Самарский военно-медицинский институт

Самарский военно-медицинский институт (СамВМИ)
Международное название	Samara Military Medical Institute
Прежнее название	(Вторая) Куйбышевская военно-медицинская академия РККА (1939—1942) Куйбышевский военно-медицинский факультет (1951—1958) Военно-медицинский факультет при Куйбышевском медицинском институте (1964—1998)
Девиз	«Знания — милосердие»
Год основания	1939
Расположение	Самара Самара
Юридический адрес	443099 г. Самара, ул. Пионерская, 22

К:Учебные заведения, основанные в 1939 году

Самарский военно-медицинский институт — высшее военное учебное заведение профессионального образования, для подготовки офицерских врачебных кадров медицинской службы ВС СССР и ВС РФ, был открыт в 1939 году путём реорганизации Куйбышевского медицинского института во (2-ю) Куйбышевскую военно-медицинскую академию.

Куйбышевская военно-медицинская академия РККА

Самарский военно-медицинский институт был организован в 1939 году, в соответствии с постановлением СНК СССР от 1 февраля 1939 года и приказом НКО СССР № 035 от 3 апреля 1939 года об организации в стране (2-й) Куйбышевской военно-медицинской академии РККА (первая была в Ленинграде) на базе Куйбышевского медицинского института в составе 5 курсов с общим числом слушателей 1500 чел. Начальниками кафедр и преподавателями были назначены видные учёные и организаторы Военно-санитарной службы РККА М. А. Ахутин, В. Н. Архангельский, А. Я. Барабанов, А. С. Георгиевский, Т. Е. Болдырев и другие. Становлению академии способствовали такие известные учёные и крупные организаторы военного здравоохранения как И. А. Клюсс, А. Н. Беркутов, С. И. Банайтис, Н. И. Завалишин и многие другие. Занятия в академии начались 1 сентября 1939 года. В конце 1939 года — начале 1940 года 300 слушателей 5-го курса и ряд преподавателей академии были направлены в действующую армию на Советско-финский фронт. За проявленные мужество и героизм в боях 9 преподавателей и слушателей были награждены орденами и медалями.

С 1 сентября 1940 года Куйбышевская военно-медицинская академия приказом Народного комиссара обороны СССР от 24 августа 1940 года № 0195 переподчиняется начальнику Санитарного управления Красной Армии.

23 июня 1941 года 200 слушателей 5-го курса были направлены врачами на Западный и Юго-Западный фронты, а оставшиеся — на укомплектование ВДВ и в распоряжение Военного Совета Особого Дальневосточного военного округа. В августе — октябре 1941 года, а также в марте и сентябре 1942 года состоялись очередные выпуски военных врачей.

В октябре 1942 года Куйбышевская военно-медицинская академия была расформирована (приказ НКО № 0660 от 28 сентября 1942 года) и реорганизована в гражданский медицинский вуз. Кафедры военно-медицинского профиля были передислоцированы вместе с Военно-медицинской академией Красной Армии им. С. М. Кирова в г. Самарканд. Личный состав академии, в том числе и её начальник, генерал-майор медицинской службы В. И. Вилесов, убыли для развёртывания учебной базы на новом месте на базе Самаркандского медицинского института. Директором Куйбышевского медицинского института был назначен полковник медицинской службы доцент В. И. Савельев. За годы своего существования Куйбышевская военно-медицинская академия произвела 6 выпусков военных врачей (1793 выпускника). Бывшие начальники кафедр академии — генерал-лейтенант медицинской службы М. Н. Ахутин (главный хирург ряда фронтов), И. А. Клюсс (начальник военно-санитарной службы 3-го Украинского фронта), бывший преподаватель академии генерал-лейтенант медицинской службы А. Я. Барабанов (начальник военно-санитарной службы 1-го Белорусского фронта) — были награждены полководческими орденами. Более 70% выпускников академии в годы войны были награждены орденами СССР. Многие выпускники академии, выполняя свой священный долг по защите Родины, отдали за неё свою жизнь. Их фамилии были занесены на памятную доску в институте.

Куйбышевский военно-медицинский факультет МО СССР

В 1951 году образован Куйбышевский военно-медицинский факультет, который вёл подготовку военных врачей до 1958 года. За это время было произведено 7 выпусков военных врачей общей численностью более 1500 человек. Из них 22 окончили факультет с золотой медалью. Среди выпускников факультета этого формирования многие стали видными руководителями военно-медицинской службы и учёными: генерал майоры медицинской службы Н. Н. Каменсков, П. П. Коротких, А. А. Курыгин, О. И. Никонов, Ю. Г. Шапошников.

Военно-медицинский факультет МО СССР при КМИ (ВМедФ МО РФ при СамГМУ)

В соответствии с Постановлением Совмина СССР от 30 декабря 1964 года был создан Военно-медицинский факультет при Куйбышевском медицинском институте имени Д. И. Ульянова со штатом слушателей 400 человек. Начальником факультета был назначен полковник медицинской службы Г. Д. Невмержицкий, который руководил факультетом до 1980 года. С 1976 года численность слушателей была определена в 1040 человек. В 1983 году введены адъюнктура, ординатура, офицерские курсы (курсы усовершенствования врачей). С 1985 года осуществлялась подготовка врачей-стоматологов. С 1990 по 1998 год на факультет в качестве слушателей принимались и женщины. С 1994 года введён трёхгодичный срок обучения для слушателей, предусматривающий прохождение интернатуры для подготовки врачей-специалистов.

