19 февраля
Поделись знанием:
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
| ← февраль → | ||||||
| Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | ||
| 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |
| 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |
| 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 |
| 27 | 28 | |||||
| 2023 г. | ||||||
19 февраля — 50-й день года в григорианском календаре. До конца года остаётся 315 дней (316 дней — в високосные годы).
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 19 февраля
-
— Всемирный день китов. -
Армения — День дарения книг[1]. -
Киргизия — День сотрудника финансовой полиции[2]. -
Туркмения — День государственного флага. -
Исландия — День женщин.
-
Религиозные: -
Католицизм - — память Конрада Пьяченцкого;
- — память Барбата Беневентского.
-
Православие[3]
⟨Русская Православная Церковь⟩
- — память мучениц Марфы, Марии и брата Их, мученика Ликариона отрока;
- — память преподобного Вукола, епископа Смирнского (ок. 100);
- — память мучениц Дорофеи, Христины, Каллисты и мученика Феофила (ок. 288—300);
- — память мученицы Фавсты девы и мучеников Евиласия и Максима (ок. 305—311);
- — память мученика Иулиана Емисского (312);
- — память преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка (VI);
- — память святителя Фотия I, Патриарха Константинопольского (891);
- — память священномученика Димитрия (Рождественского) (отец) пресвитера и мученика Анатолия (Рождественского) (сын) (1921);
- — память священномученика Василия (Надеждина) пресвитера (1930);
- — память священномученика Александра (Телемакова) пресвитера (1938):
Именины
- Католические: Барбат, Конрад
- Православные: Александр, Анатолий, Арсений, Варсонофий, Василий, Вукол, Дмитрий, Дорофея, Евиласий, Иван, Каллиста, Ликарион, Максим, Мария, Марфа, Севастиан, Силуан, Фавст, Фавста, Феофил, Фотий, Христина, Юлиан
События
См. также: Категория:События 19 февраля
До XIX века
- 197 — началась битва при Лугдуне, в которой узурпатор Клодий Альбин потерпел поражение от войск римского императора Септимия Севера.
- 1594 — дан наказ царя Фёдора Иоанновича воеводе князю Фёдору Борятинскому и письменному голове Владимиру Оничкову об основании города Сургута.
- 1651 — Церковный собор 1651 г. утвердил единогласное чтение (единогласие) обязательным для всей Русской Церкви. Начало церковной реформы патриарха Никона.
- 1726 — Указом императрицы Екатерины I учрежден Верховный Тайный совет.
- 1774 — после месячной осады Челябинска отрядами пугачёвского полковника И. Н. Грязнова, правительственные войска генерала Деколонга оставили город восставшим
- 1793 — (8 февраля по старому стилю) издаётся указ Екатерины II, прерывающий все отношения с революционной Францией, в частности запрещающий ввоз в Россию ведомостей, журналов и других сочинений из Франции.
- 1800 — Наполеон I Бонапарт провозглашает себя первым консулом Франции.
XIX век
- 1841 — выполняя рейс из Ливерпуля в Нью-Йорк, близ Англии потерпел кораблекрушение парусник «Govener Fenner» (США). Погибли 122 человека.
- 1855 — Леверье составил первую карту погоды.
- 1878 — Томас Эдисон запатентовал фонограф.
- 1899 — основан Санкт-Петербургский Политехнический институт.
XX век
- 1905 — началось Мукденское сражение.
- 1915 — началась Дарданелльская операция.
- 1918 — начался Ледовый поход Балтийского флота, по окончании которого его руководитель [www.opoccuu.com/190211.htm был расстрелян].
- 1921 — выход первого номера газеты «Труд».
- 1938 — закончила свою работу первая в мире дрейфующая полярная станция «Северный полюс-1».
- 1954 — принят Указ Президиума Верховного Совета СССР о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР.
- 1955 — открыто регулярное железнодорожное сообщение Москва — Берлин.
- 1957 — установлены дипломатические отношения между СССР и Цейлоном (с 1972 г. — Шри-Ланка).
- 1964 — на экраны Франции вышел фильм режиссёра Жака Деми «Шербурские зонтики» с Катрин Денёв.
- 1986 — запущена советская орбитальная станция «Мир».
XXI век
- 2003 — под Керманом (Иран) разбился Ил-76МД Стражей Исламской революции. Погибли 275 человек.
- 2008
- Первый полёт многоцелевого истребителя Су-35БМ.
- Лидер Кубы Фидель Кастро объявил о своём уходе из большой политики.
- 2010 — РКЦ причислила к лику святых монахиню Марию Маккиллоп, это первая канонизированая в Католической церкви австралийка[4].
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 19 февраля
До XIX века
- 1473 — Николай Коперник, польский астроном (ум. 1543).
- 1717 — Дэвид Гаррик, английский актёр, драматург, директор театра Друри-Лейн (ум. 1779).
- 1743 — Луиджи Боккерини (ум. 1805), итальянский композитор, развивший такой музыкальный жанр, как струнный квартет.
- 1767 — Юзеф Пешка, польский художник (ум. 1831).
