрис Деби стал президентом страны.
- Завершилась прокладка Евротоннеля: встретились проходчики с французской и английской стороны.
- Народная Республика Мозамбик изменила наименование на Республика Мозамбик.
- 2 декабря
- В СССР осуществлен запуск пилотируемого КК Союз ТМ-11, приземление 26 мая 1991 года. Экипаж старта — В. М. Афанасьев (приземление 26 мая 1991 года), М. Х. Манаров и гражданин Японии — Т. Акияма.
- 38-й старт (STS-35) по программе Спейс Шаттл. 10-й полёт шаттла Колумбия. Экипаж — Вэнс Бранд, Гай Гарднер, Джеффри Хоффман, Джон Лаундж, Роберт Паркер, Сэмюел Дарранс, Роналд Паризи.
- По результатам выборов в объединённой Германии канцлером страны становится Гельмут Коль.
- 2—5 декабря — начало массовых беспорядков на национальной почве в Намангане (Узбекской ССР). Погибли 5 солдат срочной службы и 3 участника беспорядков.
- 3 декабря — в должность вступила первая женщина-президент Ирландии Мэри Робинсон.
- 6 декабря
- Война в Персидском заливе: президент Ирака Саддам Хусейн освободил иностранных заложников, захваченных в Кувейте.
- Президент Бангладеш Хуссейн Эршад был вынужден подать в отставку из-за компании массовых протестов.
- 8 декабря — опубликован закон РСФСР «О свободе вероисповеданий».
- 9 декабря
- Слободан Милошевич стал президентом Сербии.
- Во втором туре президентских выборов в Польше одержал победу Лех Валенса (вступил в должность 25 декабря).
- 10 декабря
- Приземление корабля Союз ТМ-10. Экипаж посадки — Г. М. Манаков, Г. М. Стрекалов и Т. Акияма (Япония).
- «Радио России» (ВГТРК) начало вещание на первом канале радиоточек.
- 11 декабря
- Председатель КГБ СССР Крючков выступил по телевидению с заявлением о заговоре западных стран против СССР и их намерениях добиться его распада.
- Вступил в силу Договор между СССР и США об ограничении подземных испытаний ядерного оружия.
- В США арестован один из главарей мафии Джон Готти.
- 14 декабря — в Москве открылся IV Съезд народных депутатов СССР (до 26 декабря).
- 20 декабря — Эдуард Шеварднадзе ушёл в отставку с поста министра иностранных дел СССР, заявив, что в стране существует угроза установления диктаторского режима.
- 21 декабря — в СССР вышел первый номер «Независимой газеты».
- 22 декабря — принята первая конституция Республики Хорватии.
- 23 декабря — в Югославии граждане Словении на плебисците высказываются за выход республики из состава Югославии и создание независимого государства.
- 24 декабря — бескровный военный переворот («телефонный переворот») в Суринаме во главе с Дези Баутерсе. Президентом страны 29 декабря стал Йоханнес Крааг (до 16 сентября 1991).
- 26 декабря
- Съезд народных депутатов СССР выбрал на пост вице-президента СССР Геннадия Янаева.
- Реформа советского правительства, вместо Совета Министров СССР создан Кабинет Министров СССР. В отставку с поста председателя Совета Министров СССР по состоянию здоровья подал Николай Рыжков.
- 27 декабря — Верховный Совет РСФСР объявил Рождество выходным днём.
- 31 декабря — советский гроссмейстер Гарри Каспаров сохранил за собой титул чемпиона мира по шахматам по итогам матча против Анатолия Карпова.
Без точных дат
- В СССР введена в строй скоростная автомагистраль Москва — Волоколамск, более известная как Новорижское шоссе.
- В СССР основана пивоваренная компания Балтика.
- В СССР основаны Альфа-банк и Банк ВТБ.
- Экономика США вступила в период рецессии.
- В мире введён формальный запрет на торговлю слоновой костью.
- Компания Pioneer Corporation начала продажи спутниковых навигационных систем для автомобиля.
Продолжающиеся события
- Холодная война
- Перестройка в СССР.