Самарский военно-медицинский институт Министерства обороны Российской Федерации

В соответствии с Постановлением Правительства Российской Федерации от 29 августа 1998 года № 1009, приказом Министра обороны Российской Федерации от 16 сентября 1998 года № 417, Директивой Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации в 1999 году на базе Военно-медицинского факультета при Самарском государственном медицинском университете был создан Самарский военно-медицинский институт Министерства обороны Российской Федерации.

Вклад в развитие медицины и известные выпускники

За время существования Военно-медицинского факультета при Куйбышевском медицинском институте имени Д. И. Ульянова, Военно-медицинского факультета при Самарском государственном медицинском университете и Самарского военно-медицинского института в период с 1965 по 2006 год был произведён 41 выпуск военных врачей общей численностью более 13000 человек. Из них 94 закончили вуз с золотой медалью. Среди выпускников многие стали видными организаторами военно-медицинской службы, учёными (по состоянию на 1 января 2007 года 19 выпускников института стали генералами медицинской службы), в том числе начальники ГВМУ МО РФ генерал-лейтенант медицинской службы В. В. Шаппо (2007—2009), член-корреспондент РАМН профессор генерал-полковник медицинской службы И. М. Чиж (1993—2004), начальник медицинской службы РВСН генерал-майор медицинской службы В. А. Линок (в октябре 2010 года назначен директором Научного центра восстановительной медицины и курортологии Минздрава России), профессор генерал-лейтенант медицинской службы П. О. Вязицкий, профессор генерал-майор медицинской службы В. Б. Корбут, генерал-майоры медицинской службы Н. Н. Каменсков, П. П. Коротких, А. А. Курыгин, О. И. Никонов, Ю. Г. Шапошников, Герой РФ генерал-майор медицинской службы А. А. Махлай, генерал-майор медицинской службы доктор медицинских наук начальник института до 2010 года С. Ф. Усик и др. Сотрудники института оказывали медицинскую помощь в ходе боевых действий в Афганистане, четыре офицера участвовали в ликвидации последствий Чернобыльской аварии, более 50 офицеров проходили службу в составе миротворческих сил в «горячих точках» и принимали участие в лечении раненых и больных в Северокавказском регионе. Двое выпускников института, погибшие в ходе антитеррористической операции на Северном Кавказе, посмертно награждены Золотой Звездой Героя России: подполковник медицинской службы П. М. Захарчук — начальник медицинской службы Восточного округа ВВ ВМО РФ; капитан медицинской службы С. И. Косачёв — начальник медицинского пункта — начальник медицинской службы отряда специального назначения. Кроме того, за вклад в разработку и внедрение в практику здравоохранения вакцин против вирусных инфекций генерал-майор медицинской службы в отставке А. А. Махлай также награждён Золотой Звездой Героя России.

В Самарском военно-медицинском институте обучение врачей проводилось по специальностям: лечебное дело, медико-профилактическое дело, стоматология. Существовали факультеты додипломной подготовки (приём слушателей производился после 4-го курса гражданских медицинских вузов и 3-го курса по специальности «стоматология») и последипломного дополнительного образования (интернатура, ординатура, курсы специализации врачей, усовершенствования врачей, переподготовки врачей, адъюнктура). Издавалась газета «Военный медик». Слушатели института (до образования института — слушатели факультета) участвовали на военных парадах в г. Самаре (Куйбышеве).

Известные выпускники

• генерал-полковник медицинской службы И. М. Чиж — Начальник Главного военно-медицинского управления Минобороны России (1993—2004), профессор, доктор медицинских наук
• генерал-майор медицинской службы в отставке А. А. Махлай
• (посмертно) подполковник медицинской службы П. М. Захарчук
• (посмертно) капитан медицинской службы С. И. Косачёв
• генерал-майор медицинской службы А. А. Курыгин — главный хирург Группы советских войск в Германии (1982—1985), профессор, доктор медицинских наук, лауреат госпремии СССР
• полковник медицинской службы Е. П. Кохан — профессор, доктор медицинских наук, Заслуженный врач РФ, лауреат госпремии СССР

Реформа Вооружённых Сил Российской Федерации

В 2008 году на основании распоряжения Правительства Российской Федерации институт реорганизован в филиал ВМедА им. C. М. Кирова

С 2010 года в ходе реформы Вооружённых Сил Российской Федерации Самарский военно-медицинский институт расформирован, также как Томский военно-медицинский институт и Саратовский военно-медицинский институт.

Специальности

• медико-профилактическое дело (эпидемиология, гигиена, микробиология)
• лечебное дело (терапия, хирургия, врач общей практики)
• стоматология (стоматолог)

См. также

• Главное военно-медицинское управление МО РФ
• Военно-медицинская академия имени С. М. Кирова
• Государственный институт усовершенствования врачей МО РФ
• Саратовский военно-медицинский институт
• Томский военно-медицинский институт
• Самарский государственный медицинский университет

Ссылки

• [function.mil.ru/news_page/country/more.htm?id=11831856@egNews Информация о СамВМИ на сайте Министерства обороны РФ]

Отрывок, характеризующий Самарский военно-медицинский институт

По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.