Хронология позднего палеолита
Поделись знанием:
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
(перенаправлено с «20-е тысячелетие до н. э.»)
Хронология позднего палеолита включает обзор сведений об археологических культурах, важнейших памятниках и антропологических находках для периода от возникновения позднего палеолита до возникновения мезолита (примерно 50—14 тысяч лет назад)[1].
Указание «тысяч лет назад» (то есть назад от 1950 года) обычно опускается, в то время как указание «до нашей эры» специально отмечается.
NB. Большая часть археологических дат указана как в так называемой «радиоуглеродной» датировке, так и согласно калибровочной шкале, обнародованной в 2009 году (IntCal09)[2]. При этом в археологической литературе обычно изложение ведётся в неточных «радиоуглеродных» датах.
Содержание
- 1 49—46-е тысячелетия до н. э.
- 2 45—41-е тысячелетия до н. э.
- 3 40—36-е тысячелетия до н. э.
- 4 35—31-е тысячелетия до н. э.
- 5 30—26-е тысячелетия до н. э.
- 6 25—21-е тысячелетия до н. э.
- 7 20—16-е тысячелетия до н. э.
- 8 Гипотетические ранние стоянки Америки
- 9 15-е тысячелетие до н. э.
- 10 14-е тысячелетие до н. э.
- 11 13-е тысячелетие до н. э.
- 12 См. также
- 13 Примечания
- 14 Литература
49—46-е тысячелетия до н. э.
- 50950—46950 «лет назад», или ранее 44200 радиоуглеродных лет назад.
- Около 50,6 тысяч лет назад по калиброванной хронологии, или середина 49-го тысячелетия до н. э. (47 тысяч лет назад по радиоуглероду) — Начало позднего палеолита (Mode 4) на Ближнем Востоке (Ксар Акил в Ливане).[3][4].
- Ранее для этого периода выделялись: антельская культура в Ксар Акил, Ябруд III и Мугарет эл-Вад, теперь её ранняя фаза рассматривается как развитие мустье, а поздняя как левантийский ориньяк[5]; а также атлитская культура (англ. Athlitian) в Мугарет эл-Вад (гора Кармел), но теперь её материалы причисляют к ахмарской, левантийскому ориньяку и ранней кебарской[6].
- 50,6—41,2 (без калибровки 47—36) — Эмирийская культура на Ближнем Востоке.[7] Термин сейчас редко используется, говорят о позднем палеолите Леванта.[8]
- 50,6—40,3 (без калибровки 47—35) — Эмирийская стоянка Бокер-Тахтит (Центральный Негев, Израиль).[9]
- 49,6—41,2 (без калибровки 46—36) — Заключительный период Культуры санго в Африке (Танзания, Кения, Уганда, Замбия, название по заливу Санго в Уганде)[10].
- Более 48,4 (без калибровки: более 45) — Находки в пещере Дар-эс-Солтан (Марокко), атерийская индустрия и останки гоминидов.[11]
- Более 48,4—44,1 (без калибровки: более 45—40) — Пещера Страшная, мустье Сибири.[12]
- 48,4 (без калибровки 45) — Находка человека Шанидар I[13]
- Не позже 48,4 (без калибровки: не позднее 45) — Бачокирская индустрия позднего палеолита (Болгария, пещеры Бачо Киро 11 и Темната IV).[14]
45—41-е тысячелетия до н. э.
- 46950—41950 «лет назад», или 44200—37100 радиоуглеродных лет назад.
- 47/45—38 — Период вюрм I—II (традиционная датировка).[15]
- 46,88—43,21 (без калибровки 41,41) — Бедренная кость из Усть-Ишима (Омская область)[16]
- 46,7 (без калибровки 44) — Четвёртый слой стоянки Молодова I. Овальное кольцо из костей мамонта, лопатка с графической композицией[17].
- 46—44 — Интерстадиал Мёрсхофд.[18]
- Не позже 46 (без калибровки: не позже 43) — Появление Богуницкой индустрии (богунисьена) (Брно-Богунице, Странске скале).[19]
- 46,0 (без калибровки 43) — Позднепалеолитическое местонахождение Кара-Бом (юг Западной Сибири)[20].
- 46,0 (без калибровки 43) — Находка раковин в Турции.[21]
- 45,4—34,7 (без калибровки 42—30) — раннеахмарская индустрия на Ближнем Востоке.[22]
- 45,4—42,5 (без калибровки 42—38) — Вероятное проникновение сапиенсов в Европу[23].
- 45,4 (без калибровки 42) — Возникновение селетской культуры (Центр. Европа)[24].
- 45,4 (без калибровки 42) — Стоянка мустье Аспрохалико (Греция).[25]
- 45,4—37,5 (без калибровки 42—33) — Находки в пещере Окладникова на Алтае (останки неандертальцев).[26]
- 45,03 (без калибровки 41,5) — Череп сапиенса из пещеры Ниа на острове Калимантан (Саравак, Малайзия).[27]
- 45,03 (без калибровки 41,5) — Находки орудий у озера Нодзири (Хонсю), сейчас считаются древнейшими в Японии.[28]
- Около 65—45 — Находки в Вади-Куббанийя (позднее мустье, Египет).[29]
- 45—43 — Частичное похолодание Сибири.[30]
- 45—40 — Вероятное возвращение некоторых популяций (U6 и M1) из Юго-Западной Азии в Северную Африку. Возможно, с ними связана культура дабба.[31]
- 45—40 — Находка трёх неандертальцев в Чагырской пещере (Алтайский край)[32]
- Более 44,7 (без калибровки более 41) — Находки в Мехтакери — самый ранний позднепалеолитический памятник Индии.[33] При этом для позднего палеолита Южной Азии не известно ни одной находки человеческих останков.[34]
- Около 44,7 (без калибровки около 41) — Находки в Денисовой пещере (Денисовский человек).[35]
- Около 48,4—44,1 (без калибровки около 45—40) — Неандертальская пещера Чокурча (Крым).
- Около 44,1 (без калибровки около 40) — Человек современного типа из Староселья (Крым).[36]
- Около 44,1 (без калибровки около 40) — Пещера Энкапуне-Я-Муто в Юго-Западной Кении, индустрии Насамполай и Сакутиек, находки ожерелий из скорлупы яиц.[37]
- Около 44,1 (без калибровки около 40) — Возникновение табонской индустрии на Филиппинах (Табон и Пайландук на о. Палаван).[38]
- 44,1 (без калибровки 40) — Находки в пещере Нгаррабуллган и в убежище GRE8 (оба — Квинсленд, Австралия).[39]
- 44,1 (без калибровки 40) — Каменные топоры на Новой Гвинее.[40]
- 44,1 (?) — Нижний слой грота Саийок (провинция Канчанабури, Таиланд).[41]
- 44,1—34,7 (без калибровки 40—30) — Индустрия линкомбьен-ранис-ежмановице (англ. Jerzmanowician-Ranisian-Lincombian область тянется от Уэльса до Польши).[42]
- 44,1—34,7 (без калибровки 40—30) — Фаза I китайского позднего палеолита (Салавусу, Хиачуан, Фуйхэ, Шарасу).[43]
- 44 — Грот Оби-Рахмат в Западном Тянь-Шане (Узбекистан), мустье[44].
- 43,6 (без калибровки 39,5) — Пещера Буанг Мерабак — первые находки на Новой Ирландии.[45]
- 43,6 (без калибровки 39,5) — Поселение в районе Перта (Австралия).[46]
- 43 — Таранная (надпяточная) кость в Байгара (Тюменская область)[47]
- 43—33 — Малохетское потепление (оптимум) Сибири.[48]
- 43—39- Средневисконсинское потепление в Северной Америке.[49] Возможность колонизации Америки.[50]
- 42 тыс. — Палеомагнитный экскурс Лашамп.[51]
- Около 45,4—43,2 (без калибровки около 42—39) — Человек современного типа: из Тяньюаня (тот же, что человек из Люцзяна, по англовики)[52]
- Около 44,1—43,2 (без калибровки около 40—39) — Культура Кульпхо II (Корея).[53]
- 43,2 (без калибровки 39) — Флейта из кости лебедя (пещера Гейссенклёстерле, Германия).[54]
- Между 43,2—35,2 (без калибровки 39—31) — Позднепалеолитические памятники Забайкалья.[55]
- 42,5 (без калибровки 38) — Останки неандертальцев из Виндии (Хорватия), использованные для извлечения ДНК.[56]
- 42,5 (без калибровки 38) — Останки современного человека из Цзыяна (англ. Ziyang, Южный Китай).[57]
- 42,5—26,3 (без калибровки 38—22) — Барадостская культура. К ней причисляют слой Шанидар C[58].
- 42,5—32,0 (без калибровки 38—28) — Ориньякская культура.[59]
- 42,5—36,6 (без калибровки 38—32 тыс.) — Культура листовидных наконечников северных регионов (Германия, Южная Англия, Польша, Белоруссия).[60]
- 42,5—17,0 (без калибровки 38—14 тыс.) — Даббская культура (Dabban, Киренаика).[61]
- 42,5—29,7 (без калибровки 38—25) — Средний этап позднего палеолита Русской равнины.[62]
- 42,5—32,0 (без калибровки 38—28) — Стрелецкая культура.[63]
- (примерно) Брынзенская культура (Поднестровье).
- (примерно) Липская культура (Волыно-Подольская возвышенность).
- (примерно) Пушкаревская культура (Поднепровье).
40—36-е тысячелетия до н. э.
- 41950—36950 «лет назад», или 37100—32650 радиоуглеродных лет назад.
- 41,9—31,3 (без калибровки 37—27) — Находки в Ланг-Ронгрьен (англ. Lang Rongrien) в Таиланде, дохоабиньская индустрия.[65]
- 41,9 (без калибровки 37) — Абрик-Романи (Испания, ранний ориньяк.[66]
- 41,2—17,0 (без калибровки 36—14) — Поздние памятники культуры лупембе в Центральной и Западной Африке (Ангола, Конго, Заир).[67]
- 41,2—36,6 (без калибровки 36—32) — Спицынская (Костёнковско-спицынская) культура.[68]
- 41,2 (без калибровки 36) — Черепная кость из Ханёферзанда (близ Гамбурга), которую пытались толковать как принадлежавшую гибриду неандертальца и современного человека.[69]
- 41,2 (без калибровки 36) — Находки в Кадди-Спрингс (англ. Cuddie Springs, Новый Южный Уэльс, Австралия).[70]
- 40,8 (без калибровки 35,5) — Стоянка Йомбон (англ. Yombon, Новая Британия).[71]
- Ранее 44,1-около 40,3 (без калибровки ранее 40-около 35) — Находки в холмах Цодило (англ. Tsodilo, северо-западная Ботсвана), следы рыболовства из Уайт-Пейнтингс (англ. White Paintings Shelter).[72]
- Около 44,1—40,3 (без калибровки около 40—35) — Венера из Холе-Фельс (Германия) — самая ранняя из венер ориньякской культуры.
- Нет бесспорных доказательств присутствия в Европе людей современного типа ранее 40,3 тыс. лет назад.[73]
- 40,3—36,6 (без калибровки 35—32) — Шательперонская культура (ранняя Перигорская культура, или перигордьен). Южная Франция, Северная Испания, включали также Италию.[74]
- 40,3—36,6 (без калибровки 35—32) (?) — Появление позднего палеолита на Кавказе.[75]
- 40,3—18,5 (без калибровки 35—15) (?) — Толбагинская культура Забайкалья.[76]
- Около 40,3 (без калибровки 35) — Начало позднего палеолита Японии (делится на северную и южную зоны).[77]
- Около 40,3 (без калибровки около 35) — Следы использования огня для расчистки зарослей из Сандиналлаха (холмы Нилгири, Южная Индия).[78]
- Около 40,3 (без калибровки около 35) — Находки в Пуритйарра (англ. Puritjarra, Центральная Австралия).[79]
- Около 40,3 (без калибровки около 35) — Стоянка Салаусу (Ордос).[80]
- Около 40,3 (без калибровки около 35) — Стоянка Уоррин (южная Тасмания) — первая известная на острове.[81]
- Около 40 и ранее — Местонахождение Ле Мустье (Дордонь, Франция).[82]
- Около 40 — Погребение мужчины из Назлет-Хатер IV (Египет).[83]
- 38,8 (без калибровки 34) — Находки в Сен-Сезер (Франция), останки неандертальцев.[84]
- Около 38,8 (без калибровки около 34) — Кость сапиенса из пещеры Велика-Печина (Хорватия, ориньяк).[85]
- 38,8 (без калибровки 34) — Появление культуры улуццо (памятники в Италии, а также[86] пещера Клисура I в Греции).[87] См. также pl:Kultura ulucka.
- 38,8—32,0 (без калибровки 34—28) — Останки и рисунки в пещере Пальиччи (Италия).
- Между 38,8—23,9 (без калибровки между 34—20) — Стоянка Абри-Пато в Дордони.[88]
- 38,5 тыс. (без калибровки 33,3) — Малояломанская пещера (Сибирь).[89]
- 38—36 — Интерстадиал хенгело в Центральной и Западной Европе[90].
- 37,5—13,8 (без калибровки 33—12) — Культура шонви во Вьетнаме (её ранняя фаза — культура нгуом).[91]
- 37,5 (без калибровки) — Пещера Фа Сяня (Шри-Ланка).[92]
- Около 37,5—36,6 (без калибровки около 33—32) — Кости неандертальцев слоя G1 Винчи (Италия).[93]
- 37—18 — Индустрия насера в Восточной Африке.[94]
35—31-е тысячелетия до н. э.
- 36950—31950 «лет назад», или 32650—27930 радиоуглеродных лет назад.
- 36,6—26,3 (без калибровки 32—22) — Виллендорф-костёнковская культура.[95]. См. Костёнковские Венеры.
- 36,6—34,7 (без калибровки 32—30) — Костёнковско-стрелецкая культура.
