2-я горнострелковая дивизия (Третий рейх)
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
(перенаправлено с «2-я горнострелковая дивизия (Германия)»)
| 2-я горная дивизия 2. Gebirgs-Division | |
 | |
| Годы существования |
апрель 1938 - |
|---|---|
| Страна | |
| Войны | |
| Участие в |
Польша, |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
2-я горная дивизия (нем. 2. Gebirgs-Division) — создана в апреле 1938 года, из 6-й дивизии австрийской армии.
Содержание
Боевой путь дивизии
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 30 июня 2014 года. |
В сентябре 1939 года дивизия участвовала в Польской кампании (наступала из Словакии в направлении на Львов).
В 1940 году участвовала в Норвежской кампании, в том числе в боях за Нарвик. В июне 1940 году сражалась под Нарвиком (в составе 138-й и 139-й горно-егерские полки), входила в состав 19-го горного корпуса «Норвегия» 20-й Лапландской армии.
С 22 июня 1941 — наступала на Мурманск. В ноябре 1941 отведена на отдых и пополнение в Норвегию.
В 1942 — 1944 подразделения дивизии перекрывали направления на Луостари и Петсамо. В октябре 1944 года дивизия была окружена и частично уничтожена. Остатки передислоцированы в Данию, переформированы, принимали участие в феврале 1945 года в боях под Вюртембергом.
С февраля 1945 — на Западном фронте (на западной границе Германии). К концу войны остатки дивизии отступили в западную Австрию. Сдались американцам.
Состав дивизии
1939 г.
- 136-й горно-егерский полк
- 137-й горно-егерский полк
- 111-й горный артиллерийский полк
- 47-й горный противотанковый батальон
- 11-й разведывательный батальон
- 82-й горный сапёрный батальон
- 67-й горный батальон связи
- 67-я горная вьючная рота
1944 г.
- 136-й горно-егерский полк
- 137-й горно-егерский полк
- 111-й горный артиллерийский полк
- 67-й разведывательный батальон
- 55-й горный противотанковый батальон
- 82-й горный сапёрный батальон
- 67-й горный батальон связи
Командиры дивизии
- с 1 апреля 1938 — генерал-лейтенант Валентин Фойрштайн
- с 4 марта 1941 — генерал-лейтенант Эрнст Шлеммер
- с 2 марта 1942 — генерал-лейтенант Георг риттер фон Хенгль
- с 1 ноября 1943 — генерал-лейтенант Ганс Деген
- с 9 февраля 1945 — генерал-лейтенант Виллибальд Уц
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
- Аугуст Зорко, 20.06.1940 – оберстлейтенант, командир 2-го батальона 137-го горно-егерского полка
- Георг риттер фон Хенгль, 25.08.1941 – оберстлейтенант, командир 137-го горно-егерского полка
- Клаус Дювелль, 19.11.1941 – обер-лейтенант, командир 12-й роты 137-го горно-егерского полка
- Адам Эбнер, 19.11.1941 – обер-фельдфебель, командир взвода 3-й роты 137-го горно-егерского полка
- Отто Штампфер, 23.07.1942 – капитан, командир 3-го батальона 136-го горно-егерского полка
- Эрнст граф Штрахвиц фон Гросс-Цаухе унд Камминец, 26.11.1944 – капитан, командир 2-го батальона 137-го горно-егерского полка
- Ганс Деген, 11.03.1945 – генерал-лейтенант, командир 2-й горнострелковой дивизии
Напишите отзыв о статье "2-я горнострелковая дивизия (Третий рейх)"
Литература
- Roland Kaltenegger: Die deutsche Gebirgstruppe 1935—1945, Universitas Verlag, 2000, ISBN 978-3-8004-1196-2
Ссылки
- [photo-war.com/ru/archives/album710.htm Фотоальбом военнослужащего 136-го горно-стрелкового полка из состава 2-й горно стрелковой дивизии] В альбоме собраны снимки, сделанные в Заполярье, в период с 1942 по 1944 гг.
Отрывок, характеризующий 2-я горнострелковая дивизия (Третий рейх)
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