- Гражданская война в Бирме
- Гражданская война в Гватемале
- Война за независимость Эритреи
- Первая гражданская война в Чаде
- Война в Западной Сахаре
- Гражданская война в Эфиопии
- Гражданская война в Ливане
- Гражданская война в Анголе
- Война в Восточном Тиморе
- Гражданская война в Мозамбике
- Ачехский конфликт
- Гражданская война в Сальвадоре
- Гражданская война в Никарагуа
- Вторая гражданская война в Судане
- Гражданская война на Шри-Ланке
- Турецко-курдский конфликт
- Первая палестинская интифада
- Карабахский конфликт
- Гражданская война в Сомали
- Первая гражданская война в Либерии
- Гражданская война в Афганистане
- Конфликт в Индийском Кашмире
- Грузино-южноосетинский конфликт
- Гражданская война в Руанде
Наука
Спорт
Музыка
Кино
Телевидение
Театр
Напишите отзыв о статье "1990 год"
Литература
Изобразительное искусство СССР
Компьютерные игры
Авиация
Общественный транспорт
Метрополитен
Железнодорожный транспорт
Персоны года
Человек года по версии журнала Time — Джордж Буш-старший, президент США.
Население Земли
| Население Земли | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1990 | 1985 | 1995 | |||||
| Всего | 5 263 593 000 | 4 830 979 000 | ▲ 432 614 000 | +8,95 % | 5 674 380 000 | ▲ 410 787 000 | +7,80 % |
| Африка | 622 443 000 | 541 814 000 | ▲ 80 629 000 | +14,88 % | 707 462 000 | ▲ 85 019 000 | +13,66 % |
| Азия | 3 167 807 000 | 2 887 552 000 | ▲ 280 255 000 | +9,71 % | 3 430 052 000 | ▲ 262 245 000 | +8,28 % |
| Европа | 721 582 000 | 706 009 000 | ▲ 15 573 000 | +2,21 % | 727 405 000 | ▲ 5 823 000 | +0,81 % |
| Латинская Америка | 441 525 000 | 401 469 000 | ▲ 40 056 000 | +9,98 % | 481 099 000 | ▲ 39 574 000 | +8,96 % |
| Северная Америка | 283 549 000 | 269 456 000 | ▲ 14 093 000 | +5,23 % | 299 438 000 | ▲ 15 889 000 | +5,60 % |
| Австралия и Океания | 26 687 000 | 24 678 000 | ▲ 2 009 000 | +8,14 % | 28 924 000 | ▲ 2 237 000 | +8,38 % |
Родились
См. также: Категория:Родившиеся в 1990 году
Январь
- 4 января — Тони Кроос, немецкий футболист, полузащитник испанского клуба «Реал Мадрид» и национальной сборной Германии.
- 13 января — Лиам Хемсворт, австралийский актёр.
Февраль
- 1 февраля — Лора Марлинг, английская исполнительница фолк-рока, автор песен, певица и гитаристка.
- 3 февраля — Шон Кингстон, американский певец, рэпер, автор песен и актёр.
- 9 февраля — Фёдор Смолов, российский футболист.
- 16 февраля — The Weeknd, канадский певец и продюсер эфиопского происхождения.
Март
- 17 марта — Hozier, ирландский музыкант, автор-исполнитель.
- 23 марта — Евгения Йоркская, член королевской семьи Великобритании.
Апрель
- 3 апреля — Доротея Вирер, итальянская биатлонистка.
- 9 апреля — Кристен Стюарт, американская актриса.
- 10 апреля — Алекс Петтифер, английский актёр.
- 15 апреля — Эмма Уотсон, британская актриса.
- 18 апреля — Войцех Щенсный, польский футболист, вратарь «Ромы» и национальной сборной Польши.
- 19 апреля — Эктор Эррера, мексиканский футболист.
- 23 апреля — Дев Патель, британский актёр индийского происхождения, получивший известность благодаря роли Джамаля в фильме «Миллионер из трущоб».
Май
- 26 мая — Юрий Владимирович Лодыгин, греческий, российский футбольный вратарь.
- 31 мая — Жулиано, бразильский футболист.