- Около 36,6 тыс. (без калибровки около 32) — Находки на острове Новая Ирландия (стоянка Матенкупкум).[96]
- 36,6 (без калибровки 32) — Находки в Манду-Манду (Австралия)[97].
- 36,6 (без калибровки 32) — Скульптура человекольва из Холенштейна (Германия).
- 36,6 (без калибровки 32) — Стоянка Фогельхерд (ориньяк, Германия), изображения лошади.[98]
- Между 36,6—34,7 (без калибровки между 32—30) — Живопись в пещере Шове (Франция).[99]
- 36,6 (без калибровки 32) — Останки людей из Ямаситы (Окинава).[100]
- 36,6 (без калибровки 32) (?) — Позднеашельские местонахождения в Египте.[101]
- 36,6 (без калибровки 32) — Находки в пещере Учагизли (англ. Uçagizli, Турция), первая половина позднего палеолита.[102]
- Около 36,6—29,7 (без калибровки около 32—25) — Культура Кара-Камар (Афганистан).[103]
- 36,3 тыс. — Арси-сюр-Кюр (Грот-дю-Ренн): останки неандертальцев и шательперонские орнаменты.[104]
- 36—30 тыс. — Период вюрм II. Холодный стадиал.[105]
- Не более 35,2 (без калибровки не более 31) — Тампанская индустрия, находки в Кота-Тампан в Северной Малайе (теперь штат Перак в Малайзии)[106].
- Около 35,2—23,9 (без калибровки около 31—20) — Находки в Леанг-Бурунг II (Южный Сулавеси).[107]
- 35,2 (без калибровки 31) — Останки неандертальцев в Фигуэйра-Брава (Португалия).[108]
- 35,2—13,3 (без калибровки 31—11,5) (?) — Макаровская культура Сибири.[109]
- 35,2 (без калибровки 31) — Стоянка Усть-Каракол (Сибирь).[110]
- 35,0 (без калибровки 30,5) — Черепная крышка из пещеры Табон (о. Палаван) — древнейшие останки на Филиппинах.[111]
- 34,9—20,2 (без калибровки 30,4—17) — Стоянка Солютре (Восточная Франция).[112]
- Около 44,1—34,7 (без калибровки около 40—30) — Находки орудий и останков в пещере Младеч (Чехия, ориньяк).[113]
- Около 44,1—34,7 (без калибровки около 40—30) — Нижний слой поселения Осиновка около Уссурийска, выделяют осиновскую культуру позднего палеолита.[114]
- Около 40,3—34,7 (без калибровки около 35—30) — Нижний (IV) горизонт стоянки Шугноу в Южном Таджикистане, мустье.[115]
- Около 37,5—34,7 (без калибровки около 33—30) — Останки неандертальцев в Зафаррайя (Южная Испания).[116]
- 36,3—34,7 (без калибровки 31,5—30) — Пещера Исталёскё (англ. Istállöskö) в Северо-Восточной Венгрии.[117]
- Около 34,7 (без калибровки около 30) — Стоянка Маркина гора (Костёнки XIV). Погребение современного человека, найдены останки[118] близкие негроидам.[119].
- 34,7—18,5/18,1 (без калибровки 30—15) — Фаза II китайского позднего палеолита (подфазы А: Шуйдунгоу, B: Чжиюй; С: Шайси, частично Сячуань).[120]
- 34,7 (без калибровки 30) — Останки из Пинца-Абу (о. Мияко, Япония).
- 34,7 (без калибровки 30) — Череп из Фиш-Хока (Африка).[121]
- Около 34,7 (без калибровки около 30) — В Крыму исчезает средний палеолит, проникает ориньяк.[122]
- Около 34,7 (без калибровки около 30) — Стоянка Кро-Маньон (Дордонь) людей современного типа (ориньяк), по ней введен термин кроманьонцы.[123]
- Около 34,7 (без калибровки около 30) — Пещерная стоянка Абри-Бланшар (ориньяк, Франция), находки орнамента на кости в виде змеи, интерпретируемого А. Маршаком как лунный календарь.[124]
- Около 34,7 (без калибровки около 30) — Венера Гальгенбергская (ориньяк, Австрия).
- Около 34,7 (без калибровки около 30) — Изображение лица на холмах Клеланд (Центральная Австралия).[125]
- Начиная с 34,7 тыс. (без калибровки: начиная с 30) — Находки в Шум-Лака (англ. Shum Laka, Камерун), микролиты.[126]
- После 34,7 (без калибровки: после 30) (?) — Тельманская культура (между Стрелецкой и Городцовской, на Дону, выделена по стоянке Костёнки VIII).
- 34,7—32,0 (без калибровки 30—28) — «Раннехоабиньские» артефакты в Таиланде.[127]
- 34,5—34 — Находка в пещере Логово гиены (Алтайский край) зуба (премоляра) человека[128]
- 33,5 (без калибровки 29) — Находка неандертальца в Мезмайской пещере (Северный Кавказ), фрагменты его ДНК использовались при расшифровке генома.[129]
- 33,5 (без калибровки 29) — «Красная дама из Пэйвиленда» (Уэльс).[130]
- 33,5 (без калибровки 29) — Стоянка Шиюй (англ. Shiyu, Шаньси).[131]
- 33,5 тыс. (без калибровки 29) — Находки в Килу на острове Бука.[132]
- 33,5—28,7 (без калибровки 29—24) — Стоянка Шуйдунгоу (Ордос), техника леваллуа.[133]
- 33,5—27,9 (без калибровки 29—23) — Молодовская (среднеднестровская) культура.[134]
- 33—30 тыс. — Коношельское похолодание Сибири.[30]
- 32,0 (без калибровки 28) — пещера Батадомба-Лена на Шри-Ланке. См. Человек из Балангоды[135]
- 32,0 (без калибровки 28) — Древнейшие находки на Соломоновых островах.[136]
- 32,0—23,9 (без калибровки 28—20) — Граветтская культура (поздняя перигорская). Только граветт в Италии и Греции, в других регионах сосуществует с ориньяком. Три зоны: западная, итальянская и восточная[137]
- 32,0—30,8 (без калибровки 28—26) — Городцовская культура (или костёнковско-городцовская).[138].
- Около 32,0 (без калибровки около 28) — Находки ориньяка в Караине (Турция).[139]
- 32,0 (без калибровки 28) — Неандертальцы в пещере Горхэм (Гибралтар).[140]
- 32,0 (без калибровки 28) — Исчезают неандертальцы.[141]
- Между 32,0—23,9 (без калибровки между 28—20) — Пещера Гаргас в Пиренеях (Франция), многочисленные отпечатки рук, период граветт.[142]
- Между 32,0—17,0 (без калибровки между 28—14) — Пещера Парпалло (Испания).[143]
- Между 32,0—13,8 (без калибровки между 28—12) — Пещеры Гримальди (Италия).[144]
30—26-е тысячелетия до н. э.
- 31950—26950 «лет назад», или 27930—22460 радиоуглеродных лет назад.
- Около 32,0—31,3 (без калибровки около 28—27) — Стоянки мустьерского облика на северо-западе Африки.[145]
- 31,3 (без калибровки 27) — Стоянка Дольни-Вестонице на Павловских холмах (Моравия). Фигурки из обожженной глины[146]
- Около 35,2—31,3 (без калибровки около 31—27) — Вестоницкая Венера.
- 31,3 (без калибровки 27) — Находки в Лианг-Лембуду (острова Ару).[147]
- 31,3—13,8 (без калибровки 27—12) — Находки в пещере Кента в Южной Англии.[148]
- Около 30,8 (без калибровки около 26) — Стоянка Пршедмости (Моравия).[149]
- 30,8 (без калибровки 26) — Скальное укрытие Аполло II (Намибия), силуэты животных на каменных пластинах.[150]
- 30,8 (без калибровки 26) — Стоянка Косипе на Новой Гвинее.[151]
- 30—23 — Период вюрм II—III (малое межледниковье).[152]
- 29,7—21,5 (без калибровки 25—18) — Средний этап позднего палеолита Русской равнины («раннеосташковское время»).[155]
- 29,7—23,9 (без калибровки 25—20) — Костенковско-авдеевская культура (район Дона) области восточного граветта.[156]
- 29,7—19,3 (без калибровки 25—16) — Мезинская культура (Украина).[157] См. также Мезинская палеолитическая стоянка
- (примерно) — Межиричско-добраническая культура.
- (примерно) — Каменнобалковская культура (юго-восточная область и Крым).
- Около 29,7 (около 25) — Стоянки Сунгирь (близ Владимира) и Бызовая (на реке Печора, 64 параллель).[158]
- 29,7—21,5 (без калибровки 25—18) — Средняя стадия позднего палеолита Сибири.[159]
- 29,7 (без калибровки 25) — Стоянки Павлов I и II (Моравия). Ранее выделялась Павловская культура[161], которая рассматривается как вариант восточного граветта[162].
- 29,7—27,9 (без калибровки 25—23) — Распространение граветтских венер.[163]
- Около 29,7 (без калибровки около 25) — Венера Брассемпуйская (Франция, граветт).
- Около 29,7 (без калибровки около 25) — Венера Лоссельская (Франция, граветт).
- Около 29,7 (без калибровки около 25) — Венера Петрковичская (Чехия, граветт).
- Около 30,8—28,7 (без калибровки около 26—24) — Венера Виллендорфская (Австрия).
- Около 30,8—28,7 (без калибровки около 26—24) — Венера Леспугская (граветт, Пиренеи в Южной Франции).
- 29,7—25,0 (без калибровки 25—21) — Шувихатская (англ. Shuwikhatian) индустрия в Верхнем Египте.[164]
- 29,7 (без калибровки 25—13) — Чангуланский комплекс (Зимбабве).[165]
- 29,7 (без калибровки 25) — Люди современного типа в Северо-Западном Китае.[166]
- Около 29,7 (без калибровки около 25) — Находки микролитов в Джвалапураме (округ Курнол, англ. Kurnool, западный Андхра-Прадеш, Индия). Выделяют культуру Курнол.[167]
- 29,7 (без калибровки 25) — Находки в пещере Куналда (англ. Koonalda, равнина Нуллабор, Южная Австралия).[168]
- 29,7—28,7 (без калибровки 25—24) — Стоянка Дунфан (англ. Dongfang, место современного Пекина).[169]
- 29,4 (без калибровки 24,5) — Погребение ребёнка из Лапедо (Лагар-Вельо 1, Португалия) с возможными чертами неандертальца.[170]
- 29 — «Событие Хейнриха III».[171]
- Между 28,7—13,8 (без калибровки между 24—12) — Петроглифы в долине Коа (Португалия).
- 28,7—19,3 (без калибровки 24—16) — Стоянка Сячуань (англ. Xiachuan, Шаньси), технология микролезвий.[172]
- 28,7—24,4 (без калибровки 24—20,5) — Находки в Май Да Дьеу (англ. Mái Dá Dieu, Вьетнам).[173]
- 28,7 (без калибровки 24) — Части черепа из стоянки Ивадо (Кюсю).[174]
- 28,5—27 — Янская стоянка в Якутии.
- Около 28 тыс. — Извержение вулкана Айра-Тандзава (англ. Aira-Tanzawa) на Кюсю. Начало фазы II позднего палеолита Японии (до 20 тыс.).[175]
- 28 тыс. — Начало последнего этапа вислинского оледенения.[176]
- 28—27 тыс. — Палеомагнитный экскурс Лейк-Моно.[177]
- Около 27,9 (без калибровки около 23) — Находки в Нандипалле (бассейн Сагилеру, Индия) — самый поздний из памятников среднего палеолита Индии.[178]
- Около 27,9 (без калибровки около 23) — Находки в Май Да Нгуом (англ. Mái Dá Nguóm, Вьетнам).[179]
- 27,9—18,5 (без калибровки 23—15) — Мальтинско-буретинская культура. Стоянка Буреть[180]. См. также Венера Мальтинская.
- 27,75 (без калибровки 22,8) — Венера Мораванская (Словакия).
- 27,74 — Лобная кость в местонахождении Покровка II (Малый Лог II) на берегу Красноярского водохранилища[181]
- 27,7 (без калибровки 22,75) — Находки в пещере Кейв-Бей (Тасмания).[182]
25—21-е тысячелетия до н. э.
- 26950—21950 «лет назад», или 22460—18310 радиоуглеродных лет назад.
- 25—14 — Существование Берингийской суши[183].
- 24—10 — Осташковское (поздневалдайское) оледенение[184].
- 24 — Тасмания соединилась с материком[185].
- 27,9—26,3 (без калибровки 23—22) — Ранний этап Зарайской стоянки в Подмосковье.
- 26,3—20,2 (без калибровки 22—17) — Солютрейская культура (Северная Испания и Южная Франция)[186].
- 26,3—23,4 (без калибровки 22—19,5) — Стоянка Верхняя Ложери, берег реки Везер (Дордонь, Франция)[187]. На одном из её слоёв выделена индустрия протомадлен, также называемая перигор VII (22—21 тыс.)[188], а на следующем — индустрия протосолютре[189].
- 26,3—11,4 (без калибровки 22—10) — Рисунки в пещере Пеш-Мерль (Пиренеи, Франция, граветт)[190].
- (?) 26,3—23,9 (без калибровки 22—20) — Хормусийская (англ. Khormusan) культура Нубии и Верхнего Египта[191].
- (?) 26,3—20,2 (без калибровки 22—17) — Индустрия лемута в Восточной Африке[192].
- 25,8—19,9 (без калибровки 21,5—16,7) — Находки в пещере Леопардовой горы в Замбии[193].
- 25,0—23,4 (без калибровки 21—19,5) — Культура фахури в Верхнем Египте[194].
- Около 25,0—20,2 (без калибровки около 21—17) — Находки в Австралии (гроты из Маланганер, Арнхемленд)[195].
- 24—15 тыс. — Стадиал Боттелнек в Южной Африке, очень холодный климат[196].