XIX век
- 1812 — Зыгмунт Красинский, польский поэт (ум. 1859).
- 1821 — Август Шлейхер, немецкий языковед (ум. 1868).
- 1843 — Аделина Патти, итальянская певица, любимая вокалистка Джузеппе Верди (ум. 1919).
- 1852 — Нико Ломоури, грузинский писатель и поэт (ум. 1915).
- 1859 — Сванте Август Аррениус, шведский физик и химик, лауреат Нобелевской премии по химии 1903 года (ум. 1927).
- 1864 — Алексей Козьмич Денисов-Уральский, живописец, камнерез, общественная деятель (ум. 1926).
- 1865 — Свен Гедин, шведский исследователь Тибета.
- 1869 — Ованес Тадевосович Туманян, армянский писатель (ум. 1923).
- 1874 — Никифор Алексеевич Бегичев, русский моряк, полярный путешественник (ум. 1927).
- 1876 — Константин Бранкузи (ум. 1957), французский скульптор-сюрреалист.
- 1877 — Габриэль Мюнтер (ум. 1962), немецкая художница и график, представительница экспрессионизма.
- 1884 — Лео Киачели (Леон Михайлович Шенгелая, ум. 1963), грузинский писатель, лауреат Государственной премии СССР.
- 1897 — Любомир Бакоч, Народный герой Югославии.
- 1899
- Борис Николаевич Агапов, русский советский писатель и киносценарист (ум. 1973).
- Юрий Карлович Олеша, русский советский писатель-прозаик, поэт, драматург, сатирик. (ум.1960).
XX век
- 1903 — Владислав Глинка, историк и писатель, заслуженный работник культуры (ум. 1983).
- 1910 — Дороти Дженис, американская актриса немого кино (ум. 2010).
- 1920 — Яан Кросс, эстонский писатель (ум. 2007).
- 1924 — Давид Бронштейн, советский шахматист (ум. 2006).
- 1929 — Вадим Викторович Захарченко, советский и российский актёр, заслуженный артист России (ум. 2007).
- 1931 — Алла Дмитриевна Ларионова, советская и российская актриса театра и кино. (ум. 2000)
- 1933 — Эльза Ивановна Леждей, советская и российская актриса театра и кино, заслуженная артистка РСФСР (ум. 2001).
- 1937 — Борис Карлович Пуго (ум. 1991), советский государственный и политический деятель.
- 1939 — Владимир Андреевич Атлантов, певец, народный артист СССР.
- 1940 — Сапармура́т Атаевич Ния́зов (ум. 2006), президент Туркмении с 1991 года.
- 1945 — Юрий Михайлович Антонов, советский и российский певец и композитор, народный артист России.
- 1947 — Лев Рубинштейн, российский поэт.
- 1948
- Тони Айомми, знаменитый английский гитарист, основатель и бессменный участник группы Black Sabbath.
- Пим Фортайн, нидерландский политический деятель (ум. 2002).
- 1952 — Рю Мураками, японский писатель, сценарист, режиссёр.
- 1954
- Франсис Бухгольц, бывший басист группы Scorpions.
- Сократес (ум. 2011), бразильский футболист, полузащитник, капитан сборной Бразилии на чемпионатах мира 1982 и 1986 годов.
- 1956 — Олег Митяев, бард, певец, поэт, композитор, заслуженный артист России
- 1957 — Falco, австрийский музыкант и исполнитель в стиле поп, рэп и рок
- 1959
- Анатолий Демьяненко, советско-украинский футболист и футбольный тренер, вице-чемпион Европы-1988
- Алекс Моисеев, 3-кратный чемпион мира по чекерсу (английским шашкам), победитель первых Олимпийских Игр [WMSG] в Пекине, экс-чемпион США по стоклеточным шашкам, в прошлом чемпион Москвы по русским шашкам.
- 1960 — принц Эндрю (Великобритания), герцог Йоркский.
- 1963 — Seal, британский исполнитель, обладатель трёх премий «Грэмми».
- 1964
- Дмитрий Липскеров, российский писатель-прозаик
- Даг Олдрич, американский гитарист и композитор, играющий в стилях хард-рок и хэви-метал (Burning Rain, Dio, Whitesnake).
- 1967 — Бенисио дель Торо, голливудский актёр
- 1970 — Йоаким Канс, солист шведской пауэр-метал-группы HammerFall.
- 1977 — Джанлука Дзамбротта, итальянский футболист, чемпион мира-2006, вице-чемпион Европы-2000
- 1979
- Витас, российский певец и композитор
- Александр Фомичёв, российский хоккеист, вратарь. Мастер спорта.
- 1993 — Виктория Джастис, американская певица и актриса.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 19 февраля
До XX века
- 197 — Клодий Альбин, римский узурпатор.
- 1666 — Виллем ван Хонтхорст (р. 1594), голландский художник Золотого века; представитель утрехтской школы живописи.
- 1827 — Арман Огюстен луи де Коленкур, французский дипломат (р. 1773).
- 1880 — Константин Брумиди (р. 1805), американский художник.