Июнь
- 7 июня — Игги Азалия, австралийско-американская хип-хоп-исполнительница, автор песен.
- 11 июня — Кристоф Леметр, французский бегун-спринтер. Первый и на сегодняшний день единственный белый спринтер, пробежавший 100 метров быстрее 10 секунд.
- 13 июня — Аарон Тейлор-Джонсон, британский актёр.
- 16 июня — Джон Ньюман, британский певец, автор-исполнитель.
- 17 июня — Алан Дзагоев, российский футболист, полузащитник ПФК ЦСКА и сборной России.
- 20 июня — Дарья Мингазетдинова, российская актриса театра и кино.
Июль
- 2 июля — Марго Робби, австралийская киноактриса.
- 11 июля — Каролина Возняцки, датская профессиональная теннисистка польского происхождения.
- 26 июля — Инал Батувич Ардзинба, российский политик.
Август
- 1 августа — Джек О’Коннелл, британский актёр.
- 2 августа — Элизабет Дебики, австралийская актриса кино и театра.
- 3 августа — Джордан Данн, британская модель.
- 10 августа — Лоренцо Мельгарехо, парагвайский футболист, полузащитник.
- 12 августа — Марио Балотелли, итальянский футболист ганского происхождения, нападающий. Игрок английского клуба «Ливерпуль» и сборной Италии.
- 13 августа — ДеМаркус Казинс, американский баскетболист.
- 15 августа
- 17 августа — Рейчел Херд-Вуд, британская актриса и модель.
- 28 августа — Кэти Финдлэй, канадская актриса
Сентябрь
- 4 сентября — Ольга Харлан, украинская фехтовальщица на саблях, олимпийская чемпионка 2008 года.
- 19 сентября
- Ромуло Боржес Монтейро, бразильский футболист.
- Марио Фернандес, бразильский и российский футболист.
Октябрь
- 15 октября — Кико Мидзухара, япония модель и актриса.
- 16 октября — Йоханна Гвюдрун Йоунсдоттир, исландская певица.
- 17 октября — Бьянка Бри, американская актриса, сценарист и продюсер.
- 29 октября — Эрик Сааде, шведский поп-певец, автор песен и телеведущий.
Ноябрь
- 6 ноября — Андре Шюррле, немецкий футболист, полузащитник сборной Германии и немецкого клуба «Вольфсбург».
- 24 ноября — Сара Хайленд, американская актриса.
- 26 ноября
- Рита Ора, британская певица и актриса албанского происхождения.
- Дэнни Уэлбек, английский футболист ганского происхождения, нападающий английского клуба «Арсенал» и национальной сборной Англии.
- 30 ноября — Магнус Карлсен, норвежский шахматист, 16-й чемпион мира по шахматам.
Декабрь
- 1 декабря — Шанель Иман, американская супермодель.
- 10 декабря — Сакико Мацуи, японская певица и пианистка.
- 26 декабря
- Аарон Рэмзи, валлийский футболист, полузащитник английского «Арсенала» и сборной Уэльса.
- Энди Бирсак, фронтмен и вокалист американской хард-рок и глэм-метал группы «Black Veil Brides»
- Денис Черышев, российский футболист.
- 31 декабря — Патрик Чан, канадский фигурист: чемпион мира и четырёх континентов в одиночном катание.
Скончались
См. также: Категория:Умершие в 1990 году
- 6 января
- 15 января — Гордон Джексон, шотландский актёр, обладатель премии Эмми.
- 19 января — Чандра Мохан Раджниш, индийский религиозный деятель.
- 25 января — Ава Гарднер, американская актриса.
- 23 февраля
- 12 марта — Филипп Супо, французский поэт и прозаик.
- 20 марта — Лев Яшин, советский футболист.
- 24 марта — Алис Сапритч, французская актриса.
- 4 апреля — Леонид Степанович Душкин, советский учёный и изобретатель, конструктор жидкостных реактивных двигателей.
- 9 апреля — Маргарита Рудомино, советский библиотекарь и библиотековед.
- 15 апреля — Грета Гарбо, шведская и американская актриса.