- Около 24 тыс. — Максимума достигает ледниковое озеро, образованное реками Обь и Енисей[197].
- Около 29,7—23,9 (без калибровки около 25—20) — Ранние слои пещеры Франхти на Пелопоннесе[198].
- Около 29,7—23,9 (без калибровки около 25—20) — Находки из Ишанго (берег оз. Эдуарда, ныне оз. Рутанзиге, ДР Конго). Кости с насечками[199].
- Около 26,3—23,9 (без калибровки около 22—20) — Заселение островов Адмиралтейства[200].
- 23,9 (без калибровки 20) — Переход к эпипалеолиту на Ближнем Востоке[201].
- 23,9—13,8 (без калибровки 20—12) — Кебарская культура (Палестина)[202].
- 23,9—13,8 (без калибровки 20—12) (?) — Зарзийская культура (Иран, Ирак, Средняя Азия)[203].
- 23,9 (без калибровки 20) — Начало фазы III позднего палеолита Японии. Микролезвия[204].
- 23,9—11,4 (без калибровки 20—10) — Стоянки Сиратаки на Хоккайдо[205].
- 23,9 (без калибровки около 20) — Пещерная живопись из Квинкан (англ. Quinkan) (мыс Йорк, северный Квинсленд)[206].
- 23,4—22,2 (без калибровки 19,5—18,5) — Культура хальфа в Нубии[207].
- 23 тыс. — «Событие Хейнриха II»[208].
- 23—19 тыс. (календарных лет назад) — «Последний ледниковый максимум».[209].
- 22,5 (без калибровки 19) — Находки в пещере Кеннифф (Карнарвон-Рейндж, Квинсленд, Австралия)[213].
- 22,5—20,2 (без калибровки 19—17) — Бадегульская культура (Западная Европа). Фация мадлена[214].
- 22,5—11,4 (без калибровки 19—10) — Эпиграветтская культура (Италия и Восточная Европа)[215].
- 22,5—19,6 (без калибровки 19—16,5) — Куббанийская культура Верхнего Египта[216].
- 22,5 (без калибровки 19) — возникает Начикуфская (англ. Nachikufan) культура I (Замбия)[217].
- 22,5—10,7 (без калибровки 19—9,5) — Уральская культура. Среди её памятников: стоянка Талицкого, Капова и Игнатьевская пещеры[218].
- 22,5 (без калибровки 19) — Стоянка Талицкого на р. Чусовой (Урал)[219].
- 22,5—13,8 (без калибровки 19—12) (?) — Верхоленская (малышевская) культура Забайкалья[220].
- Не менее 22 тыс. — По генетическим данным, разошлись предки африканского и европейского крупного рогатого скота, что, вероятно, свидетельствует о его независимом одомашнивании в этих регионах[222].
20—16-е тысячелетия до н. э.
- 21950—16950 «лет назад», или 18310—13915 радиоуглеродных лет назад.
- 21,5—11,4 (без калибровки 18—10) — Мадленская культура (Западная Европа: Северная Испания, Франция, Бельгия, Швейцария, Южная Германия).[224]
- 21,5—10,2 (без калибровки 18—9) — Поздний этап позднего палеолита Русской равнины.[225]
- (примерно) Аккаржанская культура (Одесская область).[226]
- (примерно) Шанкобинская культура (Крым).[227]
- для данного периода также выделяются мураловская (на Дону) и амвросиевская культуры (см. Амвросиевская стоянка)[228].
- 21,5—12,5 (без калибровки 18—10,5) (?) — Студеновская культура Забайкалья.[229]
- 21,5—13,8 (без калибровки 18—12) — Стоянка в пещере Нельсон-Бей (полуостров Робберг, ЮАР), роббергская индустрия.[230]
- 21,5 (без калибровки 18) — Останки людей из Минатогавы (Япония).[231]
- 21,5 (без калибровки 18) — Фрагменты черепов из Миккаби и Хамакиты (Хонсю).[232]
- 21,0/20,6—20,2 (без калибровки 17,5—17) — Культура идфу в Верхнем Египте.[233]
- Около 32,0—20,2 (без калибровки около 28—17) — Находки в Тингкайю (Сабах, Малайзия).[234]
- Около 20,2 (без калибровки около 17) — Живопись в пещере Ласко (Франция, ранний мадлен).[235]
- 20,2—15,5 (без калибровки 17—13) — Рисунки в пещере Фон-де-Гом (Франция, мадлен).
- 20,2—13,8 (без калибровки 17—12) — Живопись Альтамиры (Испания).[236]
- 20,2 (без калибровки 17) — Прекращаются следы атерской индустрии в северной Африке.[237]
- 20,2 (без калибровки 17) — Стоянки в Ком Омбо (долина Нила).[238]
- 20,2—11,4 (без калибровки 17—10) — Дюктайская культура.[239]
- 20,2—12,5 (без калибровки 17—10,5) — Позднемолодовская культура (Поднестровье)[240].
- 20,2 (без калибровки 17) — Стоянка Егошиха (город Пермь).[241]
- Около 30—20 — Фрагменты костей человека из долины реки Чай Ляо (Тайвань).[242]
- Около 23,9—19,3 (без калибровки около 20—16) — Останки собак из Брянской области.[244]
- 19,3—18,5/18,1 (без калибровки 16—15) — Сильсилийская (Ballanan-Silsilian) культура в Нубии и Верхнем Египте.[245]
- 19,3—15,5 (без калибровки 16—13) (?) — Стоянки Тушка и Баллана в долине Нила, связывают со сбором растений и использованием зернотёрок.[246]
- 19,3 (без калибровки 16) — Находки в Окюзини (англ. Öküzini, Турция).[247]
- 19 — Череп из Кау-Свамп V (Австралия), свидетельствующий о намеренной деформации.[248]
- 18,8 (без калибровки 15,6) — Стоянка Юдиново (Брянская область).[249]
- 18,7—13,2 (без калибровки 15,5—11,3) — Афонтовско-кокоревская культура на Енисее (или отдельно афонтовская и кокоревская, Сибирь). Ранние местонахождения Кокорево II, нижний слой Афонтовой горы II.[250]
- Около 18,5 (без калибровки около 15,2) — Стоянка Межирич (к югу от Киева).[251]
- 18,5/18,1 (без калибровки 15) — Стоянка Ванлек в долине р. Кайронк (нагорья Новой Гвинеи).[252]
- 18,5/18,1 (без калибровки 15) — Останки WLH 50 у озера Гарнпунг (Вилландра-Лейкс, Австралия).[253]
- 18,5/18,1 (без калибровки 15) — Находки на острове Манус в группе Адмиралтейства.[254]
- 18,5/18,1—11,4 (без калибровки 15—10) — Себильская культура в долине Нила (Египет и Судан).[255]
- 18,5/18,1—11,4 (без калибровки 15—10) — Фаза III китайского позднего палеолита (стоянки Сюэгуань, англ. Xueguan, Шаньдиндун, Сяонаньхай, Линцзин, англ. Lingjing).[256]
- 18,5/18,1-6,85 (без калибровки 15-6 тыс.) — Сибердиковская культура в бассейне Колымы.[257]
- 18,5/18,1—12,9 (без калибровки 15—11) — Керамические фигурки из Афалу (Алжир).[258]
- 18—14,6 тыс. — Оледенение Древнейший дриас.[260]
- Между 18—14 тыс. — подъём уровня моря.[261]
- Начиная примерно с 18 (без калибровки: начиная с 15) — Заключительная стадия позднего палеолита Сибири.[262]
- (примерно) — Бедаревская культура в Кузнецкой котловине.[263]
- (примерно) — Бадайская культура в Приангарье.[264]
- (примерно) — Тангинская культура в Забайкалье.[265]
- (примерно) — Санномысская культура в Забайкалье.[266]
- (примерно) — Куналейская культура в Забайкалье.[267]
- (примерно) — Устиновская культура в Приморье.[268]
- 17,8 (без калибровки 14,6) — Культурный слой Каповой пещеры (Урал).[269]
- 17,6—13,8 (без калибровки 14,5—12) — Культура кадан в Нубии.[270]
- 17,5 (без калибровки 14,3) — VII слой стоянок Ушки (Дальний Восток). Выделяют ушковскую культуру[271]
- 17,25—16,7 тыс. — «Событие Хейнриха I». Завершение периода ледникового максимума[272]
- 17,2 (без калибровки 14,2) — Стоянка Англес-сюр-л‘Англэн (Вьенн, Франция), изображения, фаза мадлен III.[273]
- 17,0 (без калибровки 14) — Исчезает даббийская культура Ливии.[274]
- 17,0 (без калибровки 14) — Появление иберо-мавританской культуры (Ливия).[275]
- 17,0—11,4 (без калибровки 14—10) — Оранская культура (название Иберо-маврусийской в Восточной Сахаре).[276]
- 17,0—15,5 (без калибровки 14—13) — Индустрия китеко в Кении.[277]
- Около 17 (без калибровки около 14) — Магосийская индустрия (Магоси в Уганде, Апис-Рок, или Насера, в Танзании).[278]
- 17 (без калибровки 14) — Культурный слой Игнатиевской пещеры (Южный Урал).[279]
- 17—15,1 (без калибровки 14—12,75) — Мушабийская культура (Негев и Синай).[280]
- 17,0 (без калибровки 14) — Изображения бизона в Ле-Тук-д’Одобер (фр. Tuc d’Audobert, рядом с пещерой Труа-Фрер).[281]
- 17,0—16,7 (без калибровки 14—13,5) — Рисунки в пещере Трёх Братьев (Пиренеи, Франция).[282]
- 17,0 (без калибровки 14) — Останки в англ. Wybalenna на острове Кинг (сейчас в проливе между Австралией и Тасманией).[283]
- Между 17,0—9,8 (без калибровки между 14—8,8) — Пещера духов (англ. Spirit Cave, Таиланд).[284]
Гипотетические ранние стоянки Америки
- Так как упоминаний о ранних находках в Америке значительное число, но все они считаются сомнительными, они выделены в отдельный подраздел.
Наиболее ранние гипотезы:
- Около 50 тыс. — Находки в Топпере (Южная Каролина).[285]
- 39 тыс. — Пендехо (Нью-Мексико).[286]
- 38 тыс. — Луисвилл (Техас).[287]
- 32 тыс. — Педра-Фурада (Бразилия).[288]
- Более 30 тыс. — Американ Фоллз (Айдахо).[289]. Находки по БРЭ: Пендехо и Сандиа в Нью-Мексико, Луисвилл в Кентукки, Отовало в Эквадоре.[290]
- Около 30 тыс. — Санта-Роса (Калифорния).[291]
- 30—25 тыс. — Заселение Северной Америки.[292]
- 30 тыс. — Сандиа (Нью-Мексико).[293]
- 30—14 тыс. — Археолит Мексики.[294]
- 28 тыс. — Тьюль-Спрингс (Невада).[295]
- 28 тыс. — Череп из Отовало (Эквадор).[296]
- 27 тыс. — Обработанные кости в Оулд Кроу Флэтс (Аляска).[297]
- 26—18 тыс. — Гипотетически выделяется стадия сандиа.[298]
«Длинная хронология»:
- 20—18 тыс. — Традиция бритиш маунтин (Аляска и северо-запад Канады).[299]
- 19—16 тыс. — Находки в Мидоукрофт (Пенсильвания).[300]
- 20,2—15,5 (без калибровки 17—13 тыс.) — Стадия кловис, согласно её ранним датировкам.[301]
- 17—11 тыс. — Заселение Южной Америки.[302]
- С 20,1 (без калибровки с 16,9 тыс.) — Находки в Кактус-Хилл (Виргиния, восток США).[303]
- 15 тыс. — Ряд памятников «стадии до наконечников» в Америке.[304]
- 15—14 тыс. — Пещера Уилсон-Бьют (Айдахо).[305]
- Около 15—10 тыс. — «Леди из Миннесоты».[306]
- 17,5—15,1 (без калибровки 14,3—12,75 тыс.) — Пещеры Пэйсли (Орегон).
- 17,2 тыс. (без калибровки 14,15 тыс.) — Находки в пещере Пикимачай, бассейн Аякучо, Перу).[307]
15-е тысячелетие до н. э.
- 16950—15950 «лет назад»; соответствует 13915—13140 радиоуглеродных лет назад
- 16,9 тыс. — Начало периода дзёмон (Япония), этап протодзёмон.[308]
- 16,9 тыс. (без калибровки 13,8 тыс.) — Древнейшая керамика в Японии и, возможно, в мире: из Одай Ямамото I в Аомори (север Хонсю).[309]
- 16,8 (без калибровки 13,7 тыс.) — Находки в пещере Чоммаль (Корея).[310]
- 16,7 (без калибровки 13,5 тыс.) — Первые находки «производства аморфных отщепов» на Тиморе.[311]
- 16,7—14,8/14,7 (без калибровки 13,5—12,5 тыс.) — Живопись в пещере Нио (Niaux, Пиренеи, Франция).[312]
- 16,7—14,15 тыс. (13,5—12,3 тыс.) — Культура афи (англ. Afian) в Верхнем Египте.[313]
Данные об Америке:
- 17—15,5 тыс. лет — Заселение Америки в рамках концепции «короткой хронологии».[314]
- 16,9—15,5 (без калибровки 13,9—13) (?) — Культура хобо (исп. El Jobo, Венесуэла).[315]
14-е тысячелетие до н. э.
- 15950—14950 «лет назад»; соответствует датировке 13140—12575 радиоуглеродных лет назад
- 15,5—13,1 — Гамбургская культура (Нидерланды и Северная Германия).[316]
- 15,5—5,3 (без калибровки 13—4,5) — Читольская культура (англ. Tshitolian) (Экваториальная Африка).[317]
- 15,5 (без калибровки 13) — Возникновение хоабиньской культуры.[318]
- 15,5 (без калибровки около 13) — Рисунки в пещере Руффиньяк (мадлен, Франция).
