2-я гвардейская танковая бригада

<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #AA0000; background-color: #BDB76B" colspan="2"> 2-я отдельная гвардейская танковая бригада </td></tr>
Награды:
Войска:	сухопутные войска
Род войск:	автобронетанковые войска
Формирование:	5 января 1942
Предшественник:	9-я танковая бригада

2-я отдельная гвардейская танковая бригада — танковая бригада РККА времён Великой Отечественной войны.

История

Приказом НКО № 1 от 5 января 1942 года 9-я танковая бригада переформирована во 2-ю гвардейскую танковую бригаду. Танки бригады имели свои опознавательные знаки и свою нумерацию: на башне был нарисован белый круг, вверху которого была звезда, от нижних лучей которой отходили две линии, образуя латинскую цифру II.

10 января 2-я гвардейская танковая бригада находилась в Калинтеево (12 км юго-западнее Утешева; близ села Сабуровщино), и в последующие дни действовала на северо-западном направлении с целью перехватить Варшавское шоссе и развивать далее удар на Вязьму в составе группы П. А. Белова.

К моменту начала операции по прорыву через Варшавское шоссе к Вязьме (Ржевско-Вяземская операция (1942)) группа П. А. Белова включала в себя: пять кавалерийских дивизий (1-я и 2-я гвардейские кавалерийские, 41-я, 57-я и 75-я кавалерийские дивизии), две стрелковые дивизии (325-я и 239-я), 2-я гвардейская танковая бригада и пять лыжных батальонов. Общая численность — около 28 тыс. человек.

Однако к 20 января 2-я гвардейская танковая бригада имела на ходу всего восемь танков. Исходное положение для прорыва соединения группы П. А. Белова заняли 23 января, но 2-я гвардейская танковая бригада осталась в Мосальске, ожидая прибытия ещё трёх рот Т-34 с заводов. После получения танков 2-я гвардейская танковая бригада прорваться через Варшавское шоссе не сумела и понесла тяжёлые потери.

По окончании контрнаступления под Москвой бригада была награждена орденом Красного Знамени (03.05.1942).

В июне 1944 года в ходе Витебско-Оршанской операции участвовала в освобождении Витебска. Приказом ВГК присвоено почётное наименование Витебская.

Полное название

2-я отдельная гвардейская танковая Витебская Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова бригада

В составе

Период вхождения 2-й гвардейской танковой бригады в действующую армию: с 05.01.1942 по 19.04.1945.

Командиры

• подполковник Кириченко Иван Фёдорович (с 05.01.1942 по 28.07.1942)
• подполковник Лукашев Михаил Павлович (с 28.07.1942 по 21.08.1942)
• подполковник Кириченко Иван Фёдорович [с 22.08.1942 по 19.11.1942)
• полковник Николай Александрович Обдаленков (с 20.11.1942 по 27.10.1943)
• полковник Новиков Евграф Андреевич (с 27.10.1943 по 02.05.1944)
• полковник Духовный Ефим Евсеевич (с 02.05.1944 по 10.02.1945)
• гвардии полковник Белик Пётр Алексеевич (с 05.03.1945 по 10.06.1945)

Отличившиеся воины бригады

• гвардии лейтенант Ион Лазаревич Деген — на счету его экипажа 12 танков и 4 самоходных орудия
• гвардии старший лейтенант Николай Сергеевич Клименко — командир танка Т-34 «Ейский колхозник», на боевом счету которого 10 танков
• гвардии старший лейтенант Судаков Михаил Павлович — командир танкового взвода

Награды и наименования

Награда, наименование	Дата	За что получена
Орден Красного Знамени	03.05.1942	За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество
«Витебская»	1944	За освобождение Витебска (Белоруссия).
орден Суворова II степени
орден Кутузова II степени

Оценки и мнения

И. Л. Деген, бывший офицер бригады:

— В какую бригаду Вы попали?

— Во 2-ю отдельную гвардейскую танковую бригаду, которой командовал подполковник Ефим Евсеевич Духовный. Эта бригада на фронте была знаменитой. Она была фронтового подчинения и не входила в состав какого-то определенного танкового корпуса. В составе бригады было 65 танков в трех танковых батальонах, мотострелковый батальон, батарея ПТА, рота связи, разведчики, санвзвод и множество других различных мелких подразделений. Бригада использовалась исключительно для прорыва и несла огромные потери в каждой наступательной операции. По сути дела, это была бригада смертников, и пережить в ней два наступления для рядового танкиста было чем-то нереальным. После того как я выжил в летнем наступлении в Белоруссии и Литве, меня все в батальоне называли за живучесть Счастливчиком. Но новичкам в бригаде никогда не говорили, в какую «весёлую» часть они попали. Зачем людей лишний раз расстраивать… Это позже новички понимали, что их будущим займутся только два «наркомата»: наркозем и наркомздрав…

Наша бригада не участвовала в рейдах. Мы были бригадой прорыва.

Литература

• Руководящий политический состав управлений фронтов, флотов, армий, флотилий, корпусов, дивизий, соединений военно-морского флота, танковых бригад периода Великой Отечественной войны 1941—1945. М., 1968.
• Фронтовая иллюстрация 2005. № 1. Е. Шиловский. Штурм Кенигсберга. январь — апрель 1945 года. М.: Издательство «Стратегия КМ», 2002.
• Исаев А. Наступление маршала Шапошникова. История ВОВ, которую мы не знали. — М.: Яуза, Эксмо, 2005.

Ссылки

• [tankfront.ru/ussr/tbr/gvtbr02.html 2-я отдельная гвардейская танковая бригада] на сайте «Танковый фронт».

Отрывок, характеризующий 2-я гвардейская танковая бригада

Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.