2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

2-й Офице́рский генера́ла Дроздо́вского стрелко́вый полк — воинская часть Добровольческой армии (впоследствии В. С. Ю. Р. и Русской Армии), получившая именное шефство одного из основоположников Белого движения на Юге России Генерального штаба генерал-майора М. Г. Дроздовского; один из четырёх «цветных» добровольческих полков Армии — «малиновый».

Формирование дроздовских частей началось М. Г. Дроздовским 19 декабря 1917 года (1 января 1918), после того, как была организована связь между штабом Румынского фронта Великой войны и прибывшим на Дон для формирования Добровольческой армии Генерального штаба генералом от инфантерии М.  В. Алексеевым. Первыми «дроздовцами» стали 9 офицеров 61-й артиллерийской бригады, ранее предполагавшие пробираться на Дон самостоятельно.

5 (18) марта 1918 года в Дубоссарах, вскоре после начала Дроздовского похода на Дон, была произведена реорганизация Первой Отдельной бригады Русских добровольцев и в её составе, в числе прочих, появился Сводно-стрелковый полк, первым командиром которого стал генерал-майор В. В. Семёнов.

После окончания Похода и присоединения к Добровольческой армии в июне 1918 года, отряд полковника Дроздовского составил 3-ю пехотную бригаду (позднее — дивизию). Сводно-стрелковый полк в составе дивизии стал называться 2-м Офицерским стрелковым полком.[1] За время отдыха Отряда Дроздовского после завершения своего 1200-вёрстного перехода, в Новочеркасске, благодаря пополнениям в составе полка была сформирована офицерская рота численностью более 300 штыков, почти на 100 % состоявшая из офицеров, в числе которых было 20 георгиевских кавалеров.

Незадолго до окончания похода Яссы — Дон 21 апреля (3 мая1918 года в Мокром Чалтыре — непосредственно после боя за Ростов — М. Г. Дроздовский отрешил от должности командира полка генерала Семёнова и на его место был назначен полковник М. А. Жебрак, присоединившийся во время похода к бригаде Дроздовского вместе с организованным им в Измаиле отрядом добровольцев.

Командир полка Жебрак мученически погиб в начале Второго Кубанского похода в кровопролитном бою (полк потерял - около 400 человек) у деревни Белая Глина в ночь на 23 июня 1918 года, лично возглавив атаку двух батальонов своего полка. Погибли и все офицеры его штаба. Во время ночной атаки дроздовцы натолкнулись на пулемётную батарею красных
В поле, где только что промчался бой, на целине, заросшей жёсткой травой, утром мы искали тело нашего командира полковника Жебрака. Мы нашли его среди тел девяти офицеров его верного штаба. Командира едва можно было признать. Его лицо, почерневшее, в запекшейся крови, было размозжено прикладом. Он лежал голый. Грудь и ноги были обуглены. Наш командир был, очевидно, тяжело ранен в атаке. Красные захватили его ещё живым, били прикладами, пытали, жгли на огне. Его запытали. Его сожгли живым. Так же запытали красные и многих других наших бойцов

Туркул А. В. Дроздовцы в огне[2]

Командиром полка 24 июня был назначен присоединившийся к Отряду по приходу его из Румынии на Дон и командовавший до этого 3-м батальоном полковник В. К. Витковский (впоследствии генерал-лейтенант). В конце 1918 — начале 1919 годов полковник Витковский производится в генерал-майоры и уходит на повышение — назначается командующим Дроздовской стрелковой дивизии. С января 1919 года полком командует участвовавший в походе Яссы — Дон и командовавший до этого батальоном в составе полка полковник В. А. Руммель.

После смерти во время Второго Кубанского похода 1 (14) января 1919 года генерала Дроздовского, командовавшего 3-й пехотной дивизией Добровольческой армии, созданный им 2-й Офицерский стрелковый полк был переименован во 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк (в дальнейшем — 1-й полк, развёрнутый в Дроздовскую дивизию в ходе наступления на Москву).