- 15,5 (без калибровки около 13) — Череп из Кейлор (англ. Keilor, Австралия).[319]
- 15,1 (без калибровки 12,7) — Находка охотничьего сигнального рога в пещере Ля-Ваш (юг Франции).[320]
- 15,1 (без калибровки 12,7) — Гончарные изделия в пещере Фукуи на Кюсю.[321]
- 15100—13350 лет (некалиброванных 12,7—11,5 тыс.) — Культура исна (англ. Isnan) в Верхнем Египте.[322]
- 15 (некалиброванных 12,6) — Стоянка в долине Флорентин (центральная Тасмания).[323]
Данные об Америке:
- 16 тыс. — Освобождение части Аляски ото льда.[324]
- 15,5 (без калибровки 13) — Находки останков в Арлингтон-Спрингс (Калифорния).
- 15,065 (без калибровки 12,675) — Останки женщины из Буль (Айдахо).
- 15 (с 12,6) — Возникает традиция тольдо (из Лос-Тольдос, Патагония).[325]
13-е тысячелетие до н. э.
- 14950—13950 «лет назад»; соответствует датировке 12575—12100 радиоуглеродных лет назад.
- На этот период приходится одно из особенно резких расхождений между калиброванной и некалиброванной датировкой — промежутку в 135 лет между 12535—12400 радиоуглеродных лет соответствует реальный промежуток в 660 лет — между 14900—14240 «лет назад».
- Середина XIII тыс. до н. э. (некалиброванных 12,5 тыс.) — Резкое повышение уровня Нила, уменьшение числа поселений.[326]
- Середина XIII тыс. до н. э. (некалиброванных 12,5 тыс.) — Могильник Джебель-Сахаба в Нижней Нубии, 59 захоронений.[327]
- 14,6—14,1 — Бёллингское потепление.[328]
- 14,5 — Начало таяния Фенноскандинавского ледника и образования Балтийского озера.[329]
- 14,5—12 — Натуфийская культура (Ближний Восток).[330]
- Около 14,1 тыс. — подпериод I Древнего дриаса , или дриаса II (относительно небольшое похолодание).[331]
- 14,0 или ранее (без калибровки около 12,2 или ранее) — Рашковская культура (Молдавия).[332] Также предположительно выделялись йоржницко-курешницкая, костешско-атакская (обе в Молдавии, позже рашковской)[333].
Находки в Америке:
- 14,5 — Вероятное открытие «коридора» в Берингии из-за начала таяния льдов.[334]
- 14,5 — Монте-Верде (Чили).[335]
- С 14,2 (без калибровки: с 12,4) — Культура Эль-Абра (Колумбия).[336]
- 14,0 (без калибровки 12,2) — Арройо-Секо (восток Аргентины).[337]
13950 «лет назад» (12000 лет до н. э.) (12,1 тыс. радиоуглеродных лет назад) — предел времени, освещаемого в данной статье.
См. также
- Хронология раннего палеолита
- Хронология среднего палеолита
- 12-е тысячелетие до н. э.
- Список археологических культур России
- en:Synoptic table of the principal old world prehistoric cultures
Напишите отзыв о статье "Хронология позднего палеолита"
Примечания
- ↑ Недавно ряд авторов предложили разделить поздний палеолит на два основных периода: более ранний и более поздний, их границей служит ледниковый максимум 20—18 тыс. радиоуглеродных лет назад (EHEP 2000, p. 717.)
- ↑ [www.radiocarbon.org/IntCal09%20files/intcal09.14c (2009) Radiocarbon 51:1111—1150]
- ↑ 47 (EncArch 2008, p. 835, 872); до этого поздний палеолит датировался 35—10 тыс. до н. э. (ИДВ, кн.1, с. 44)
- ↑ в Ксар-Акил выделено 37 уровней от мустье до кебарского эпипалеолита; переход от среднего к позднему палеолиту 44—33 тыс. (EHEP 2000, p. 367); позднепалеолитические уровни Ксар-Акил с 47/45—43 тыс. по радиоуглероду (EncArch 2008, p. 872)
- ↑ EHEP 2000, p. 54, 719
- ↑ EHEP 2000, p. 105
- ↑ 47—36 (Вишняцкий 2006, с. 16)
- ↑ EHEP 2000, p. 233
- ↑ 47—35 (EHEP 2000, p. 135)
- ↑ ранее вся культура санго датировалась 45—35 (АфрЭнц, т.2, с. 330); именно 46—36 по углероду — датировка сангойского уровня Каламбо-Фоллс (EHEP 2000, p. 358); о пересмотре к 200—130 тыс. упоминается: ИПО, т.2, с. 182
- ↑ атерийский уровень неопределен, но явно более 45, есть также неолит (EHEP 2000, p. 203)
- ↑ более 45—40 (ПВ 1994, с. 193); ранее датировалась 60—50 (Палеолит 1984, с. 147)
- ↑ 45 (ИПО, т.1, с. 381); 46 тыс. (OEANE, vol.5, p. 15); 44 (EHEP 2000, p. 95)
- ↑ не позднее 45 (Вишняцкий 2006, с. 18); пещера Бачо Киро содержит три мустьерских (14—12) и десять позднепалеолитических уровней, уровень 11 датируется «более 43» по углероду, а бачокирский рассматривается как региональный вариант ориньяка (EHEP 2000, p. 127); ранний ориньяк из Бачо-Киро и Темната — более 40 (EHEP 2000, p. 717)
- ↑ 47/45—38 (ИПО, т.1, вкладка); тёплый период 47—40 (Burroughs 2005, p. 115)
- ↑ doi:10.1038/nature13810
- ↑ 44 по радиоуглероду (ИПО, т.1, с. 371, 401; EHEP 2000, p. 448)
- ↑ 46—44 (Burroughs 2005, p. 72)
- ↑ не позже 43 (Вишняцкий 2006, с. 22)
- ↑ 43 (EncArch 2008, p. 519; Вишняцкий 2006, с. 25); 43,3 для уровня 6, 30,9 для уровня 5а, 21,3 для уровня 3 (EncArch 2008, p. 1995, 2000); более поздние горизонты 34—31 тыс. (ПВ 1994, с. 229); 45—41 для появления сапиенсов в Сибири (Burroughs 2005, p. 120); «более 42 тыс.» для позднего палеолита Сибири (EHEP 2000, p. 619)
- ↑ 43 (Burroughs 2005, p. 143)
- ↑ 43/42—34/30 ранний ахмар, 30—20 поздний ахмар (EncArch 2008, p. 872); самые ранние 38—36 тыс. (Вишняцкий 2006, с. 16); ахмар 38—22 (EHEP 2000, p. 39)
- ↑ 42—38 (EncArch 2008, p. 1647); однако «нет доказательств их присутствия» ранее 35 тыс. (Вишняцкий 2006, с. 30)
- ↑ 42 (ИЕ, т.1, с. 59); вюрм I—II (Монгайт 1973, с. 132); Вишняцкий 2006, с. 21 (скорее связана с неандертальцами, так же EncArch 2008, p. 1215, ср. HumEvol 2007, p. 335); до 30 тыс. (EHEP 2000, p. 683)
- ↑ 40 тыс. до н. э. (Монгайт 1973, с. 125)
- ↑ 42—33 тыс. (EncArch 2008, p. 519); даты для пещеры 40,7—30,5 тыс. (EncArch 2008, p. 2000); по вики, между 44,8—33,5 тыс.
- ↑ 41,5 тыс. (ИПО, т.2, с. 159), орудия из пещеры Ниа (Ниах) датируются по радиоуглероду от 41,5 до 19,57 тыс., а начиная с 11 тыс. мезолит (там же); индустрия 41—11 тыс. (ПВ 1994, с. 265); 40 тыс. (EHEP 2000, p. 479); об индустрии и погребениях 40—10 тыс. до н. э. (Беллвуд 1986, с. 54—55)
- ↑ 41,5 тыс. (EncArch 2008, p. 635)
- ↑ 65—45 по OSL (FA 2008, p. 266); более поздние — 21 тыс. (FA 2008, p. 298) или 16,5—15 тыс. до н. э. (ИПО, т.2, с. 252)
- ↑ 1 2 ПВ 1994, с. 52
- ↑ предполагается на основании генетических данных (FA 2008, p. 294)
- ↑ [antropogenez.ru/single-news/article/299/ В Чагырской пещере нашли денисовца? Неандертальца? «Чагырца»?..]
- ↑ EncArch 2008, p. 773
- ↑ EncArch 2008, p. 789
- ↑ «более 37» для слоя 11 (Вишняцкий 2006, с. 24); «более 40» для позднего палеолита (EHEP 2000, p. 207); около 41/40 (вики)
- ↑ 40 (EHEP 2000, p. 336); или переходная форма (Крюков и др. 1978, с. 38); современный вид (ИПО, т.2, с. 20)
- ↑ возможно, до 50 тыс. (Вишняцкий 2006, с. 14); 39,6 тыс. (FA 2008, p. 271, ср. 285); 45 тыс. (EHEP 2000, p. 354)
- ↑ начиная с 40 (ПВ 1994, с. 266); Табон около 40, индустрия 30—9 (Беллвуд 1986, с. 53, 55)
- ↑ 40 тыс. (EncArch 2008, p. 1700)
- ↑ 37 тыс. (Истчел, т.1), около 40 тыс., полуостров Хуон (EncArch 2008, p. 1705); 60—40 тыс., Бобонгара на п-ове Хуон (EncArch 2008, p. 1734)
- ↑ возможно, около 40 тыс., но углеродных дат нет (Беллвуд 1986, с. 69)
- ↑ 40 или чуть ранее-не ранее 30 (Вишняцкий 2006, с. 21); самая ранняя позднепалеолитическая Польши (ПВ 1994, с. 211)
- ↑ 40—30 (ПВ 1994, с. 266)
- ↑ 44 по урану, мустье, но включает элементы позднего палеолита (Палеолит 1984, с. 143); средний палеолит (Вишняцкий 2006, с. 17); переход от среднего к позднему (EncArch 2008, p. 519)
- ↑ 39,5 тыс. (EncArch 2008, p. 1635)
- ↑ 39,5 (Истчел, т.1)
- ↑ [antropogenez.ru/article/244/ Новые данные к эволюции человека]
- ↑ ПВ 1994, с. 52; интерстадиал Сибири 43—34,5 (Burroughs 2005, p. 90);
- ↑ 43,5/43—39, пик около 42 (Burroughs 2005, p. 40, 92); ср. 43—40 период засушливости в Ботсване (FA 2008, p. 263)
- ↑ PattPreh 2007, p. 198
- ↑ 42 тыс. (Bradley 1999, p. 97) или 20 тыс. (ПВ 1994, с. 25)
- ↑ 25 тыс. по урану дата для Тяньюаньдуна, англ. Tianyuandong (EncArch 2008, p. 588)
- ↑ 40—39 (Воробьёв 1997, с. 251)
- ↑ 39 (Burroughs 2005, p. 141)
- ↑ 40—30 (Вишняцкий 2006, с. 26); 35—30 (Burroughs 2005, p. 121); 39—31 для Макарово 3 и Варвариной Горы (EncArch 2008, p. 1996)
- ↑ 38 тыс. (HumEvol 2007, p. 291); уровень G3 по AAR 42,4 тыс., есть позднейшие находки современных людей (EHEP 2000, p. 725)
- ↑ 38 тыс. (EncArch 2008, p. 1625), без даты, о типе (там же, с. 588)
- ↑ начиная с 38 или 36 (Вишняцкий 2006, с. 17); 38—20 тыс. (ПВ 1994, с. 263); начиная с 38—35 в Шанидаре и Яфтехе в западном Иране (EHEP 2000, p. 96); 40—22 тыс., ранняя, 40—32, и поздняя, 32—22, фазы (Истчел, т. 1); около 35—28 тыс. для барадостского слоя Шанидара (OEANE, vol.5, p. 15); дата для Шанидар C 34—29 тыс. (EHEP 2000, p. 127); дата Шанидар C 35—28,5 тыс., а Шанидар D «более 46 тыс.» по углероду (EHEP 2000, p. 635); начиная с около 36 тыс. до н. э., по англовики
- ↑ 40—29, но местами до 20 (EHEP 2000, p. 105—106); на Ближнем Востоке самая ранняя дата — около 34 для ориньякского слоя пещеры Хайоним (EHEP 2000, p. 96); левантийский ориньяк 32—16 (EHEP 2000, p. 392); левантийский ориньяк 34—29 (EncArch 2008, p. 872); ориньяк 35—29 (PattPreh 2007, p. 166); 37—28 тыс. (EncArch 2008, p. 1214); начиная с около 43 на Балканах (Burroughs 2005, p. 116), а в Италии 36—27 (Burroughs 2005, p. 152); на Ближнем Востоке 40, в Западной Европе 37—30, но местами до 20 (ИЕ, т.1, с. 59); ранее 40 на Балканах, 40—38 в бассейне Дуная и северо-восточной Испании (EHEP 2000, p. 251); на Ближнем Востоке 36, в Западной Европе не позже 36, а по мнению некоторых — не менее 40—38 (возможно, пещеры Эль Кастильо и Арбреда), в Центральной Европе не позже 38 (Вишняцкий 2006, с. 17, 19—20, 22); 34—22, ей современна культура улуццо в Италии (ПВ 1994, с. 208); 38—32 в Юго-Восточной Европе и Италии, далее 30—25 (Истчел, т.1); 32—20 тыс. до н. э. (Монгайт 1973, с. 129); по англовики 40/36—28/26 тыс.