- 19 апреля — Сергей Филиппов, советский актёр.
- 2 мая — Олег Анатольевич Яковлев, советский космонавт-исследователь и лётчик-испытатель.
- 3 мая — Пимен, Патриарх Московский и всея Руси.
- 11 мая — Венедикт Ерофеев, русский советский писатель.
- 15 мая — Порфирий Крылов, русский советский художник—карикатурист.
- 27 мая — Инна Гулая, советская актриса.
- 4 июня — Юлиан Бромлей, советский историк и этнограф.
- 12 июня — Николай Граббе, советский киноактёр.
- 13 июня — Ираклий Андронников, русский советский писатель, литературовед.
- 2 июля — Анатолий Яновский, советский писатель-прозаик, драматург.
- 11 июля — Андрей Петров, советский актёр театра и кино.
- 16 июля — Михаил Матусовский, советский поэт-песенник.
- 18 июля — Валентин Пикуль, советский писатель.
- 19 июля
- 21 июля — Сергей Параджанов, советский кинорежиссёр и сценарист.
- 22 июля — Эдуард Стрельцов, советский футболист.
- 23 июля — Пьер Гандон, французский художник-иллюстратор.
- 29 июля — Бруно Крайский, федеральный канцлер Австрии.
- 15 августа — Виктор Цой, советский рок-музыкант.
- 24 августа — Сергей Довлатов, русский писатель.
- 31 августа — Сергей Волков, советский фигурист и тренер.
- 1 сентября — Афанасий Белобородов, советский военачальник.
- 3 сентября — Евгений Мартынов, советский эстрадный певец и композитор.
- 6 сентября — Север Гансовский, советский писатель-фантаст.
- 8 сентября — Борис Тенин, советский актёр театра и кино.
- 9 сентября — Александр Мень, советский священнослужитель и общественный деятель.
- 26 сентября — Альберто Моравиа, итальянский писатель, новеллист и журналист.
- 27 сентября — Матвей Блантер, советский композитор.
- 7 октября — Сергей Лапин, советский партийный и государственный деятель.
- 14 октября
- 15 октября
- 16 октября — Арт Блейки, американский джазовый барабанщик.
- 18 октября — Пётр Федосеев, советский философ.
- 22 октября — Николай Рыбников, советский актёр.
- 27 октября — Уго Тоньяцци, итальянский актёр, кинорежиссёр.
- 28 октября — Мария Виноградова, деятель стахановского движения в СССР.
- 29 октября — Алексей Алелюхин, советский лётчик-истребитель.
- 7 ноября — Степан Иванович Привиденцев, советский живописец (род. 1916).
- 14 ноября — Леонид Трауберг, советский кинорежиссёр и сценарист.
- 23 ноября — Роальд Даль, валлийский писатель.
- 25 ноября — Мераб Мамардашвили, советский грузинский философ.
- 30 ноября — Фриц Айхенберг, американский гравер.
- 14 декабря
- Фридрих Дюрренматт, швейцарский прозаик, публицист, драматург и художник-экспрессионист.
- Чжан Цюнь, китайский политик, глава правительства Китая (1947—1948) (род. 1889).
- 19 декабря — Револьт Пименов, советский математик, историк, диссидент.
- 31 декабря — Иосиф Раппопорт, советский генетик.
Нобелевские премии
- Физика — Джером Фридман, Генри Кендалл, Ричард Тейлор — «За пионерские исследования глубоконеупругого рассеяния электронов на протонах и связанных нейтронах, существенно важных для разработки кварковой модели в физике элементарных частиц».
- Химия — Элайас Джеймс Кори — «За развитие теории методологии органического синтеза».
- Физиология и медицина — Джозеф Мюррей, Эдуард Донналл Томас — «За открытия, касающиеся трансплантации органов и клеток при лечении болезней».
- Экономика — Гарри Марковиц, Мертон Миллер, Уильям Шарп — «За пионерскую работу в теории финансовой экономики».
- Литература — Октавио Пас — «За пристрастные всеобъемлющие произведения, отмеченные чувственным интеллектом и гуманистической целостностью».
