2-й гвардейский истребительный авиационный полк ВВС Северного флота

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #CCDDFF; background-color: #000000" colspan="2"> Районы боевых действий </td></tr>
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #CCDDFF; background-color: #000000" colspan="2"> 2-й гвардейский истребительный авиационный полк ВВС Северного флота </td></tr>
Награды:
Почётные наименования: Печенгский
им. Б. Ф. Сафонова
Войска: ВВС Северного флота
Род войск: истребительная авиация
Формирование: 18 января 1942 года
Расформирование (преобразование): 29 апреля 1948 года
Предшественник: 72-й сап ВВС СФ
Преемник: 174-й гиап ВВС СФ
Заполярье, Баренцево море, Белое море.

2-й гвардейский истребительный Печенгский Краснознамённый авиационный полк имени Б. Ф. Сафонова ВВС СФ (2 гиап ВВС СФ) — авиационный полк в составе Военно-воздушных сил Северного флота во время Великой Отечественной войны.





История

Полк сформирован по приказу Народного комиссара ВМФ СССР № 006 от 23 декабря 1939 года как 72-й смешанный авиационный полк ВВС СФ (72 сап ВВС СФ). Приказом НК ВМФ № 10 от 18 января 1942 г. полк преобразован во 2-й гвардейский смешанный Краснознамённый авиационный полк ВВС СФ (2 гсап ВВС СФ, иногда встречается аббревиатура 2 ГКАП ВВС СФ).
14 октября 1942 года, в связи с выводом из его состава 5-й бомбардировочной и 6-й минно-торпедной эскадрилий для формирования на их основе 24 мтап ВВС СФ, 2-й гсап ВВС СФ переименован во 2-й гвардейский истребительный Краснознамённый авиационный полк ВВС Северного флота.

31 октября 1944 года полку в числе ряда других частей и соединений, принимавших участие в Петсамо-Киркенесской операции, присвоено почётное наименование Печенгского.

29 апреля 1948 г. на основании циркуляра начальника Генштаба № 0056 от 10.04.1948 г. и приказа командующего СФ от № 00149 – преобразован в 174-й гвардейский истребительный Печенгский Краснознамённый авиационный полк им. Б. Ф. Сафонова ВВС Северного флота.
04 февраля 1957 г. на основании приказа командующего СФ № 046 — 174-й гиап исключён из состава ВВС СФ и передан в Северный корпус ПВО страны (с 1960 г. – 10-я отдельная Краснознамённая армия ПВО).

01 сентября 2001 г. 174-й гиап ВВС РФ (в 1998 г. войска ПВО объединены с ВВС) расформирован в соответствии с директивой первого заместителя МО РФ от 30.11.2000 г.

После расформирования полка самолёт МиГ-31 имени дважды Героя Советского Союза Б. Ф. Сафонова передан в музей военно-воздушных сил Северного флота.

Вооружение

Изначально полк получил истребители И-15 бис, И-153, И-16, МиГ-3; бомбардировщики СБ, Пе-2 и торпедоносцы ДБ-3Ф. В дальнейшем был перевооружён на истребители иностранного производства: «Харрикейн», P-40 «Киттихоук», P-39 «Аэрокобра».
По состоянию на 09 мая 1945 г. в полку, дислоцировавшемся на аэр. Ура-Губа, насчитывалось (всего/исправных) 43/42 истребителя P-39 «Аэрокобра» и 1 исправный «Харрикейн».[1]


Командование

Награды

Герои Советского Союза и Российской Федерации

Напишите отзыв о статье "2-й гвардейский истребительный авиационный полк ВВС Северного флота"

Литература

  • Бойко В. С. Крылья Северного флота. — Мурманск: Мурманское книжное издательство, 1976. — 317 с.
  • Хаметов М. И. В небе Заполярья: О дважды Герое Советского Союза Б. Ф. Сафонове. — М.: Политиздат, 1983. — 116 с.
  • Пикуль В. С. Реквием каравану PQ-17. — М.: АСТ, Вече, Харвест, 2008. — 512 с.

Примечания

  1. ↑ [www.airaces.ru/stati/2-jj-gvardejjskijj-istrebitelnyjj-pechengskijj-krasnoznamjonnyjj-aviacionnyjj-polk-im-b-f-safonova-2-jj-gviap-sf.html 2-й гвардейский истребительный Печенгский Краснознамённый авиационный полк им. Б. Ф. Сафонова (2-й ГвИАП СФ)]. Сайт «Красные соколы нашей Родины».

Ссылки

<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:sky">Учебно-тренировочные
авиационные полки</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"></td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий 2-й гвардейский истребительный авиационный полк ВВС Северного флота

Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=2-й_гвардейский_истребительный_авиационный_полк_ВВС_Северного_флота&oldid=80845709»

Навигация