- ↑ период 38—32 (Истчел, т.1)
- ↑ возникает 40—38 или позднее (Вишняцкий 2006, с. 15); возникает 40—34 (FA 2008, p. 294); возникает 40—32, исчезает около 14 (EHEP 2000, p. 203)
- ↑ период ранее условно датировался 42—25 по: Палеолит 1984, с. 170; однако на Русской равнине мало памятников (кроме Костенок), уверенно датируемых ранее 30 тыс. (Вишняцкий 2006, с. 23)
- ↑ 35—25 (ПВ 1994, с. 212); 40/38—28/25 (Вишняцкий 2006, с. 23)
- ↑ данный этап 38 тыс. (HumEvol 2007, p. 332); находки в Костёнках в целом 36—11 тыс. (EHEP 2000, p. 365)
- ↑ 37—27 тыс. для раннего этапа (EncArch 2008, p. 817)
- ↑ 37 по радиоуглероду, 40 по урану (PattPreh 2007, p. 167)
- ↑ ранее вся датировалась 36—14 тыс. (АфрЭнц, т.2, с. 82); ранний поздний плейстоцен (EHEP 2000, p. 400)
- ↑ 36—32 (ПВ 1994, с. 213); древнее 30 тыс. (Палеолит 1984, с. 182)
- ↑ 36 (EHEP 2000, p. 302); 33 (EHEP 2000, p. 337)
- ↑ начиная с 36 тыс. (EncArch 2008, p. 1704)
- ↑ 35,5 (Зубов 2011, с. 210)
- ↑ ранее 40—35, а затем вплоть до железного века, в районе множество памятников наскальной живописи (EHEP 2000, p. 711)
- ↑ ранее 35 тыс. по радиоуглероду (Вишняцкий 2006, с. 30); люди проникают в Европу между 45—35 тыс. (EncArch 2008, p. 1213)
- ↑ начиная с 35—34 тыс. (ПВ 1994, с. 205); 35—32 тыс., на протяжении 32—30 тыс. в части пещер сменяется ориньяком (EHEP 2000, p. 172—173); 35—30 тыс. (Истчел, т.1); появился чуть раньше 40 тыс. (Вишняцкий 2006, с. 19); перигор 36—32 тыс. (PattPreh 2007, p. 166); 34—32 тыс. ранний перигор (EHEP 2000, p. 553); 35—29 тыс. по англовики
- ↑ 35—32 (Вишняцкий 2006, с. 17)
- ↑ памятники Толбага, Варварина Гора (ПВ 1994, с. 259); даты 34,9 тыс. для Варвариной Горы, 27,1 и 15,1 тыс. для Толбаги (EncArch 2008, p. 1999—2000); 34,9 и 30,6 тыс. для Варвариной Горы (Палеолит 1984, с. 313)
- ↑ начало 25—20 тыс. (ПВ 1994, с. 269); начало 30 тыс. (Истчел, т.1); фаза I 35—28 тыс. (EncArch 2008, p. 635)
- ↑ 35 тыс. (EncArch 2008, p. 698)
- ↑ 35 (EHEP 2000, p. 107); не позже 30 тыс. (EncArch 2008, p. 1707)
- ↑ 35 тыс. (Истчел, т.1)
- ↑ 35 тыс. (Зубов 2011, с. 208; EncArch 2008, p. 1708)
- ↑ неандертальцы менее 45, есть и уровни позднего палеолита (EHEP 2000, p. 383); от 56 до 40 по термолюминесценции (EHEP 2000, p. 708)
- ↑ 44—35 по OSL (FA 2008, p. 266); 35—33 по углероду (Вишняцкий 2006, с. 16)
- ↑ ранний перигордийский слой (ПВ 1994, с. 205); шательперрон (Вишняцкий 2006, с. 19); 34—31 тыс. (HumEvol 2007, p. 279); 34—32 тыс., шательперрон (EHEP 2000, p. 526); 36 тыс. по термолюминесценции (EHEP 2000, p. 250, 622; так же вики)
- ↑ 34, но возможно позже (EHEP 2000, p. 723)
- ↑ согласно: EncArch 2008, p. 1214
- ↑ с 34—32 (Вишняцкий 2006, с. 19); более 33 тыс. (EHEP 2000, p. 716), также есть памятники 31 тыс. (EHEP 2000, p. 719)
- ↑ 34—20 тыс., 14 горизонтов от ориньяка до солютре (EHEP 2000, p. 1); стратиграфию см.: EHEP 2000, p. 71
- ↑ 33 (Вишняцкий 2006, с. 25); 33,35 тыс. (EncArch 2008, p. 2000)
- ↑ 40—37 (Палеолит 1984, с. 38); 39—35, он же Подградем (Палеолит 1984, с. 165); 38—36 (Burroughs 2005, p. 39)
- ↑ 33—11 тыс. (ИПО, т.2, с. 160); 33—12 (ПВ 1994, с. 265); Нгуом 30—18, а Сон Ви — 18—13 (Истчел, т.1); Шонви 23 тыс. (PattPreh 2007, p. 178); с 33 тыс. (EncArch 2008, p. 816)
- ↑ 33, написание «Фа Хиен» (Зубов 2011, с. 104); 33 тыс. по англовики
- ↑ 33—32 (Вишняцкий 2006, с. 18)
- ↑ 37—18 по урану и радиоуглероду (FA 2008, p. 283)
- ↑ начиная с 22 тыс. (Палеолит 1984, с. 174); по вики 30—20 тыс. до н. э.
- ↑ 33—31 тыс. (Зубов 2011, с. 104, 181); 32,5 тыс. (Зубов 2011, с. 210); 30 тыс. (EHEP 2000, p. 107)
- ↑ 32 тыс. (EncArch 2008, p. 1629)
- ↑ 32 (HumEvol 2007, p. 331; EHEP 2000, p. 523)
- ↑ более 30 тыс., около 32—30 тыс. (Burroughs 2005, p. 2, 3); 32 тыс. (HumEvol 2007, p. 332); 32,4 тыс. (PattPreh 2007, p. 170); 32—30 тыс., а отдельные следы 27 тыс. (EHEP 2000, p. 174)
- ↑ 32 тыс. (Зубов 2011, с. 104)
- ↑ XXX тыс. до н. э. (Шеркова 2004, с. 16); ср. 35—33 тыс. для начального периода позднего палеолита Назлет Хатер 4 в долине Нижнего Нила (Вишняцкий 2006, с. 16)
- ↑ 32 тыс. (907)
- ↑ 32—25 (Истчел, т.1)
- ↑ 36,3 по термолюминесценции (HumEvol 2007, p. 333); 33,8 (EHEP 2000, p. 250)
- ↑ 38—30 (ИПО, т.1, вкладка); 30,5—28,5 тыс. до н. э. для вюрм II (Монгайт 1973, с. 134); 37—32 для холодного стадиала (ИЕ, т.1, с. 59); либо 38—32 тыс. относительно тёплый период (Burroughs 2005, p. 115)
- ↑ возможно, миндель, примерно сопоставимо с ранними находками в Бирме и соаном (ПВ 1994, с. 179); не более 40 тыс. (Беллвуд 1986, с. 50); достоверно не более 31 тыс. (EHEP 2000, p. 365); 34 тыс., но потом передатировано на ранее 74 тыс., для артефактов «хоабиньского типа» (EncArch 2008, p. 816)
- ↑ 31—20 (Истчел, т.1); есть черты леваллуа, без даты (EHEP 2000, p. 418); 31 тыс. (EncArch 2008, p. 817)
- ↑ 31 тыс. (EHEP 2000, p. 250)
- ↑ выделена по памятникам Макарово III и слоям 3, 4 Макарово II (ПВ 1994, с. 259); их даты 31,2 тыс. для Макарово 3, 11,9 тыс. для слоя 3 Макарово 2 (EncArch 2008, p. 1999)
- ↑ 31 тыс. (EncArch 2008, p. 519); 28960 (EncArch 2008, p. 2000)
- ↑ 30,5 (Зубов 2011, с. 104)
- ↑ 30,4—17 тыс. разные уровни (EHEP 2000, p. 655)
- ↑ примерно 40—30 тыс. (EHEP 2000, p. 425)
- ↑ нижний горизонт 40—30 тыс. (ИПО, т.2, с. 165); не менее 30 тыс., датировка по соотношению с похолоданием (Палеолит 1984, с. 329; ПВ 1994, с. 235)
- ↑ 35—30 (ИПО, т.2, с. 152; ПВ 1994, с. 263); около 25 (Палеолит 1984, с. 147)
- ↑ 33—30 тыс. (EHEP 2000, p. 250); челюсть неандертальца 30 тыс., находки мустье вплоть до 27 тыс. (EHEP 2000, p. 735)
- ↑ по радиоуглероду 44—40 тыс., но дата оспаривается, рассматривается как 31,5 для нижнего уровня и 30 тыс. для позднего (EHEP 2000, p. 352); либо 40—38 тыс. (EHEP 2000, p. 717)
- ↑ В. П. Алексеев принимает радиоуглеродную дату 14,3 тыс., но указывает, что А. Н. Рогачев придерживался мнения о раннем возрасте находки (Алексеев 1978, с. 180)
- ↑ ИПО, т.2, с. 29
- ↑ 30—15, написание «Хиачуан» (ПВ 1994, с. 266)
- ↑ 30 тыс. (ИПО, т.2, с. 32)
- ↑ не ранее 30 исчез, проник 30—29 (Вишняцкий 2006, с. 22)
- ↑ вероятно, 30 тыс. (EHEP 2000, p. 195)
- ↑ 30 тыс. (EHEP 2000, p. 518)
- ↑ 30 (EHEP 2000, p. 111)
- ↑ начиная с 30 тыс. (EncArch 2008, p. 95)
- ↑ 30—28 тыс. (EncArch 2008, p. 816)
- ↑ Т. А. Чикишева, С. К. Васильев, Л. А. Орлова «Зуб человека из пещеры Логово гиены (Западный Алтай)»
- ↑ 29 тыс. (HumEvol 2007, p. 290)
- ↑ артефакты близки ориньяку, но скелет датируется 18 тыс. (EHEP 2000, p. 552); по вики 29 тыс.
- ↑ 29 тыс. (EncArch 2008, p. 592)
- ↑ 29 тыс. (EncArch 2008, p. 1734)
- ↑ 29—24 тыс. по углероду, 38—15 тыс. по урану (EncArch 2008, p. 593); 26,2 тыс. культура Шуйдонгу (Истчел, т.1)
- ↑ 29—23 тыс. по датам Молодова 5, слои X—VII (Палеолит 1984, с. 173)
- ↑ 28,5 тыс. (Зубов 2011, с. 104); 28 тыс., артефакты формально относят к мезолиту (Истчел, т.1, с. 282); 30 тыс. (EncArch 2008, p. 698); 28 тыс., мезолит, а пещера Бели-лева — 18 тыс. (EncArch 2008, p. 774)
- ↑ 28 тыс. (EncArch 2008, p. 1635)
- ↑ 28—19 тыс. (EHEP 2000, p. 295); 28—20 тыс. (EHEP 2000, p. 252); 28—21 тыс. для позднего перигора (EHEP 2000, p. 553); 29—10 тыс. (PattPreh 2007, p. 166); 25—20 тыс. (Истчел, т.1); 29—22 тыс. (Burroughs 2005, p. 116), а в Италии 28—24 тыс. (Burroughs 2005, p. 152); 28—18 тыс. (HumEvol 2007, p. 332); 30—20 тыс. (EncArch 2008, p. 1215); 30—20 тыс., но местами до 13 тыс. (ИЕ, т.1, с. 60); 27—22 тыс., иногда отдельно выделяют культуру ноай в Италии (ПВ 1994, с. 207); 26—20 тыс. до н. э. (Монгайт 1973, с. 129); по англовики 28—22 тыс.
- ↑ 28—26 (ПВ 1994, с. 213); ранние памятники 32—28 (Вишняцкий 2006, с. 24)
- ↑ 28 (Вишняцкий 2006, с. 17); позднейшие находки в Караин B датируются 18 тыс. (EncArch 2008, p. 907)
- ↑ 28 (HumEvol 2007, p. 281); 28 — граветтский уровень этой пещеры, а 48 — мустьерский (EHEP 2000, p. 287)
- ↑ 29 тыс. (БРЭ, т.7, с. 382—383); 32 тыс. (PattPreh 2007, p. xviii); 28 тыс. (EncArch 2008, p. 1213); последние находки 34—28 тыс., не считая Лагар-Вельо (EHEP 2000, p. 372)
- ↑ 28—20 (EHEP 2000, p. 280)
- ↑ 28—14 тыс., граветт, солютре, мадлен (EHEP 2000, p. 551)
- ↑ около 28 тыс., верхний ориньяк — дата «венер», а останки детей, по которым назван грот — около 12 тыс., граветт, уровень N (EHEP 2000, p. 297—298)
- ↑ 28—27 (ИПО, т.2, с. 184)
- ↑ 27—24 тыс. (Burroughs 2005, p. 119); 27 тыс. (PattPreh 2007, p. 177); 26 тыс. (EHEP 2000, p. 215, 613); 27 тыс. до н. э. (Монгайт 1973, с. 138—139)
- ↑ 27 тыс. (EncArch 2008, p. 817)
- ↑ 27—12 (EHEP 2000, p. 362)
- ↑ 26 (EHEP 2000, p. 584)
- ↑ 26 (Истчел, т.1); 25 (FA 2008, p. 282); 28 (EHEP 2000, p. 37); 28—26, но возможно 60 (HumEvol 2007, p. 336); в целом находки из Аполло относятся между 130-6 тыс. (EHEP 2000, p. 67)
- ↑ 26 тыс. (Беллвуд 1986, с. 258; EncArch 2008, p. 1734)
- ↑ 30—23 (ИПО, т.1, вкладка)
- ↑ 30—22 (ПВ 1994, с. 52); или дунаевское потепление в конце средневалдайского, до 25 тыс. (ПВ 1994, с. 31)
- ↑ 30—25, особенно в Сибири (Burroughs 2005, p. 72, 93, 96); 30—23 тыс. (EHEP 2000, p. 569); 32—24 оптимум, завершающий молого-шекснинское межледниковье, он же брянский, паудорфский, штиллфрид B (Палеолит 1984, с. 165)
- ↑ XXIII—XVII тыс. до н. э. (Палеолит 1984)
- ↑ 25—20 (ПВ 1994, с. 214); около 22 (EHEP 2000, p. 618); по вики 22—19 тыс. до н. э.; даты для различных слоев Авдеево 22,7—11,95 тыс. (Палеолит 1984, с. 356)
- ↑ по вики, 23—14 тыс. до н. э.
