2-я дивизия корпуса морской пехоты (США)
| 2nd Marine Division 2-я дивизия корпуса морской пехоты | |
 Эмблема 2-й дивизии морской пехоты США | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Тип | |
| Функция |
Морские десантные операции |
| Численность |
20,000 личного состава |
| Дислокация |
в/ч «Кэмп Лежен» |
| Прозвища |
«Бесшумная Вторая» (англ. The Silent Second) |
| Девиз |
«Идите за мной» (англ. Follow Me) |
| Участие в |
|
| Командиры | |
| Действующий командир |
генерал-майор Брайан Бодро (c 7 августа 2014)[1] |
| Известные командиры | |
| Сайт |
[www.2ndmardiv.marines.mil/UnitHome.aspx Официальный сайт] |
2-я дивизия корпуса морской пехоты США (англ. 2nd Marine Division) — сухопутное соединение корпуса морской пехоты США, расквартированная на базе КМП «Кэмп Лежен» (штат Северная Каролина) со штаб-квартирой в Джулиан К. Смит Холле (англ. Julian C. Smith Hall). Дивизия входит в состав 2-го экспедиционного корпуса морской пехоты США.
Содержание
Организация дивизии
Состав и организация 2-й ДМП на 2008 год:
- штаб дивизии
- штабной батальон
- мотопехотные части:
- части усиления:
- 10-й артполк КМП США
- 2-й танковый батальон (тб) КМП США
- разведывательные части:
- части инженерного обеспечения:
История формирования
Основные пехотные части 2-й ДМП (2-й, 6-й, 8-й и 10-й полки КМП США) были сформированы перед Первой мировой войной. 2-й полк КМП США прошел формирование летом 1913 г. в Филадельфии (ш. Пенсильвания) как 1-й полк охраны тыла ВМС. Принимал участие в воинских операциях в Мексике и на Гаити, летом 1916 г. был переименован во 2-й (пехотный) полк КМП США. 10-й полк КМП США сформирован весной 1914 г. на территории в/ч КМП США "Квантико" (ш. Вирджиния) [2]. Летом-осенью 1917 г. на территории в/ч КМП США "Квантико" (ш. Вирджиния) были дополнительно сформированы 6-й и 8-й полки КМП США. После доукомплектования в конце 1917 г. 6-й полк был переброшен во Францию, где вошёл в состав 4-й бригады морской пехоты (4 брМП) США.
Первая Мировая
6-й полк был отправлен во Францию в конце 1917 – начале 1918 года. Совместно с 5-м полком и 6-м пулеметным батальоном, они образовали 4-ю бригаду морской пехоты. Эта бригада была присоединена ко 2-й пехотной дивизии. Бригада приняла участие в большом количестве сражений в конце войны. У немцев сложилось очень высокое мнения о морских пехотинцах из-за их агрессивных действий в обороне и при наступлении во время битвы при Белло Вуд. В знак признания этих достижений, лес в котором шли бои, был переименован в «Лес Морской Бригады» (фр. Bois de la Brigade de Marine). Кроме того, по легенде, прозвище морской пехоты – «Морские Дьяволы» (англ. Devil Dogs) – также родилось во время этой битвы. В знак признания многочисленных боевых заслуг, морские пехотинцы 5-го полка, 6-го полка и 6-го пулеметного батальона были трижды удостоены французской военной награды «Крест войны 1914–1918» (фр. Croix de guerre 1914–1918). В результате, эти подразделения имеют право носить аксельбант Крест войны (он изображён на эмблемах данных подразделений). Данный аксельбант впоследствии стал частью униформы этих подразделений, и все члены современных 5-го и 6-го морских полков имеют право носить его во время службы в полку.
Вторая Мировая
2-я дивизия морской пехоты была официально сформирована 1 февраля 1941 года в Кэмп-Эллиот, Калифорния из 2-й бригады морской пехоты[3]. К середине 1941 года из-за растущей угрозы немецкого вторжения в Исландию, 6-й полк, батальон 10-го полка и другие разрозненные подразделения были выведены из дивизии и отправлены в качестве гарнизона в Рейкьявик. После начала войны, 8-й полк с различными формированиями из дивизии, сформировал 2-ю бригаду морской пехоты и был отправлен на Американское Самоа[4]. Дивизия принимала участие в большом количестве сражений Тихоокеанской кампании. Подразделения дивизии были частью оккупационных сил в Нагасаки, прибывших туда через двадцать пять дней после нанесения ядерного удара.
2-й и 8-й полки (усиленные другими частями 2-й дивизии) были удостоены Благодарности Президента США, когда сражались в рядах 1-й дивизии морской пехоты с 7 августа по 4 ноября 1942 года в Гуадалканальской кампании.
2-я дивизия морской пехоты был награждена Благодарности Президента США за Атолл Тарава, острова Гилберта, 20 -24 ноября 1943 года: "За выдающиеся результаты в боях при захвате оккупированных японцами Атолла Тарава, острова Гилберта, с 20 по 24 ноября 1943 года. Преодолев коварные коралловые рифы, чтобы высадиться со своих десантных кораблей в сотнях ярдов от пляжа, 2-я дивизия морской пехоты стала весьма уязвимой мишенью для сокрушительного японского огня. Бесстрашно продвигаясь несмотря на стремительно растущие потери, морские пехотинцы доблестно сражались, расчищая плацдармы от снайперов и пулемётчиков, разрушая мощно укреплённые позиции противника, и полностью уничтожая фанатично решительные и твёрдо закрепившиеся японские войска. Успешная оккупация Таравы 2-й дивизией морской пехоты обеспечила наши войска важными в стратегическом плане, воздушными и наземными базами, с которых в дальнейшем можно будет проводить операции против врага; За доблестный боевой дух этих людей, их героическую стойкость под жестоким огнём и их неустанное упорство в ведении этой эпической битвы в центральной части Тихого океана, за поддержание лучших традиций военно-морской службы США."
Напишите отзыв о статье "2-я дивизия корпуса морской пехоты (США)"
Примечания
Литература
- [books.google.ru/books?id=O-ItIdrk7pAC&pg=PA18&dq=Heritage+Years:+Second+Marine&hl=ru&sa=X&ved=0CBsQ6AEwAGoVChMI84Gsw5qYyAIVSvNyCh1Z3QeE#v=onepage&q&f=false Heritage Years: Second Marine Division, 1940–1999]. Turner Publishing Company. ISBN 1-56311-501-8.
Ссылки
- [www.2ndmardiv.marines.mil/UnitHome.aspx Официальная страница]
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 2-я дивизия корпуса морской пехоты (США)
Какой восторг разлился по перстам!Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