- Премия мира — Михаил Сергеевич Горбачёв — «За вклад в снижение международной напряжённости и осуществление политики гласности».
См. также
|
1990 год в Викитеке? |
|---|
Ссылки
- [hrono.ru/1990_.html События 1990 года на ХРОНОСе]
- [books.interros.ru/index.php?book=xx&year=1990&mode=print Россия. ХХ век 1990 год]
- [nasledie.ru/hronica/1990/index.shtml#1 Хроника событий. 1990 год.]
- [www.agitclub.ru/gorby/chronikl/gorbyshort85-91.htm Краткая хроника перестройки]
- [osn.bkb-vityaz.ru/history/1990/ Историческая хроника отряда специального назначения «Витязь». 1990 год.]
- [www.gorby.ru/rubrs.asp?rubr_id=175 Горбачёв-фонд. Хроника Перестройки. 1989 год.]
- [www.davno.ru/posters/1990/ Советские плакаты 1990 года.]
- [www.kocmoc.info/dssz/b1990.htm Даты зарубежных космических пусков и событий. 1990 год.]
- [www.kocmoc.info/dssf/e1990.htm Космические пуски и события в СССР и России. 1990 год.]
- [www.trini.ru/publ/92 Советские почтовые марки 1990 года.]
- [ru.ucoin.net/catalog/?year=1990 Монеты 1990 года]
- [www.thepeoplehistory.com/1990.html 1990 including Popular Culture, Prices, Events, Technology and Inventions] (англ.)
- [www.brainyhistory.com/years/1990.html 1990 in History] (англ.)
- [www.islandnet.com/~kpolsson/worldhis/wor1990.htm Chronology of World History 1990] (англ.)
- [www.imdb.com/Sections/Years/1990/ IMDb guide for 1990] (англ.)
- [www.flickr.com/search/?q=1990 Фотографии 1990 года на flickr.com] (англ.)
- [www.flickr.com/photos/brighton/sets/72157622231394043/ СССР март 1990 года. Фотографии Джима Линвуда]
Примечания
- ↑ [daccess-dds-ny.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NR0/517/94/IMG/NR051794.pdf?OpenElement Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 42/104]
- ↑ [www.statistik.at/wcm/idc/idcplg?IdcService=GET_PDF_FILE&RevisionSelectionMethod=LatestReleased&dDocName=054994 Общины Австрии (изменения с 1945 года).] Quelle: Statistik Austria (нем.)
- ↑ [home.bt.com/news/uk-news/25-years-since-the-burns-day-storm-of-1990-11363957148676 25 years since the Burns' Day Storm of 1990.] (англ.)
- ↑ [www3.lrs.lt/ru/Kovo-11_ru.htm 11 марта — День восстановления независимости Литвы.]
- ↑ [sevkrimrus.narod.ru/ZAKON/1990.htm Закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» № 1409-1 от 3 апреля 1990 года.]
- ↑ [ria.ru/history/20080501/106314337.html 1 мая | РИА Новости.]
- ↑ [www.gorby.ru/userfiles/latvia.pdf Декларация Верховнго Совета Латвийской Советской Социалистической Республики о восстановлении независимости Латвийской Республики.]
- ↑ [www.ortho-hetero.ru/index.php/doc-ecum/408 Комментарий Синодальной Богословской комиссии к документам диалога между РПЦ МП и РКЦ.]
- ↑ [www.asamblea.gob.ni/4146/declaran-27-de-junio-dia-de-la-resistencia-nicaraguense/ Declaran el 27 de yunio dia de la resistencia Nicaraguense.] (исп.)
- ↑ [www.gorby.ru/userfiles/armenia.pdf Декларация о независимости Армении.]
- ↑ [base.garant.ru/6322307/ Указ Президента СССР от 26.10.1990 N УП-943 «О введении коммерческого курса рубля к иностранным валютам и мерах по созданию общесоюзного валютного рынка»]
| Календарь на 1990 год | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Январь
|
Февраль
|
Март
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Апрель
|
Май
|
Июнь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Июль
|
Август
|
Сентябрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Октябрь
|
Ноябрь
|
Декабрь
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 1990 год
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.
Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