- ↑ около 25 обе (EHEP 2000, p. 618); около 24 для Сунгирь (EHEP 2000, p. 681); 25,5 тыс. Бызовая, 25—24,5 тыс. Сунгирь (Палеолит 1984, с. 168); Бызовая 29 тыс. (Павлов 2009, с. 13)
- ↑ 28/25—19/18 тыс. (ПВ 1994, с. 235)
- ↑ для этапа 25—18 тыс. (Зенин В. Н. Поздний палеолит Западно-Сибирской равнины. Автореф. дисс. … д. и. н. Новосибирск, 2003)
- ↑ синхронна граветту (Монгайт 1973, с. 160)
- ↑ ПВ 1994, с. 211; дата 25 тыс. (EHEP 2000, p. 552)
- ↑ 25—23 тыс. (Burroughs 2005, p. 141)
- ↑ 25—21 тыс. (FA 2008, p. 286); могла быть современной идфу (FA 2008, p. 296)
- ↑ 25—13 тыс. (Истчел, т.1)
- ↑ 25 (Burroughs 2005, p. 121)
- ↑ культура Курнол приблизительно между 30 и 10 (Истчел, т.1); 25 тыс. для Джвалапурама (EncArch 2008, p. 698); даты ряда памятников: 17 тыс. по термолюминесценции для пещеры Муччатла Чинтаману Гави II (EncArch 2008, p. 713, 783); 25 тыс. для позднего палеолита Патны (там же, с. 783)
- ↑ 32—31 тыс. (ИПО, т.2, с. 187); 25—24 тыс. (EHEP 2000, p. 365)
- ↑ 25—24 тыс. (EncArch 2008, p. 595)
- ↑ ср. утверждения о «типичном граветтском погребении» (HumEvol 2007, p. 295), дата 24,5 тыс. (там же, с. 296; EHEP 2000, p. 372); 27 тыс. (PattPreh 2007, p. 168)
- ↑ 27 тыс. по радиоуглероду (Bradley 1999, p. 263), или 31,3 тыс. после калибровки; около 29 (Burroughs 2005, p. 93)
- ↑ 24—16 тыс. (EncArch 2008, p. 593); для 21—16 тыс. выделяют культуру «Сяшуань» (Истчел, т.1)
- ↑ 24—20,5 тыс. (EncArch 2008, p. 816)
- ↑ 24 (Зубов 2011, с. 104)
- ↑ 28 тыс. (EncArch 2008, p. 635)
- ↑ EQS 2007, p. 1090; ср. 28—25 период засушливости в Ботсване (FA 2008, p. 263)
- ↑ 28—27 тыс., по названию озера в Калифорнии (Bradley 1999, p. 96); или 30 тыс. под названием Лейк-Мунга (ПВ 1994, с. 25)
- ↑ 23,7 или 24,3 тыс. (EncArch 2008, p. 712); 23 тыс. (там же, с. 773)
- ↑ 23 тыс. (EncArch 2008, p. 816)
- ↑ «не позднее 24,5 тыс.» (ИПО, т.2, с. 167); 28—25 тыс. (Burroughs 2005, p. 121); около 23 тыс. для Мальты (ПВ 1994, с. 237; EncArch 2008, p. 523); 23—15 тыс. для Мальты (EHEP 2000, p. 404); 16,5 тыс. для предметов искусства Мальты (EHEP 2000, p. 520); 21,2 тыс. для Бурети (ПВ 1994, с. 241; EncArch 2008, p. 1999); 21,5 тыс. для Мальты (EncArch 2008, p. 1999); 18—15 тыс. по англовики
- ↑ Бужилова А. П., Добровольская М. В., Медникова М. Б. «Лобная кость Homo из верхнепалеолитического местонахождения Покровка: к вопросу о древнейшем заселении Сибири» // Вестник Московского университета. Серия XXIII (Антропология), 2009, № 3, сс.4-13.
- ↑ 22,75 (Истчел, т.1)
- ↑ 25—14 тыс. (PattPreh 2007, p. 199); 23—12 тыс. до н. э. (ИПО, т.2, с. 178); 35—10 тыс. назад (Истчел, т.1); до 11 тыс. по углероду (Bradley 1999, p. 275)
- ↑ 24—10 тыс. назад, причем 24—20 «раннеосташковское», 20—18 ледниковый максимум, 18—10 позднеледниковье (Палеолит 1984, с. 165)
- ↑ 24 (Истчел, т.1)
- ↑ 22—18 тыс. (HumEvol 2007, p. 332); 22—18,5 тыс. (PattPreh 2007, p. 166); 22—17 тыс. (Burroughs 2005, p. 117, так же англовики) или 21—17 тыс. (Burroughs 2005, p. 216; PattPreh 2007, p. 206); 21—18 тыс., а в Кантабрии с 21,7 тыс. до 17 тыс. (EHEP 2000, p. 656); 21—16 тыс. (ИЕ, т.1, с. 60); 20—15 тыс. (Истчел, т.1); возникает 21—19 тыс. (ПВ 1994, с. 209)
- ↑ 22—19,5 углеродные даты, показывает последовательность культур перигор VI, протомадлен, ориньяк V, солютре, ранний мадлен; Нижняя Ложери — это мадлен (EHEP 2000, p. 383)
- ↑ 22—21 (EHEP 2000, p. 600)
- ↑ около 20 тыс., также на стоянке Бадегуль (EHEP 2000, p. 601)
- ↑ три этапа, 22—10 тыс. по стилю (EHEP 2000, p. 552)
- ↑ 55—45 тыс. (EAAE 1999, p. 11); более 40 тыс. (Истчел, т.1); неопределенная дата (FA 2008, p. 266); начало между 40 и 30 тыс. до н. э. (см. англовики); XX—XIX тыс. до н. э. ранняя ступень (Шеркова 2006, с. 17)
- ↑ 22—17 по радиоуглероду, но по аргону более 42 тыс., а по ESR 60 тыс. (FA 2008, p. 283, 285)
- ↑ 21,5 и 16,7 (ИПО, т.2, с. 183)
- ↑ 21—19,5 (EAAE 1999, p. 13); начиная с 21 тыс. (FA 2008, p. 296); XV—XII тыс. до н. э. (Шеркова 2004, с. 17)
- ↑ 21—17 тыс. (ПВ 1994, с. 271); 22 тыс. для находок топоров в Арнемленде, около Оэнпелли (Беллвуд 1986, с. 59)
- ↑ 24—15 калиброванные (EncArch 2008, p. 87)
- ↑ максимум в 24 тыс., существовало до 16—14 тыс. (Burroughs 2005, p. 63)
- ↑ 25—20 (ИЕ, т.1, с. 61); сведения о доставке обсидиана с Мелоса (EHEP 2000, p. 719)
- ↑ 25—20 по углероду и AAR (FA 2008, p. 300—301; EHEP 2000, p. 351); скелеты 25 тыс. (EHEP 2000, p. 338), следы рыболовства около 20 тыс. (EHEP 2000, p. 381)
- ↑ 22—20 тыс. (EncArch 2008, p. 1636)
- ↑ переход от левантинского ориньяка к эпипалеолиту «между XXIII и XIV тыс. до н. э.» (ИПО, т.2, с. 154); ср. ниже
- ↑ 16—14 тыс. собственно кебаранская, 14—12 тыс. геометрическая кебара А, 12—10 тыс. геометрическая кебара Б (ИПО, т.2, с. 154); либо собственно кебарийская 20—16 тыс., кебара А 14—12 тыс., после 12 тыс. мезолит (ПВ 1994, с. 261); начался с кебара эпипалеолит 19 тыс., геометрическая с 14,5—14 тыс., после 12,75—12,5 тыс. конец эпипалеолита (Истчел, т.1); кебара 20—14 тыс. (EHEP 2000, p. 96); 15—10 тыс., а её варианты в Сирии: скифтийский (англ. Skiftian) и небекский (англ. Nebekian) (EHEP 2000, p. 361); 22—14,5 кебара, 14,5—12,5 геометрическая кебара, затем натуф (PattPreh 2007, p. 229, 249); 22,6—15 кебара, 15—12,5 геометрическая кебара, 12,8—10,1 натуф (EncArch 2008, p. 849); 18—12 тыс. кебара (EncArch 2008, p. 835); эпипалеолит 20/19—11,5 тыс. калиброванных (EncArch 2008, p. 872), выделяют комплексы: небекский, англ. Nizzanan, англ. Qalkhan, Хамран, англ. Hamran в Иордании, причем геометрической кебара современны мушабская, калханская и хамранская, примерно 15,5—13,5 калиброванных (там же, с. 873); по вики 18—10 тыс.
- ↑ 15—12 тыс. зарзианская факция эпипалеолита (Истчел, т.1); примерно соответствует по времени кебарской культуре (EncArch 2008, p. 849), завершается около 12 тыс., по датам для Палегавры, но затем промежуток около 3 тыс. лет перед млефатским комплексом (там же, с. 852); поздние памятники Тавра-Загроса 13—11,5 калиброванных (EncArch 2008, p. 874); по англовики 18—8 тыс. до н. э.
- ↑ 20 тыс. (EncArch 2008, p. 635)
- ↑ 20—10 (ИПО, т.2, с. 164)
- ↑ ранее 20 (EHEP 2000, p. 111)
- ↑ 19,5—18,5 (EAAE 1999, p. 13); XVI тыс. до н. э. (Шеркова 2004, с. 17); халфийская культура сменила хормузскую около 19/15 тыс. (Истчел, т.1)
- ↑ 21 по радиоуглероду (Bradley 1999, p. 263); 23 (Burroughs 2005, p. 93)
- ↑ 23—19 тыс. (EPAE 2009, p. 493), но ранее датировался 18 тыс. радиоуглеродных=21,5 тыс. калиброванных (там же, ср. p. 390); именно 18 тыс. приводится в (FA 2008, p. 263; Bradley 1999, p. 222—223); максимум Вислинского оледенения 22—18 тыс. (EQS 2007, p. 1090), а в Альпах — между 24—21,5 тыс. (там же, с. 1094); в Берингии — между 27—20 тыс. (EQS 2007, p. 1063); между 25—18 или 23—18, а максимум 21 тыс. (Burroughs 2005, p. 40, 42); ему соответствуют поздневалдайский максимум оледенения — 20—18 тыс. (ПВ 1994, с. 31); или 20—17 тыс. (там же, с. 34); а также гыданская стадия сартанского оледенения Сибири — 22—16 (Палеолит 1984, с. 314; ПВ 1994, с. 52); сартанское оледенение датируется 25—10 (EHEP 2000, p. 620); 22—10 (EncArch 2008, p. 1996)
- ↑ 130 м — например, (Burroughs 2005, p. 18); 130—110 м (EHEP 2000, p. 629), и данные по уровню моря (там же, p. 631); по Беллвуду, минимальный уровень моря был 18—16 тыс. радиоуглеродных лет назад, то есть 21,5—19,3 тыс. калиброванных (Беллвуд 1986, с. 44 и карта на с. 30, см. также карты: Burroughs 2005, p. 103; EncArch 2008, p. 1700)
- ↑ карта: FA 2008, p. 261
- ↑ 23 (Burroughs 2005, p. 126); Охало II 19 тыс. по углероду (то есть калиброванных 22,5 тыс.) эпипалеолит (PattPreh 2007, p. 249)
- ↑ 19 тыс. (EHEP 2000, p. 362)
- ↑ без даты (Истчел, т.1); около 16 тыс., рассматривается как ранний мадлен (EHEP 2000, p. 127); 19—17 тыс. по вики
- ↑ поздний граветт между 17 и 12: Италия, Хорватия, Южная Испания, между Днестром и Доном (Истчел, т.1); в Италии начиная с 20, а поздняя стадия 12—10 тыс. (EHEP 2000, p. 236); 19—10 тыс. по вики
- ↑ 19—16,5 (EAAE 1999, p. 13)
- ↑ с 19 тыс., название «Нашифуку» (?) (Истчел, т.1); или с начала голоцена (ИПО, т.2, с. 186)
- ↑ три этапа: ранний 19—16, средний 15—13, поздний под вопросом 11—9,5 (Павлов 2009, с. 27—28)
- ↑ 20—18 (ПВ 1994, с. 217); 19 тыс. (Павлов 2009, с. 15)
- ↑ памятники Красный Яр VI и VII и Верхоленская гора (ПВ 1994, с. 259); даты 19,1 тыс. для Красного Яра и 12,6 тыс. для Верхоленской горы (EncArch 2008, p. 1999)
- ↑ фаза I около 27 тыс. содержит отпечатки рук, а живопись — фаза II, датируемая 18840 (EHEP 2000, p. 194)
- ↑ не менее 22 тыс., по анализу мт-ДНК (EncArch 2008, p. 58)
- ↑ [www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/24256729 Upper Palaeolithic Siberian genome reveals dual ancestry of Native Americans]
- ↑ 18—10 тыс. (HumEvol 2007, p. 332); 17—11 тыс. (Burroughs 2005, p. 117); 17—11,5 тыс. (EHEP 2000, p. 402); 18—11 тыс. (EHEP 2000, p. 252); 17—12 тыс. (EHEP 2000, p. 621); 18,5—11 тыс. (PattPreh 2007, p. 166); 16—14 тыс. распространение, далее 15—10 тыс. (Истчел, т.1); 16—10 тыс. (ИЕ, т.1, с. 60); 17—11,5 тыс. (ПВ 1994, с. 210); 16—10/9 тыс. до н. э., делят на шесть фаз (Монгайт 1973, с. 129, 140); 17—9 тыс. по англовики
- ↑ XVI—VIII тыс. до н. э. (Палеолит 1984, с. 216)
- ↑ датировка неясна, финал палеолита, но возможно ранее (Палеолит 1984, с. 220)
- ↑ финальный палеолит или мезолит (Палеолит 1984, с. 222)
- ↑ две последние упомянуты: Палеолит 1984, с. 219, 349; для Мураловки даты 19,6—18,8 тыс. (Палеолит 1984, с. 357)
- ↑ даты для памятника Студеное 17,8—12,4 тыс. (EncArch 2008, p. 2000); по более ранним сведениям 12,5—10,8 тыс. (ПВ 1994, с. 258) или 11,63 тыс. (Палеолит 1984)
- ↑ начиная с 18 тыс., образ жизни меняется с 12 тыс. (ИПО, т.2, с. 185); начало позднего этапа 18—12 тыс., известен как «роббергская индустрия», ранний этап артефактов 120—50 тыс., поздний до 2 тыс. (EHEP 2000, p. 474); после 22, но ранее 14 калиброванных (EncArch 2008, p. 90), а индустрия Олбани, Albany — в Нельсон-Бей на протяжении 14—10 тыс. калиброванных (там же, с. 91)
- ↑ 18,25 тыс., скелеты 5—9 человек (Зубов 2011, с. 104); 18—16 тыс. по англовики
- ↑ 18 (Зубов 2011, с. 104)
- ↑ 17,5—17 (EAAE 1999, p. 13); моложе 20 тыс. (FA 2008, p. 266)
- ↑ между 28—17 (Истчел, т.1)
- ↑ около 17 тыс. (Burroughs 2005, p. 2; PattPreh 2007, p. 170); 17—16 тыс. (EHEP 2000, p. 375, 521); около 20,6—17,3 тыс. (вики)
- ↑ между 17—12 тыс. (PattPreh 2007, p. 169); в основном около 13,5 тыс., но есть пометки 22 тыс. (EHEP 2000, p. 42); по вики, около 18 и 16,5—14 тыс.