По окончании Второго Кубанского похода 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк участвовал в тяжёлых боях В. С. Ю. Р. в Донецком каменноугольном бассейне в составе 1-го корпуса Добровольческой армии. 30 марта (12 апреля) 1919 года численность полка составляла 1438 бойцов, в том числе 370 офицеров. Потери в боях вели к снижению доли офицерства, и к 8 (21) апреля 1919 г., когда численность полка составляла 1245 человек, офицеров в полку оставалось уже лишь 242 человека; а к 20 мая (2 июня), несмотря на имевшие место пополнения, в полку оставалось всего лишь 703 бойца (593 штыка и 110 шашек).

В ходе наступления на Москву 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк получил большие пополнения после взятия Харькова в июне 1919 г., где полк простоял 2 недели. Только в момент взятия города 11 (24) июня полк пополнился 50 офицерами Харьковского офицерского партизанского отряда. В итоге полком был даже выделен кадр для целей формирования других номерных дроздовских полков.

Большие пополнения полк получил и в Севске — несколько сотен добровольцев, за счёт которых был заново образован за время стоянки в этом городе 3-й батальон.

25 августа (7 сентября1919 года в ходе наступления на Орёл и Курск 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк был переименован в 1-й.

В середине сентября 1919 года численность полка двухбатальонного состава была около 1600 человек.

11 (24) октября 1919 года полк принимает полковник А. В. Туркул, командовавший им до августа 1920 года, когда был назначен в.р.и.д. начальника Дроздовской дивизии.

9 февраля 1920 года при взятии Ростова полк потерял около 220 человек.

28 апреля (11 мая1920 года, после отступления В. С. Ю. Р. в Крым, уже в составе Русской Армии, дивизия была переименована в Стрелковую генерала Дроздовского — Дроздовскую; а её полки — в 1-й, 2-й и 3-й генерала Дроздовского (Дроздовские) полки. Численность полков Дроздовской дивизии в 1920 году составляла в среднем около 1000 человек. Так, в начале августа 1920 года в 1-м генерала Дроздовского полку насчитывалось более 1000 бойцов. 21 сентября (4 октября1920 года численность 1-го Дроздовского полка составляла 1500 человек.

В октябре 1920 года, незадолго до эвакуации Русской Армии из Крыма, численность всей Стрелковой генерала Дроздовского дивизии четырёхполкового состава была более 3000 бойцов.

Дроздовцы-пехотинцы носили малиновые погоны с чёрно-белым кантом.

«Дроздовцы» были одними из наиболее боеспособных и надёжных подразделений Добровольческой армии и впоследствии В. С. Ю. Р., одной из четырёх «цветных дивизий». Дроздовские части направлялись на самые сложные участки фронтов и несли поэтому большие потери. Потери дроздовцев за всю Гражданскую войну составили 15 000 убитых (в том числе 4500 офицеров) и 35 000 раненых.[3]



Командиры полка


Библиография

  • Шишов А. В. Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона. М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2012. — 431 с. — (Россия забытая и неизвестная. Золотая коллекция). ISBN 978-5-227-03734-3
  • Гиацинтов Эраст [www.grwar.ru/library/Giacintoff/index.html Записки белого офицера] / Вступит. статья, подготовка текста и коммент. В. Г. Бортневского. — СПб.: «Интерполиграфцентр» СПбФК, 1992. — 267 с., илл. ISBN 5-88560-077-5
  • Дроздовское Объединение [www.drozdovtsy.ru Официальный сайт Дроздовского Объединения]
  • Дроздовский и дроздовцы. — М.: НП «Посев», 2006. — ISBN 5-85824-165-4
  • Дроздовский М. Г. [www.dk1868.ru/history/drozd_dnevn.htm Дневник]
  • Туркул А. В. [www.monarhist-spb.narod.ru/library/Turkul/Turkul-00.htm Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны, 1918—1920 гг]

Примечание

  1. Гагкуев Р. Г. Дроздовцы до Галлиполи //Дроздовский и дроздовцы. — М.: НП «Посев», 2006. — ISBN 5-85824-165-4, стр. 545
  2. Туркул А. В. Дроздовцы в огне. — Л.: Ингрия, 1991. Репринтное воспроизведение с издания 1948, стр.
  3. Гагкуев Р. Г. К истории дроздовцев // Дроздовский и дроздовцы. — М.: НП «Посев», 2006. — ISBN 5-85824-165-4. — С. 551.

Напишите отзыв о статье "2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк"

Отрывок, характеризующий 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк

Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.