- 1895 — Огюст Вакри (р. 1819), французский поэт, публицист, журналист и редактор.
- 1897 — Карл Теодор Вильгельм Вейерштрасс, немецкий математик (р. 1815).
XX век
- 1912 — Николай Павлович Загоскин, историк русского права, государственный деятель (р. 1851).
- 1920 — Пётр Петрович Кащенко, русский психиатр и общественный деятель (р. 1859).
- 1921 — Дмитрий Леонидович Романовский, русский врач-терапевт (р. 1861), автор цитологического метода «окрашивание по Романовскому».
- 1925 — Михаил Осипович Гершензон, историк русской литературы, философ, публицист (р. 1869).
- 1936 — Макс Шрек (р. 1879), немецкий актёр.
- 1948 — Павел Семёнович Рыбалко, советский военачальник, дважды Герой Советского Союза (р. 1894).
- 1951 — Андре Жид, французский писатель (р. 1869).
- 1952 — Кнут Гамсун, норвежский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1920 года (р. 1859).
- 1972 — Джон Грирсон (John Grierson), английский кинорежиссёр-документалист, заложивший основы британской школы документального кинематографа, кинопродюсер (р. 1898).
- 1974 — Хермине Штиндт (р. 1888), немецкая пловчиха.
- 1975 — Станислав Нейман (Stanislav Neumann) (р. 1902), чешский актёр.
- 1980 — Бон Скотт (настоящее имя Роналд Белфорд Скотт) (р. 1946), вокалист австралийской группы «AC/DC».
- 1981 — Рюрик Ивнев, русский поэт, прозаик, переводчик (р. 1891).
- 1986 — Адольфо Чели (Adolfo Celi) (р. 1922), итальянский актёр.
- 1988 — Андре Фредерик Курнан (р. 1895), американский физиолог французского происхождения, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1956 года «за открытия, касающиеся катетеризации сердца и патологических изменений в системе кровообращения» (совместно с Вернером Форсманом и Дикинсоном Ричардсом).
- 1997 — Дэн Сяопин (р. 1902), китайский политический деятель, фактический руководитель КНР в 1970-е и 1980-е.
- 2000
- Анатолий Собчак (р. 1937), профессор, доктор юридических наук, бывший мэр Санкт-Петербурга.
- Фриденсрайх Хундертвассер (р. 1928), австрийский архитектор и живописец.
XXI век
- 2001
- Стэнли Крамер (р. 1913), американский кинорежиссёр и кинопродюсер.
- Шарль Трене (р. 1913), французский певец, композитор и актёр.
- 2003 — Игорь Горбачёв (р. 1927), актёр театра и кино, режиссёр, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда.
- 2008 — Егор Летов (р. 1964), советский и российский рок-музыкант, лидер группы «Гражданская оборона».
- 2009 — Таиб Салех, один из самых плодовитых арабских писателей-романистов XX века.
- 2016
- Нелл Харпер Ли (р. 1926), американская писательница, автор романа «Убить пересмешника».
- Умберто Эко (р. 1932), итальянский учёный, философ, историк, литературный критик.
Народный календарь, приметы и фольклор Руси
Вукола Телятник (святой епископ Смирнский, первый ученик Иоанна Богослова).
- Как правило, на Вуколу Телятника начинался отёл коров.
- На Руси телят, родившихся в феврале называли жуколами: «Придут Вуколы — перетелятся все жуколы».
- В этот день окуривали хлев чабрецом или богородской травой для сохранения хорошего вкуса молока и чтобы телята родились крепкими и здоровыми[5].
- Мороз на Вуколу предвещает, что весна будет бурной, а лето сухое и жаркое[6].
См. также
|
19 февраля в Викиновостях? |
|---|
Напишите отзыв о статье "19 февраля"
Примечания
- ↑ [www.calend.ru/holidays/0/0/2558/ День дарения книг в Армении — 19 февраля. История и особенности праздника в проекте Календарь Праздников 2010]
- ↑ [www.calend.ru/holidays/0/0/2344/ День сотрудника финансовой полиции Кыргызстана — 19 февраля. История и особенности праздника в проекте Календарь Праздников 2010]
- ↑ Mospat.Ru, Pravoslavie.Ru, Drevo-Info.Ru
- ↑ [www.gzt.ru/topnews/world/-vatikan-vpervye-kanoniziroval-avstraliiku-/291077.html Ватикан впервые канонизировал австралийку], gzt.ru (19 февраля 2010 года). [web.archive.org/web/20100424202027/www.gzt.ru/topnews/world/-vatikan-vpervye-kanoniziroval-avstraliiku-/291077.html Архивировано] из первоисточника 24 апреля 2010.
- ↑ [www.kharchenko.com/date/feb/19.php Времена. 19 февраля.]
- ↑ [www.neptun8.ru/Literatura/Primeti02_19.htm Народные приметы 19 февраля.]
Ссылки
- [www.opoccuu.com/190211.htm 19 февраля в русской истории]
Отрывок, характеризующий 19 февраля
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