- ↑ XV тыс. до н. э. (ИПО, т.2, с. 183)
- ↑ 17 тыс. (ИПО, т.2, с. 184); относится к себильской культуре (ИДВ, кн.1, с. 45); между 22 и 17 тыс. (Burroughs 2005, p. 128)
- ↑ 14—10 тыс. (ИПО, т.2, с. 170; Палеолит 1984, с. 325—326); 35—10,5 тыс. (ПВ 1994, с. 233, так согласно Ю. А. Мочанову, ранняя дата для стоянки Эжанцы), а широко распространена в 17—10 тыс. (ПВ 1994, с. 257); 33—10, но спорно (Burroughs 2005, p. 121); вероятно, 30—11, но нет углеродных дат ранее 15 (EHEP 2000, p. 223); собственно Дюктайская пещера 14 тыс. (EncArch 2008, p. 2001); Эжанцы 17,15 тыс. (EncArch 2008, p. 2000); также выделена более ранняя Селемджинская культура (Деревянко А. П., Зенин В. Н. Палеолит Селемджи (по материалам стоянок Усть-Ульма I—III). Новосибирск, 1996. 160 с.); стоянка Усть-Ульма 1 в Амурской области датируется 19,36 тыс. (EncArch 2008, p. 2000)
- ↑ для первого этапа — Молодова 5, слой V—IV, 17 тыс., для второго этапа Молодова 5, слой III—II, 13,3—11,9 тыс., третий этап Молодова 5, слой I, 10,5 тыс. (Палеолит 1984, с. 217)
- ↑ по вики, XV тыс. до н. э.
- ↑ 30—20 тыс. по фтору (Зубов 2011, с. 104)
- ↑ 16,5 (EHEP 2000, p. 524)
- ↑ 20—16 (Burroughs 2005, p. 130)
- ↑ 16—15 (EAAE 1999, p. 13)
- ↑ XIV—XII тыс. до н. э. (ИДВ, кн.1, с. 45)
- ↑ 16 тыс. (EncArch 2008, p. 907)
- ↑ 13 тыс. (Истчел, т.1); черепа из Кау Свэмп, Kow Swamp, 1 и 5 — первоначально 13 тыс., методом OSL — 22—19 тыс. (Зубов 2011, с. 198, 200); между 14 и 5 тыс. (EHEP 2000, p. 109); между 14,5—3 тыс., а череп Кохуна — 14,5 тыс. (EHEP 2000, p. 366); Кохуна, Кау-Свамп и Кубул 12—9 тыс. (EncArch 2008, p. 1625—1626); 13—9,3 тыс. (ИПО, т.2, с. 60)
- ↑ даты 13,6—15,6 тыс. (Палеолит 1984, с. 357)
- ↑ 15,5—11,6 тыс. (Палеолит 1984, с. 332); для эталонного памятника 15,2—12,9 (ПВ 1994, с. 252); для Кокорево II и нижнего слоя Афонтовой горы — не древнее 17—16 тыс., по З. А. Абрамовой (ИПО, т.2, с. 168); дата для Афонтовой горы между 20—12 тыс. (EHEP 2000, p. 9); фрагмент черепа с чертами монголоида из Афонтовой горы II 20 тыс. (ИПО, т.2, с. 32); или 20,9 тыс. (Алексеев 1978, с. 187); для Кокорево даты 13,3—15,5 тыс., для Афонтовой горы 14—11,3 тыс. (EncArch 2008, p. 1999)
- ↑ 15 (EHEP 2000, p. 410); 15,2—14,3 (Палеолит 1984, с. 357)
- ↑ XIII тыс. до н. э. (Беллвуд 1986, с. 61)
- ↑ 15 тыс. (HumEvol 2007, p. 304); 15 тыс. по углероду и 50—30 тыс. по ESR (EHEP 2000, p. 111, 373); 14 тыс. (EncArch 2008, p. 1625)
- ↑ 15 тыс. (EHEP 2000, p. 107); 13 тыс. (EncArch 2008, p. 1735)
- ↑ около 14 (EAAE 1999, p. 13); 15—10 (АфрЭнц, т.2, с. 344); без даты (Шеркова 2004, с. 19); VIII—VII тыс. до н. э. (ИДВ, кн.1, с. 48);
- ↑ 15—10 (ПВ 1994, с. 266)
- ↑ 15-6 тыс. (ИПО, т.2, с. 172); собственно Сибердик 13,2 тыс. (EncArch 2008, p. 2001)
- ↑ 15—11 (FA 2008, p. 347)
- ↑ 13 тыс. до н. э. (EncArch 2008, p. 558); 16 тыс. до н. э. калиброванных (EncArch 2008, p. 621), а также данные по керамике в осиновской культуре на Амуре 14 тыс. до н. э. калиброванных (там же)
- ↑ ранее относили к 14—11 тыс. до н. э., иногда делят на готское оледенение и древний дриас (Монгайт 1973, с. 102); 12,9—12,45 тыс. лет углеродных назад (EPAE 2009, p. 101); 14,5—13 тыс. углеродных лет назад (Bradley 1999, p. 205); по англовики 18—14,67 тыс. назад, соответствует гшницкому стадиалу Альп; также выделяли потепление Ласко (Палеолит 1984, с. 165) и мейендорфский интерстадиал; по сибирским данным, выделяется ньяпанская стадия Сартанского оледенения: 16—15 (Палеолит 1984, с. 314); или 16—15,5 интерстадиал, а 15—13 ньяпанская стадия (ПВ 1994, с. 52)
- ↑ EPAE 2009, p. 496
- ↑ с 16/15 тыс. (ПВ 1994, с. 241)
- ↑ памятник Бедарово II в бассейне Томи — заключительная стадия позднего палеолита (ПВ 1994, с. 249), без точных дат
- ↑ памятники Сосновый Бор, Красный Яр, Черемушник, Бадай, Усть-Белая (ПВ 1994, с. 259); известна радиоуглеродная дата 12,06 тыс. для Соснового Бора (EncArch 2008, p. 1999); середина сартанского оледенения для Соснового Бора (Палеолит 1984, с. 321); в культуре выделяют также раннемезолитический этап
- ↑ памятники Кубухай, Амоголон, позднее толбагинской, без точных дат (ПВ 1994, с. 259)
- ↑ памятник Санный Мыс 3—5 (ПВ 1994, с. 259), без точных дат
- ↑ памятник Куналей III (ПВ 1994, с. 259), радиоуглеродная дата 21,1 тыс. (EncArch 2008, p. 1999); однако по палинологии датируется 13 тыс. (Палеолит 1984, с. 323)
- ↑ Устиновка ориентировочно 20—10 тыс. (Палеолит 1984, с. 330); выделена по памятникам Устиновка I, IV, Суворово III (ПВ 1994, с. 259); даты для Устиновка VI 3 — 11,55 тыс., Суворово IV — 15105 (EncArch 2008, p. 2001)
- ↑ 14,6 (ПВ 1994, с. 226)
- ↑ 14,5—12 (EAAE 1999, p. 13)
- ↑ 14,3 тыс. (ИПО, т.2, с. 169); 12—11 тыс. (PattPreh 2007, p. 212); 13,6 для слоя VI и 10,3 тыс. (EncArch 2008, p. 1998)
- ↑ 17,25—16,7 (FA 2008, p. 295); 14,3 углеродных (Bradley 1999, p. 263), то есть 17,5 калиброванных; 16,5 (Burroughs 2005, p. 43, 93; EHEP 2000, p. 307); см. также EPAE 2009, p. 411
- ↑ 14,2 (EHEP 2000, p. 53)
- ↑ исчезает 14 тыс. (Истчел, т.1; EHEP 2000, p. 203)
- ↑ появилась 14—12 тыс. (ИПО, т.2, с. 184); появилась 14 тыс. (Истчел, т.1); по англовики, даты 10120—8550 до н. э.; 20—10 тыс. (EHEP 2000, p. 20); распространилась к 14 тыс. и могла появиться около 20—18 тыс. (EHEP 2000, p. 382); 20—9,5 тыс. (EHEP 2000, p. 347)
- ↑ 14/12—11/10 тыс., а по ряду мнений вплоть до 8 тыс. (ИПО, т.2, с. 184); 14—9 тыс. (АфрЭнц, т.2, с. 279); начиная с 18—16 тыс. (EHEP 2000, p. 719)
- ↑ 14—13 (FA 2008, p. 327)
- ↑ около 14 тыс., но есть сходство с более ранними (EHEP 2000, p. 403)
- ↑ 14 (ПВ 1994, с. 226)
- ↑ 14—12,75, фазы Хариф и Хельван (Истчел, т.1); 14—12 (FA 2008, p. 332); 14—11 для культуры, а 14—12 тыс. для стоянки Мушаби в северном Синае, где геометрическая кебара и мушаб (EHEP 2000, p. 463)
- ↑ 14 (HumEvol 2007, p. 326)
- ↑ 14—13,5 тыс. (EHEP 2000, p. 391); около 15 тыс. (вики)
- ↑ 14 тыс. (EHEP 2000, p. 110)
- ↑ 12000-6800 до н. э. (Беллвуд 1986, с. 70)
- ↑ претензии до 50 тыс. (EncArch 2008, p. 167)
- ↑ 39 (Зубов 2011, с. 178)
- ↑ 38 тыс. (ИПО, т.2, с. 173; Зубов 2011, с. 178)
- ↑ 32 тыс. (Зубов 2011, с. 179); 42 тыс. и позднее (EHEP 2000, p. 553)
- ↑ более 30 тыс. (ИПО, т.2, с. 173; БРЭ, т.7); 43 тыс. (Истчел, т.1); 30 тыс. (Зубов 2011, с. 178)
- ↑ свыше 30 тыс. (БРЭ, т.7, с. 382—383)
- ↑ около 30 (ИПО, т.2, с. 173); 40 тыс. (Истчел, т.1); 12960 по радиоуглероду (EncArch 2008, p. 165)
- ↑ возможно, 30—25 тыс. (Burroughs 2005, p. 208); 20—15 тыс. (PattPreh 2007, p. xviii, 195); стадия до-кловис 35—13 тыс. (EHEP 2000, p. 47); мнения о заселении 14—16 тыс. лет назад, по другому мнению ранее 20 тыс. (EncArch 2008, p. 328); 35—30 тыс. (Палеолит 1984, с. 352)
- ↑ 30 (Зубов 2011, с. 178)
- ↑ 30—14 (Истчел, т.1); 14—9 нижний кайнолит Мексики (там же); ср. находки в Тлапакойя — 20 тыс. (EHEP 2000, p. 708); 21,7 тыс. Тлапакойя (EncArch 2008, p. 168)
- ↑ 28 (Зубов 2011, с. 179)
- ↑ дата и её сомнительность (вероятно, конец плейстоцена): Зубов 2011, с. 153
- ↑ 27—24 тыс. до н. э. (ИПО, т.2, с. 179); 29—25 тыс. (ПВ 1994, с. 272); 40 тыс. (Истчел, т.1); 27 тыс., но затем передатирован на 1,4 тыс. (EHEP 2000, p. 483); данные о пещерах Блюфиш для 25—12 тыс. (EncArch 2008, p. 329); «ранее 12 тыс.» (там же, с. 1688)
- ↑ 26—18 (ИПО, т.2, с. 174); без даты, предшествует либо синхронен кловис (EHEP 2000, p. 625)
- ↑ 20—18 тыс. л. н., но высказано мнение о 3500—2600 до н. э. (ИПО, т.2, с. 179)
- ↑ между 18—13 тыс., но сомнительно (Берёзкин 2006, с. 19); 19,6 тыс. (Зубов 2011, с. 179; PattPreh 2007, p. 215); 15,9 тыс., артефакты между 12,8—11,3 тыс. (EHEP 2000, p. 47, 405); 19—16 тыс. по вики
- ↑ 17—13 тыс. (ИПО, т.2, с. 174); 10—9 тыс. до н. э. (EncArch 2008, p. 232); 14—10 тыс. назад в Калифорнии (EncArch 2008, p. 273); 13,5—11,5 тыс. калиброванных в Северной Америке (EncArch 2008, p. 290, 292); 12—11 тыс. (EHEP 2000, p. 45); 11,5—11 тыс. (там же, p. 512); по англовики, 11500 радиоуглеродных лет назад, то есть 13,5—13 тыс. (XII тыс. до н. э.) калиброванных; 11,5 тыс. (PattPreh 2007, p. 195), или 13,4—13 тыс. калиброванных (там же, p. 216); бесспорно 13,2—12,9 тыс. (Burroughs 2005, p. 207), что выходит за хронологические пределы данной статьи
- ↑ 17—11 (ИПО, т.2, с. 181)
- ↑ возможно, 16 (Burroughs 2005, p. 217); 16,9—10,9 по радиоуглероду, ранний горизонт предшествует кловису, а 10,9 — кловис (PattPreh 2007, p. 195); 16—15 тыс. (EHEP 2000, p. 47)
- ↑ 15 тыс. (ПВ 1994, с. 272)
- ↑ Истчел, т.1
- ↑ 15—10 тыс. (Зубов 2011, с. 154); нельзя относить к позднему плейстоцену (Алексеев 1978, с. 171)
- ↑ 14150 фаза Аякучо, но есть гипотезы о более ранней фазе исп. Paccaicasa, 25—15 тыс. лет назад (EncArch 2008, p. 359), а также дата для пещеры Гвитарреро (исп. Guitarrero в Перу) — 12560 (там же, с. 360)
- ↑ протодзёмон 13—9,5 тыс. (Истчел, т.1); 13 тыс. — переход к поселению на морских берегах (ИПО, т.2, с. 164); Incipient Jomon 14,5—8 тыс. до н. э. (EncArch 2008, p. 621); 14 тыс. до н. э. (там же, с. 637); по англовики, с 14 тыс. до н. э.
- ↑ 13,8 тыс. радиоуглеродных (EncArch 2008, p. 638); 14,5 тыс. до н. э. калиброванных (там же, с. 621); 16 тыс. назад калиброванных (там же, с. 636)
- ↑ 13,7 (Воробьёв 1997, с. 252)
- ↑ от 13,5 до 4 тыс. (Истчел, т.1)
- ↑ 13,5—12,5, два периода (EHEP 2000, p. 479)
- ↑ 13,5—12,3 (EAAE 1999, p. 13)
- ↑ по англовики, 15—13 тыс. до н. э.; либо «консервативная концепция» исходит из 14—12 тыс. радиоуглеродных лет (Зубов 2011, с. 184—185); по другим оценкам, бесспорно 12,5 тыс. калиброванных лет назад, но «палеоиндейский период» мог начаться около 35 тыс. лет назад (EncArch 2008, p. 163); вероятно 15—13 тыс. радиоуглеродных лет (EncArch 2008, p. 251); не более 13—12 тыс. радиоуглеродных лет (ИПО, т.2, с. 57)
- ↑ 13,9—13 (Истчел, т.1); 13—12 тыс. (EHEP 2000, p. 513); серия дат между 16 и 13 тыс., однако датировка ненадёжна (Берёзкин 2006, с. 101); есть дата 13,4 тыс. до н. э. калибр. (EncArch 2008, p. 196)
- ↑ 13,5—12 тыс. назад (Истчел, т.1); 10,5 (EHEP 2000, p. 302); поселение Мейендорф гамбургской культуры датировали 12980 до н. э. (Монгайт 1973, с. 142); 13,5—11,1 тыс. до н. э., англовики
- ↑ 13—4,5 тыс. л.н. (АфрЭнц, т.2, с. 559); 13—2 тыс. (EHEP 2000, p. 711); читольская сменила лупембийскую в 14/12 тыс. (Истчел, т.1); начиная с 15—11 тыс. (FA 2008, p. 324)
- ↑ 13—4 тыс., но комплекс мог возникнуть 30 тыс. (Беллвуд 1986, с. 61); последние 10 тыс. лет (EHEP 2000, p. 306); по другому подходу, хоабиньский тип появляется уже около 33 тыс., и широко распространен 16—7 тыс. лет, а в Австралии 15000—200 лет назад (EncArch 2008, p. 816)
- ↑ 13 тыс. (Зубов 2011, с. 200); ранее 13 тыс. (EHEP 2000, p. 109); вероятно, 20—10 тыс. (EncArch 2008, p. 1626)
- ↑ ИПО, т.2, с. 191
- ↑ древнейшая керамика: 12,7 (Истчел, т.1; EncArch 2008, p. 638), 13 тыс. (Мещеряков А. Н., Грачев М. В. История древней Японии. СПб.: Гиперион, 2002. с. 42); ранее 12,5 тыс. (EHEP 2000, p. 90); после калибровки 15,3 тыс. (EncArch 2008, p. 636); см. выше
- ↑ 12,7—11,5 тыс. лет назад (EAAE 1999, p. 13); одно местонахождение в 11,5—10 (FA 2008, p. 333); XII—X тыс. до н. э. (Шеркова 2004, с. 19)
- ↑ 12,6 (Зубов 2011, с. 208)
- ↑ EQS 2007, p. 1064
- ↑ с 12,6 (Истчел, т.1); 12,6 с осторожностью (Берёзкин 2006, с. 126)
- ↑ 12,5 (FA 2008, p. 310, 333); 12 тыс. — завершение аридной фазы в Африке (Bradley 1999, p. 321)
- ↑ 12,5 тыс., время индустрии кадан (FA 2008, p. 298)
- ↑ 12450—12100 в Нидерландах, 13—12 тыс. углеродных л. н. на Севере (EPAE 2009, p. 101); 14,6 тыс. для начала повышения уровня моря (Burroughs 2005, p. 45); в целом бёллинг 14,6—14,1 (Burroughs 2005, p. 312); 14 тыс. для начала потепления (FA 2008, p. 265) и начала увлажнения Сахары (FA 2008, p. 335); ранее приводились данные: потепление бёллинг 11300—10600 до н. э. (Монгайт 1973, с. 102); 12750—12250 лет назад (ПВ 1994, с. 31), которому предшествовали лужский интерстадиал около 13 тыс., а ему раунисское потепление 14,3—13,3 тыс. назад (там же); 13—12,2 тыс. кокоревское потепление в Сибири (Палеолит 1984, с. 314; ПВ 1994, с. 52); по англовики 14,67—14 тыс. назад
- ↑ 14,5 (Burroughs 2005, p. 60)
- ↑ 12,8/12,5—10,5/10,3 тыс. назад (Истчел, т.1); 12,5—10,5 (PattPreh 2007, p. 229, 251); 12,5—10,3 (EHEP 2000, p. 468); 12—9,5 (EncArch 2008, p. 835); 12,8—10,1 (EncArch 2008, p. 849); возникает 14,5 тыс. калиброванных (EncArch 2008, p. 873); 14,5—12 тыс. назад (Burroughs 2005, p. 193); возникает 12 тыс. (ИПО, т.2, с. 154); 12,5—9,5 тыс. до н. э., по англовики; ранее датировали X—IX тыс. до н. э. (ИПО, т.2, с. 250; ИДВ, кн.1, с. 47)
- ↑ 14,1—13,9 (Burroughs 2005, p. 319); ср. 12,2—11,65 — холодный и влажный период в Африке (FA 2008, p. 310); ранее средний дриас датировали 10600—9900 до н. э. (Монгайт 1973, с. 102); согласно Брэдли, период Бёллинг-Аллерёд длился 13,2—11,2 тыс. лет по радиоуглероду и прерывался короткими эпизодами похолодания по 100—300 лет, средний дриас делится на подпериоды I, около 12,2 и II, около 11,7 (Bradley 1999, p. 272)
- ↑ дата для Рашков 7 12,2 тыс., вероятно, омоложена (Палеолит 1984, с. 218)
- ↑ цит. по: Палеолит 1984, с. 219
- ↑ не ранее 14,5 тыс., по консенсусному взгляду (Burroughs 2005, p. 212)
- ↑ дата 15,5—14,5 тыс. и её сомнительность (Берёзкин 2006, с. 18—19); 12,5—12 тыс. по углероду, или калиброванные 14,5—14 тыс. (Burroughs 2005, p. 209); 12,5 тыс. по углероду, калиброванных 14,4 тыс., а возможно до 33 тыс. (PattPreh 2007, p. 213, 217); 33,37 тыс. (Зубов 2011, с. 179); 14—12 тыс., а ранние уровни до 33 тыс. (EHEP 2000, p. 450); 13 тыс. по радиоуглероду, сомнительно до 33 тыс. (EncArch 2008, p. 166); 12,5 тыс. (EncArch 2008, p. 409, 1684); около 12,8—12,3 тыс. (EncArch 2008, p. 418)
- ↑ с 12,4 (Истчел, т.1); существует датировка 12,4, но она сомнительна (Берёзкин 2006, с. 100)
- ↑ 12,2 тыс. (EncArch 2008, p. 418)
Литература
- Жирным шрифтом указано сокращение, используемое в примечаниях
На английском языке:
- Encyclopedia of Archaeology. Editor-in-chief Deborah M. Pearsall. Elsevier Inc., 2008. 3 vol. 2233 p. (EncArch 2008)
- Encyclopedia of Human Evolution and Prehistory. Taylor&Francis Routledge, 2000. 753 p. (Garland Reference Library of the Humanities. Vol. 1845. 2nd ed.) (EHEP 2000)
- Encyclopedia of Archaeology of Ancient Egypt. / Edited by Kathryn A. Bard. Routledge, 1999. 1227 p. (EAAE 1999)
- История человечества. / Пер. с англ. В 7 т. Т. 1. (Истчел, т.1)
- Lawrence Barham, Peter Mitchell. The First Africans: African Archaeology from the Earliest Tool Makers to Most Recenr Foragers. Cambridge UP, 2008. (Cambridge World Archaeology) (FA 2008)
- Camilo J. Cela-Conde & Francisco J. Ayala. Human Evolution. Trails from the Past. Oxford UP, 2007. 437 p. (HumEvol 2007)
- Robert J. Wenke, Deborah J. Olszewski. Patterns in Prehistory. Humankind’s First Three Million Years. 5th ed. Oxford UP, 2007. 622 p. (PattPreh 2007)
- Беллвуд П. Покорение человеком Тихого океана: Юго-Восточная Азия и Океания в доисторическую эпоху. / Пер. с англ. М.: Наука (ГРВЛ), 1986. 528 стр. (Серия «По следам исчезнувших культур Востока») (английское издание 1978 года) (Беллвуд 1986)
На русском языке:
- Африка: Энциклопедический справочник. В 2 т. М.: 1986—1987. (АфрЭнц)
- История Европы. Т.1. Древняя Европа. / Отв. ред. Е. С. Голубцова. М.: Наука, 1988. Автор главы 1 «Палеолит и мезолит» — В. С. Титов. (ИЕ, т.1)
- История первобытного общества. / Отв. ред. Ю. В. Бромлей. В 3 т. М.: Наука, 1983—1988.
- Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. 1983. 432 стр. (ИПО, т.1)
- Эпоха первобытной родовой общины. 1986. 576 стр. (ИПО, т.2)
- Палеолит СССР. / Отв. ред. П. И. Борисковский. М.: Наука, 1984. 384 стр. (Серия «Археология СССР») (Палеолит 1984)
- Берёзкин Ю. Е. Мифы заселяют Америку. М.: ОГИ, 2007. (Берёзкин 2007)
- Вишняцкий Л. Б. Культурная динамика в середине позднего плейстоцена и переход к позднему палеолиту. Автореф. дисс. … д. и. н. СПб.: ИИМК, 2006. (Вишняцкий 2006)
- Воробьёв М. В. Корея до второй трети VII века. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1997. (Воробьёв 1997)
- Деревянко А. П., Маркин С. В., Васильев С. А. Палеолитоведение: Введение и основы. Новосибирск: Наука, 1994. 288 стр. (ПВ 1994)
- Зубов А. А. Становление и первоначальное расселение рода «Homo». СПб.: Алетейя, 2011. 224 стр. ISBN 978-5-91419-371-0 (Зубов 2011)
- Крюков М. В., Софронов М. В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы: Проблемы этногенеза. М.: Наука, 1978. (Крюков и др. 1978)
- Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. Каменный век. М.: Наука, 1973. (Монгайт 1973)
- Павлов П. А. Палеолит северо-востока Европы. Автореф. дисс. … д. и. н. СПб.: ИИМК, 2009. (Павлов 2009)
- Шеркова Т. А. Рождение Ока Хора: Египет на пути к раннему государству. М.: Праксис, 2004. (Серия «Historia rerum») (Шеркова 2004)
- И. В. Сапожников [www.academia.edu/12758497/Хронологія_і_періодизація_пізнього_палеоліту_Східної_Європи._2005 Хронологія і періодизація пізнього палеоліту Східної Європи. 2005] (укр.)
Работы по климатологии:
- Raymond S. Bradley. Paleoclimatology: Reconstructing Climates of the Quaternary. 2nd ed. Elsevier Academic Press, 1999. 614 p. (International Geophysics Series) (Bradley 1999)
- William James Burroughs. Climate Change in Prehistory. The End of the Reign of Chaos. 356 p. Cambridge UP, 2005. (Burroughs 2005)
- Encyclopedia of Quaternary Science. Elsevier, 2007 (EQS 2007)
- Encyclopedia of Paleoclimatology and Ancient Environments. Edited by V. Gornitz. Springer, 2009. 1048 p. (EPAE 2009)
Отрывок, характеризующий Хронология позднего палеолита
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
